Страница 34 из 40
В 80 — 90-е годы на средства золотопромышленника Сибирякова была снаряжена научная экспедиция. Руководил ею основатель террористической организации "Земля и воля", член Русского географического общества ДА Клеменц, а основными участниками экспедиции были проживавшие в разных местностях Якутии ссыльные, имевшие опыт научно-исследовательской, литературной деятельности или склонность к таковой. Остались фундаментальные труды. Просматривая их, приходишь к выводу, что положительная деятельность может излечить человека от опасных претензий на переустройство мира. В селе Черкех я взял краткие биографии ссыльных и выписал на листке, слева и справа.
Э. И. Пекарский (1858-1934)
Слева: принадлежал к тайному сообществу, имевшему цель ниспровержение путем насилия. Осужден в 21 год. Тюрьма, каторга, поселение. Справа: ученый-классик, якутовед, лингвист, этнограф, автор первого фундаментального словаря якутского языка в трех томах, с 1931 года почетный академик.
В.М. Ионов (1851-1922)
Слева: участник народнического движения, распространитель нелегальных сочинений. Пытался подорвать правительственный сенат. В 26 лет лишен всех прав состояния и приговорен к каторжным работам, тюрьме и ссылке. Справа: один из первых организаторов легальной печати, основатель газет "Якутский край" и "Якутская жизнь". Автор первого букваря, создатель первой школы.
Мой спутник по Якутии Николай Бугаев
Народные игры е воспитании играют важную роль
И так, без преувеличения, практически все 200 человек политссыльных, живших в этом районе: на одной чаше весов тайные общества, на другой — явные. И запоминается почему- то — не в кого бросил бомбу В.Ф. Трощанский, а то, что дети звали его "дедушка Таратай" и очень любили, он из журнальных вырезок делал стенды, и дети приходили смотреть. Педагог, этнограф, автор "Эволюции черной веры (шаманизма) у якутов".
Отсюда — плеяда национальной интеллигенции. Той самой, из-за которой выпускников школ не брали в вузы.
Платон Слепцов: первый руководитель советской Якутии, народный писатель, классик якутской литературы — воспитанник тех ссыльных.
Прототипом главного героя его лучшего произведения "Красный шаман" был Николай Протасов из села Чурапчи. Его считали великим шаманом, самым "знаменитым в Якутии. На сохранившейся фотографии, видимо, последних лет (короткая стрижка, странная блуждающая улыбка, мешки под глазами и глаза какие-то страшноватенькие, один вверх смотрит, другой вниз) видно, что человек не от мира сего. Говорят, личность была феноменальная: выдающийся певец-импровизатор, плясун, музыкант, иллюзионист, врачеватель, провидец, силач и бегун. Но личность трагическая: первый шаман, публично отказавшийся от шаманства. А в 34-м году Протасов перерезал себе горло.
Следует заметить, что литературный псевдоним, имя, под которым Платон Слеппов остался в истории якутской культуры — Ойунский, от слова "ойун", шаман. Загадка. Почему он выбрал этот псевдоним? Предвидел ли собственную судьбу или отрицал ее, отрекался как красный шаман отдухов, предков, старого мира?
Товарищам большевикам запомнился маленького роста, смышленый, даровитый молодой человек, пропагандист угнетенной якутской массы. В 1918-м его принимают в члены РКП (б), в 20-м — в якутский областной ревком, в 21-м — Слепцов-Ойунский становится председателем Губернского революционного комитета.
"Еще раз повторяю, что наша последняя задача — бить бандитов и бить беспощадно", — эта цитата уже не из пьесы.
В обычные времена человек растет долго-долго, как в эпосе. А в революционные — вырастает мгновенно, до небес, как в бреду. В 28 лет Слепцов- Ойунекий становится первым в Якутии человеком. Председатель ЦИК и член ВЦИК. Считается, что он добился автономии Якутии в составе России.
Прошел век, а все спорим, посланниками какого же мира они были, нижнего или верхнего?
"С осени 1925 года и по сих пор я исключительно занят созданием якутской сказки..."
