Страница 20 из 73
— Я её просто жалею.
— Чего её жалеть? Не нашего поля Ягода.
— Видишь ли, она какая-то своеобразная. Эти-то ведь крутятся около неё только потому, что она красивая. А мне просто хочется разглЯдеть в ней человека.
— Смотри, этот гусь уже там.
Рузов сидел около Жени. Видно было, как он покручивал усы, развязно юлил и, наклонившись, начал что-то шептать.
— Коля! Юрий! Подойдите на минутку! — Женя с возмущением вскочила.
— Что произошло? — спросил Николаев, подойдя раньше Колосова.
— Вы знаете, что мне сейчас говорил товарищ Рузов? Верней, не говорил, а просто предлагал, — с гневом подбирала она выражения.
— Ничего я не предлагал вам, дорогая Женя. Я не полагал, что вы не понимаете шуток и такая щепетильная, — перебил её Рузов.
— Не знаю, что вы говорили Жене, да и знать не хочу, но вы человек бессовестный. Женя вам в дочки годится.
— Учить себя никому не позволю, молодой человек! — затоптался вокруг Николаева Рузов. — И не суйте свой нос, куда не положено!
— Просто противно на вас смотреть.
Подошёл начальник транспорта.
— Что случилось? Что за шум? — посыпались вопросы.
— Хотел пошутить, да нечаянно брызнул на товарища Рузова кипятком, а он обиделся и давай ругаться, — оправдывался Юра.
— Да разве можно? Тоже нашёл шутки! Вымахала дубина, а ума ни на грош.
Его осуждали. Рузов брюзжал:
— Попробуй ещё, ответишь.
— Прекратите! Вы тоже хороши! Из-за пустяка поднимать такой шум! — прикрикнул на него начальник транспорта и спросил у Николаева — Белоглазова так и нет? Что же могло случиться? Вот что, ребята. Разложите большие костры на обоих склонах сопки. Постреляйте из ружей. Не придёт, отправимся искать.
Жгли костры. Стреляли. Тревога охватила всех. Люди не ложились, постоянно поглядывая то на часы, то на тропинку. Белоглазов не приходил.
Пришёл он неожиданно, когда уже собрались выходить на розыски. Он сразу подошёл к костру, сбросил рюкзак и начал протирать очки. Он не заметил возмущения, а в молчании усмотрел смущение приятелей, не оставивших для него ужин. Надев очки, добродушно спросил:
— Но чай-то найдётся?
Не услышав привычного шума, каким его обычно встречали, растерянно развёл руками.
— Знаешь, Толька? Другой бы просто надавал тебе по шее. Но я жалею товарищей, — проговорил озлобленно Колосов.
— Почему? — сощурился Толька.
— Я так зол на тебя, что после меня им уже бить тебя не придётся.
— Ничего не понимаю, — пожал он удивлённо плечами.
— Он не понимает, куриная голова! — крикнул начальник транспорта. — Мы всю ночь не спали, жгли костры, стреляли и собирались выходить на розыски! А он, видите ли, не понимает.
— Как всю ночь? А сколько же сейчас времени? — И Белоглазов торопливо начал искать по карманам часы.
— Утро! Шесть часов утра!
Толька вытащил часы и приложил к уху.
— Остановились? Ну кто бы мог подумать? — виновато хлопал он глазами.
Минуту назад большинство готовилось обрушить на него весь гнев, но злиться на него было невозможно. Начальник распорядился:
— В дорогу! Последний переход — и Элекчан.
Все наскоро перекусили и собрались. Рузов уже снова стонал и жаловался у палатки конюхов.
— Какая же скотина. Так всю дорогу и едет, — снова не выдержал Николаев.
— Брось ты его, пошли, — отмахнулся Колосов и посмотрел на вершину Яблонового перевала, за которым таился Элекчан.
Только к вечеру от группы к группе покатилось желанное: Элекчан! Элекчан!
Долгожданный Элекчан. Ещё тридцать километров — и конец сухопутного маршрута. На берегу небольшой речки ровная поляна с редким лиственным лесом. Справа рубленый домик с тесовой крышей и крылечком. За домиком складские навесы. На берегу два таёжных барака. В низине конебаза и баня. А дальше, в лесочке, одинокая юрта. Вот и весь посёлок.
Высокий грузин выскочил на крылечко домика. Приход транспорта застал его врасплох. Он бросился навстречу прибывшим. Не успел он сбежать с крылечка, как небрежно одетое оружие поползло вниз, увлекая за собой и брюки. Он попытался что-то поправить, но, убедившись в безнадёжности этого, махнул рукой и вбежал в домик.
