Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 74

Шайхула как не слышал.

— Здорово. Лежит как настоящий. Любой остановится поглядеть. — Он ухмыльнулся. — Чемодан, говоришь? Свободы не видеть, не знаю.

— Я тебя прошу! Ведь не чужой…

Фомин просил, унижаясь. Шайхула засмеялся:

— Правильно говоришь. Свой человек, поищем. Только зачем бросаешь в кузове барахло? Не возьми — каждый дураком обзовёт.

Шайхула пронзительно свистнул. Из кустов показалась голова.

— Пойдём, начальник. Как бы чего не замотали.

Человек вылез на насыпь и пошёл навстречу.

Фомин только и думал, как бы скорее разыскать чемодан и сбыть с рук эту проклятую икону. Надо же было такому случиться! И он тут же спросил Шайхулу, не знает ли тот заключённого Гудковского.

— Почему не знаю? Он на нашем участке в подконвойной бригаде Улусова. Вон там, дальше в карьере. Могу проводить.

— А конвой?

— Уладим. Тут хозяева мы.

Фомин вздохнул: как гора с плеч.

— Улусов, Улусов? Это не тот важный барин? Разве он работает?

— Зачем? У таких башка Есть. Посчитал, насчитал, прикинул. Вот и кубики, и для себя и бригаде тоже. Деляга. Да и конвой не в убытке — и план и рыба. А ты куда Едешь, начальник? — посмотрел на него Шайхула.

Фомин рассказал.

— Забери, начальник! Скоро зима, тут не сезон. Устроишь жестянщиком — работать буду. Копать — нет, сразу тебе говорю.

— Пожалуй, воровать здорово будешь?

— Буду. Поймаешь, посадишь. А кто не крадёт, Если умеет? Договорились?

— Ага! — Фомин кивнул головой, может быть, слишком поспешно. Черноголовый парень, что шёл следом, свернул с трассы.

— Эй, Жук! Валяй к ребятам. Пусть не трогают хабару! Понял? — крикнул Ему Шайхула и оглядел Фомина. — Ты, пожалуй, начальник, не ходи. Да ты не бойся, будет

порядок.

Шайхула степенно зашагал по дороге, Фомин вернулся и сел на подножку машины. Водитель закрыл капот, вытащил из-под сиденья кусок камеры и направился к речке.

Было тихо.

Стареешь, солдат. На мелочи размениваешься! Алла, иконка, Шайхула. А дальше?

Дальше не хотелось думать. Из кустов вышел Шайхула с черноголовым. Тот нёс чемодан.

Водитель налил воду в радиатор и сел за руль.

— Вот, начальник, забери. Можешь не проверять, не открывали. — Шайхула поставил чемодан в кабину, — Садись, начальник. — Он подсадил Фомина, захлопнул дверку и встал на подножку. — А ну, водило, газуй вон туда, где дымок. Там остановишься.

Фомин не удержался, открыл чемодан и запустил туда руку. Тут. Скорей бы, скорей, да ну Её к чёрту.

ГЛАВА 2

Потяг сбежал на лёд, и Колосова охватило приятное ощущение скорости. Но каюр Атласов затормозил. Конец остола врезался в твёрдый накат дороги. Собаки сбились, заскулили и, рванувшись, лениво затрусили по извилистому руслу Среднекана.

Юра отбросил высокий воротник тулупа и вытер концом шарфа лицо. Туман оторвался от земли, навис над долиной. Ветки деревьев и кустарника покрывала изморозь, отчего лес казался воздушным. Было тихо и тепло.

— Печально? — выглянул из воротника Колосов.

— Нет, весело! Геть, геть, геть, — громко раскатилось по лесу. Собаки вздрогнули, покосились на нарты и снова понеслись. Атласов поправил шапку, — Тайга любит смеяться издалека. А вблизи пугливая. Крикни — вздрогнет. Тронь-ка — плакать начнет. — Якут довольно чисто говорил по-русски.

С неба лениво поплыли снежинки, а вскоре пошёл густой снег. Нарты неслышно скользили. Атласов задумался. Чтобы завязать разговор, Юра спросил:

— Как там Краснов? Здоров?

— Имя, одетое в мех справедливости, не теряет цены, — мудрёно ответил Якут.

Колосов закрылся воротником. Капля растаявшего снега скатилась по щеке. Сразу вспомнилось, как они с Женей в дождь целовались под лиственницей. Сколько же прошло времени?