В 30-е годы Ойунского удаляют от дел, он где-то на периферии — в Якутиздате, Институте языка и культуры. Но еще — член Верховного Совета СССР, ездит в Кремль. Поздно женился, у него маленькая дочка, и жена ждет другую. В 37-м под новый год уехал в Москву и не возвращается. Вдруг газета: "Арестованы... Ойунский и другие, подобные им. Воздух стал чище"
Вскоре ей сообщили, что он умер в тюрьме.
Спустя десятилетия понимаешь, что драма, трагедия Слепцова-Ойунского, как и других из той плеяды, закономерна — они сами вызвали к жизни силы, которые с ними расправились.
Страницу Слепцова-Ойунского тоже надо бы поделить надвое: незадолго до своей гибели он совершил подвиг — перевел на письменный язык "Олонхо".
Я слушал его в исполнении учеников черкехской школы и завидовал: им не нужна "национальная идея". У них есть "Олонхо" с его вечным сюжетом и меняющимися героями. Есть родная речь, а в ней жесткие слова, и такие, это относится к описательным, объяснял мне филолог Бугаев, у которых общий корень, а остальное — импровизация.
Каждый может придумать слово...
Авторы "методики зачаровывания", как выразилась одна учительница: один человек должен превратиться в сказителя, зачаровывать, а другой — в слушателя, зачаровываться. Без слушателя нет "Олонхо", без ученика нет школы.
Поселок, где я поселился, центр Татти некого улуса Ытык-Кюёль. Большое село, семь тысяч народу, обыкновенный райцентр, как везде. На улице попадаются "крутые тачки", по вечерам, посоветовали мне, не гуляйте, лучше утром, около здания администрации.
Как-то утром в Ытык-Кюёле я услышал необыкновенную историю: несколько здешних учительниц, недовольных школами, в которых учатся собственные дети, объединились и создали свою. Полную, с первого по одиннадцатый класс. Пока воскресную, размещающуюся в здании детской библиотеки. Называется школа — "Пробуждение". Сюжет настолько красноречивый, что говорил сам за себя. Не заглянуть было невозможно.
Попал прямо на занятие. Десять детей разного возраста собирались делать газету. Вместе с двумя мамами- учительницами и тремя редакторами: "районки", местного телевидения, а третий — я, которого — не упускать же случай! — включили в сценарий урока.
Это первая особенность "Пробуждения": открыли глаза, посмотрели вокруг, кого тут еще можно к нам позвать?
Занятие идет на якутском, но так прозрачно, ясно, кажется, понимаешь без слов.
Вот выходит перед детьми учительница якутского языка и литературы и показывает, какая раньше была газета. Вот "Коммунист". А это наша республиканская газета, 39-го года, с портретом Сталина. А вот 1941-го. Посмотрим газеты, какие в них рубрики были. Сравним с сегодняшними. Определим для себя рубрики, какие статьи вы бы написали?
Потом учительница спрашивает сидящего здесь, на занятии в детской библиотеке, редактора местной газеты: какие специалисты делают номер. И он выходит перед детьми и рассказывает: вы их знаете — вот такой-то корреспондент, такой-то корректор.
Верстальщик-родитель сидит, кстати, тут же, за компьютером, он будет набирать газету, которая к вечеру должна выйти. "У газеты бывают общественные корреспонденты, — продолжает рассказывать редактор местной газеты, — вы гоже можете туда писать".
Дети что-то пишут. Посмотрим, продолжает ведущая занятие учительница, кто с кем может объединиться, чтобы написать статьи. Кто ходил в поход в Хара-Алдан, может, объединитесь?
Класс, если можно его так назвать, разбит на три группы: по теме заметок. Вот, скажем "Школа XXI века глазами учителей и учащихся". Сидят, обсуждают содержание заметки и записывают. "В школе мы должны развивать свои таланты" (это мнение ученицы). "Хотим, чтобы школа была без парт". — "Почему, долго сидеть трудно?" — спрашивает учительница.