— Кто это? — спросил Колосов скуластого человека, появившегося из конюшни.
— Дурной башка, знать надо. Лошадь узнают по зубам, учёного по очкам, таёжника по бороде, а начальника по штанам. — Он насмешливо покосился на домик и добавил — Новый начальник наган таскает, комаров пугать.
— Баня! Баня! — И Колосов, как и все, первым делом пошёл ломать берёзу на веник.
В бараке было душно, где-то над головой назойливо звенели комары. За весь путь Колосову впервые не спалось. Он осторожно поднялся, переступил через спящих людей и вышел за дверь. Ночь была тёплой и тихой, на небе застыли перистые облака. Костры давно погасли, но их синий дым продолжал висеть над Элекчаном. Казалось, заснули не только люди, но и весь таёжный мир.
Он сбежал к речке, сбросил рубашку и стал обливаться. Сразу же нахлынула туча гнуса.
— Юра, как вы можете так? Боже мой, да вас в этой комариной туче не видно. Одевайтесь скорей.
— А, Женя! Вы что не спите? — узнал он её по голосу и, не оборачиваясь, сдёрнул с кустов рубашку, смахнул ею комаров и только тогда повернулся на голос. Женя сидела на берегу, обхватив колени, пряча под накомарником руки.
— Не спится, духота.
Колосов вылез на берег. Женя поднялась и заботливо расправила ему воротник.
— Не надо, Женя, я сам, — смущённо отодвинулся он, вытирая руками лицо.
— Скажите, Юра, почему вы смотрите на меня неприязненно? Разве я сделала что-нибудь плохое? — неожиданно спросила она, отбросив накомарник на поля шляпы, и посмотрела ему в глаза.
— Как на всех, так и на вас.
— Неправда, я всё вижу, — проговорила она задумчиво и грустно, отмахиваясь от наседающего гнуса.
— Просто грубым уродился.
— Верно, вы немного диковаты, но сколько же в вас смелости. Вы замечательный парень, пожалуй, лучше всех, — возразила она.
— Тоже мне, замечательный. Да вы просто меня не знаете, — пробормотал он.
— Зачем вы сказали тогда, что скандал с Рузовым по вашей вине?
— Захотелось посмотреть, как он это воспримет.
— Только? — Глаза ее вспыхнули лукавым недоверием. — А всё-таки, почему вы думаете обо мне плохо?
— Почему я должен что-то думать? Какое мне до вас дело?
— Неужели никакого?
Она быстро пошла к домику, где ночевали женщины…
— Юрка, что это такое рябит на воде? — остановился Николаев. По небольшой протоке словно пробегал ветерок, оставляя рябь.
— Ребята, хариусы! — уже кричал Толька с другого берега.
Воды в протоке было мало. Она превратилась в мелкое озерцо. Рыба металась из одного конца в другой.
— Давайте загоним её в один конец, двое лягут поперёк и загородят ей выход, а один будет вылавливать, — предложил Колосов и, не ожидая других, сбросил одежду. — Ты, Толька, лови, а мы перегородим.
Сколько они ни бились, но задержать рыбу в одном из узких концов протоки не удавалось. Она билась о ноги, проскальзывала между рук, перепрыгивала через валяющихся в грязном иле парней и уходила.
Всегда спокойный и рассудительный Анатолий гонялся за стайкой, падал в воду, хватая вместо рыб пригоршни грязи.
— Ну кто бы мог подумать? — разводил он руками и снова лез в воду. Полчища комаров жалили, парни не отступали.
— К чертям, бесполезное дело. Пошли! — не выдержал Коля.
— Я никуда не пойду. Столько мучились и уйти? Надо её загонять. Не выдержит, не железная, — решительно возразил Юрий. Его поддержал и Анатолий.
— Юрка прав, уж если взялись, отступать стыдно. Только следует подумать. Одними ногами, пожалуй, её не возьмёшь.
— Толька, да ты молодчик. Вот уж верно, и кто бы мог подумать? — Колосов расхохотался.
— Я, конечно, не рыбак, — пробурчал Толька. Сощурившись, он поглядел в воду, а потом, крадучись, пошёл по берегу. Парни недоумевали, а он быстро опустил в воду руку и, ошеломив их, выбросил на берег хариуса. Они изумленно переглядывались, а он выбросил Ещё несколько рыб.