Речные пароходы привезли горное оборудование, и всё лето он пробыл на приисковых участках. Движки, локомобили, насосы, электроустановки. Горняки не хотели терять ни одного дня. Затем командировка на Сеймчан, ликвидация склада американской фактории. Только вернулся, пришлось выезжать в Магадан за оборудованием для обогатительного отделения лаборатории. А там новая командировка и отпуск.

Теперь он возвращался с Большой земли, возвращался к своим друзьям, к желанному делу. Его радовало всё: и эти угрюмые сопки, и молчаливая тайга, и даже снежинки, проникающие за воротник.

На берегу показались постройки прииска «Среднекан» — радиорубка, котельная и маленькая электростанция. А вот и их молодёжный прибор. Да, это всё родное, сделанное собственными руками.

Из распадка донёсся далёкий гудок экскаватора. Его тревожный голос вызвал волнение и в душе Колосова.

Почему бы это? А-аа, Валька. Она где-то здесь на приисках. Скорее бы встретиться, переговорить. А что сказать? Да и зачем?.. Затем что не перестаёт болеть сердце. Другой бы давно выкинул Её из головы. Чем, например, хуже Женя? Да Если бы не Валька… Юра отбросил воротник.

Блеснули огни посёлка. Летят навстречу знакомые постройки. Упряжка, не сбавляя скорости, внесла их в устье Среднекана. Среди новых построек Юра Едва разглядел юрту Гермогена.

— Стоит! — радостно заорал он.

По берегу растянулись длинные навесы складов, огороженные забором. У освещённой прожектором проходной одинокая фигура сторожа в длинном тулупе. Вот и столовая. В больших окнах гардины, занавески. Что-то новое почувствовалось в них Колосову. И он стал искать глазами маленькие окна знакомых бараков. Где вы, подслеповатые, но ласковые? Куда девались крохотные землянки с большим человеческим теплом? Эй, други! Почему не бежите навстречу и не распахиваете гостеприимно двери своих жилищ?

Но большинство землянок снесено. Друзей тоже не видно. В посёлке тихо.

Забрав свои вещи, он направился к Гермогену. Пока старик тут, он всегда найдёт у него приют.

За углом нового дома на доске объявлений афиша: «Вечер художественной самодеЯтельности». Он узнал знакомый почерк Валерки. Добрый толстый лентяй. Он, значит, тут.

Но вот и юрта.

Дверь жалобно скрипнула. В юрте Юрий увидел новшества: на столе клеёнка, заправленная одеялом постель. На стене портрет Ленина, а под ним красный лоскуток. В углу, над узлами, сгорбленная фигура.

— Догор, дружище! Здравствуй! Это же я — Юрка! Здравствуй, говорю! Здравствуй, старина. Куда это ты собираешься?

Гермоген поднялся, взял Его за плечи.

— Я, я, дружище. Что, изменился?

— Старому-то тлеть, молодому-то цвести. Но нисево, нисево, Юлка. Это сыбко хоросо, — говорил он, вытирая глаза.

— Поживём Еще на славу…

— И верно, позывём. Болеть-то много время нету. Дел-то много Есть, — проговорил он значительно и проворно завозился у печки.

Казалось, время было бессильно над стариком, Колосов раскрыл чемодан.

— Это тебе, догор, тёплая куртка. А вот трубка. Тут охотничий нож. Да вот и коньячок для встречи, — раскладывал он подарки на столе.

Когда выпили, старик разговорился, а потом как-то сразу сник и захотел спать.

Юра подбросил дрова в печку, укрыл Гермогена и направился в клуб. Он с трудом втиснулся в зрительный зал и протолкался к стене. Незнакомые лица, но что больше всего поразило — это костюмы и галстуки. Значит, цивилизация успела просочиться и сюда.

Занавес дрогнул. Непринуждённо-ленивой походкой на сцену вышел Самсонов.

Валерка артист? Можно было ожидать всё что угодно, но не Самсонова в роли конферансье. Но почему он так странно поворачивает голову, оглядывая публику? Юра понял и расхохотался. Фрак был мал, и Валерка избегал резких движений, опасаясь за прочность швов.

Самсонов медленно поднял огромную ручищу. В зале засмеялись и захлопали. Осторожно он поднял и вторую руку. На лице полнейшая невозмутимость. Публика не успокаивалась. Тогда он сделал строгое лицо. Зал не унимался. Было в нем действительно что-то смешное и вместе с тем обаятельное. Юра этого раньше не замечал.