Страница 47 из 73
Сорванное течением, оно ползло вниз по всё сужающейся полоске воды. Острова росли, смерзались, превращаясь в единое движущееся белое поле, обрывая с треском неровности кромок. Издали казалось, что река стала. Но она продолжала упорно бороться.
Колосов не уходил с электростанции двое суток. Вместе с прибывшими Соллогубом и Адамом занимался монтажом, а вечерами делал внутреннюю проводку в жилых помещениях. Ночами приходилось заниматься деревянными панелями щита управления.
Рано утром он распахнул дверь электростанции и радостно закричал.
— Всё. Стала!
Электростанция была построена на самом берегу Колымы, и в открытую дверь был виден поворот реки, забитый буграми ледяной чешуи. На кромках льда, у полыней, чернели пятна и одинокие точки. Это стаи, уток сидели на закраинах и плавали по чистой воде.:
Он швырнул камень. Табунки поднялись и, сделав круг, снова рассыпались по белому полю льда. Солнечная осень, очевидно, обманула уток. По их тяжёлому полёту было видно, что им уже не улететь. Колосов вернулся и рассказал Соллогубу об оставшейся дичи. Тот вздохнул, посмотрел на Адама и, нахмурившись, принялся регулировать парораспределение.
Монтаж электростанции подходил к концу. Колосов спешил и волновался. Как-то он зашёл в контору и услышал разговор Краснова с исполняющим обязанности главного инженера технического сектора.
— С керосиновыми лампами и свечами ни петрографическая лаборатория, ни партбюро работать не могут, — убеждённо говорил секретарь парткома, — Тем более химическая лаборатория, Флотационное и дробильное отделения требуют хотя и незначительной, но электроэнергии. Без неё не обойтись. Экскаватор зимой всё равно простаивает.
— Детская затея! Ничем не оправданный риск! — с нескрываемой насмешкой перебил его главный инженер. — Мы не располагаем ни средствами, ни техническими ресурсами для всяких абсурдных затей.
— Конечно, Пётр Сергеевич, трудно делать из ничего. Но следовало бы выслушать наших специалистов. Они продумали, кажется, всё, и даже технику безопасности.
— Каких специалистов вы имеете в виду? Уж не этого ли вихрастого мальчишку? — донёсся иронический смех. — Нет, батюшка мой, мы приехали сюда работать, а не забавляться. Вы можете делать всё что вам угодно, а меня избавьте от ваших спортсменов и их советов.
Колосов не знал, куда деваться от стыда. С ним не желали разговаривать. «Спортсмен, мальчишка…» — это слышали сотрудники конторы.
— Что же вы предлагаете? — услышал он голос Краснова. — Ждать, когда построят дорогу или придут пароходы?.
— Это не моё дело! Я только специалист. Старый специалист с плохой биографией. Я-то могу сидеть и ждать. Именно сидеть. — Голос инженера перешёл на фальцет, и он старчески закашлял. — Считаю возможным завести мелкие движки и поставить в лабораторию. А для освещения микроскопов и партбюро взять умформер с радиостанции.
— Но это ещё полгода. А связь? А общежития? А клуб? Разве вас это не трогает?
— Ну, батюшка мой! Москва и та не сразу строилась. Будет дорога, придут трактора, будет и всё остальное.
— Ты слышал? — спросил его Краснов, выходя из двери.
— Слышал, а что?
— А то, что этому старому спецу следует показать по всей форме, что значит воля и творчество коллектива. Понятно теперь?
— Понятно! — У Колосова как гора с плеч свалилась.
— Потребуется — оттянем срок, но сделать надо, соблюдая все правила техники безопасности. Тут он прав. Мы не можем рисковать жизнью людей.
— Всё возможное будет сделано, — заверил Колосов.
Теперь Юрий не находил времени для отдыха. Он боялся что-либо забыть, недоглядеть. Нужно было найти, продумать, проверить изоляционные материалы, электроматериалы и аппаратуру. Помогать взялись геологи, химики и вся молодёжь поселка, кто на что был способен.
Днём в дверях электростанции неожиданно показалась широкая фигура Гермогена. Он нерешительно переступил порог и остановился у двери. Его быстрый взгляд скользнул по комнате, но сразу же потух под опустившимися воспалёнными ресницами. И уже совершенно безразлично Гермоген прошёл к столу, за которым работал Колосов. Вытащил из-за пазухи две отварные куропатки, алюминиевую миску и, положив их туда, поставил на печь. Потом снова порылся за пазухой, достал свёрток. В нём лежало несколько старых раскрошившихся галет и конфетка. Не глядя, положил на стол и быстро вышел из комнаты.
— Спасибо, догор, спасибо! Вечером буду дома! — опомнившись, крикнул Юрий. Старик как будто и не слышал. Сгорбившись и опираясь на палку, он торопливой походкой удалялся к юрте.
Колосов вернулся и нашёл Соллогуба у стола. Тот, улыбаясь, рассматривал подарки старого Якута.
— Амэрикэн! — показал он на галеты и конфету, — Джанэн! — пробормотал он удивлённо и, покачав головой, вернулся к машине.
Только сейчас понял Колосов, что старый человек принёс лакомства, хранимые им многие годы. Юрий бережно завернул подарок и спрятал в карман.
Домой он вернулся поздно и сразу заснул. Его разбудил звон чайника и грохот ведра. Проснувшись, почувствовал на ногах мех кухлянки. В юрте было жарко. В открытую дверь тянула холодная струя воздуха. Гермоген громыхал посудой, выражая крайнее недовольство, бросая злые и косые взгляды на растерянно стоявшего Николая.
— Ну не ругайся. Уйду, — бормотал тот тихо и, заметив, что Колосов проснулся, пожаловался — Ты понимаешь, ни за что не хотел пускать. Когда я всё же проскользнул, то поднял такой тарарам, хоть мёртвых выноси. Чего это он так на меня?
Юрий опустил ноги с постели и сел.
— Ну, Колька, кажется, дело идёт к концу. Включать будем ночью без предупреждения. Скажем только одному Краснову.
— Правильно. Как ещё всё получится? — кивнул Николай и принялся уговаривать Юрия. — Переходи ты в барак. Строили, мучались. — И чтобы не слышал Якут, он наклонился и тихо проговорил — На черта тебе нужен этот старик? Сидите тут, как кроты, ни слова, ни звука. С ума можно сойти.
Гермоген неожиданно выхватил трубку из зубов и разразился целой речью:
— Звери — люди хоросий много есть. Человек — люди хоросий тоже много есть, Баранчук — худой башка, сапсем думай нету, — показал он трубкой на Николая и повернулся к Юрию. — Чай есть. Очаг тоже есть. Старый человек разговор мало-мало делать будет. Не надо ходи, Юлка, — проговорил мягко и, устыдившись многословия, закрыл глаза.
Колосов обнял его за плечи и твёрдо заявил:
— Закончим, Николай, этот разговор. Никуда я не пойду. Буду жить в юрте. Мне тут хорошо.
В пять утра, когда все Ещё спали, Юрий включил рубильник, и жёлтое зарево вспыхнуло над посёлком. Гермоген встрепенулся, вскочил и, неуклюже переваливаясь, бросился к двери электростанции.
Поток света лился из всех окон, пробивался через щели дверей.
Гермоген стоял у двери в смЯтении. Он не замечал, что уронил шапку и наступил на неё ногой.
Соллогуб похлопал машину по чёрному цилиндру и разулыбался:
— А ну, пся крев! Пшёл! Пшёл! — покрикивал он громко.
Гермоген качал головой и что-то шептал. Что думал в эту минуту таёжный человек, не видевший в своей жизни простой керосиновой лампы?
Напряжение выровнялось. Юрий отошёл от щита и устало опустился на скамейку рядом с Красновым. Николай побежал в посёлок проверить, везде ли горят лампы.
Колосов неожиданно расхохотался.
— Какое теперь лицо у старой песочницы? — вспомнил он разговор инженера с Красновым.
— Это неплохо, что утёрли нос скептикам и маловерам. Но дело тут в другом, — поднялся Краснов и сдвинул упрямо брови. — Трудности будут на каждом шагу. Нужно приучать людей дерзать. Искать выход даже из безнадёжного на первый взгляд положения. Не уступать, не пасовать перед препятствиями. Ну, я пойду. — Он взял Гермогена под руку и вышел.
Захлопали двери. Со всех концов звучали голоса, слышались шаги. Электрический свет разбудил поселок.
Вечером Гермоген устроил пирушку — глухарь, куропатки. Пришёл его старый приятель Космачёв. В ожидании зимней дороги он жил на конебазе, помогая ремонтировать транспортное снаряжение. Появился и Фалько. Ему построили домик рядом с юртой, и он как старый знакомый Юрия частенько забегал вечерами. Фалько был хорошим рассказчиком. Тему рассказов он называл «борьбой умов».