Страница 5 из 6
Главная же беда состояла в том, что не осталось телевизионной компании, которая не прислала бы своих головорезов с их лихтвагенами и тонвагенами, ассистентками, секретаршами, режиссерами и помрежами, операторами, осветителями и прочей бесцеремонной, наглой и самоуверенной публикой. Лес вокруг дома, который Ромейро так любил, кишмя кишел теперь народом.
Клиентура у фирмы "Ромейро и Магеллан" складывалась самая пестрая. Задерганные делами бизнесмены, жаждущие передышки от биржевых новостей. Утомленные славой кинозвезды, стремящиеся уйти от мыслей о соперницах, идущих по пятам. Измученные семейными дрязгами супруги, надеющиеся в краткие часы абсолютного гарантированного покоя принять наконец окончательные и разумные решения. Задавленные долгами коммерсанты, заклеванные критиками писатели, истерзанные страхами психопатки, изведенные детьми родители, напуганные родителями дети, люди, бегущие от воспоминаний и всего, что их вызывает, и даже просто преступники, скрывающиеся от закона. И всех их надо было где-то разместить, чем-то накормить и напоить, развлечь, ублаготворить - Риго и Миранда работали как проклятые, омываемые, как и Ромейро, крузейровым дождем.
И все эти дни Ромейро терзала одна и та же мысль. Да, он не ангел, думал он. Увы, это правда. Но и ангел не устоял бы перед мелькающей перед его глазами Мирандой, постоянно изобретающей все более причудливые и все более смелые наряды, в то время как Риго, сделавшийся необыкновенно напористым и удачливым дельцом, носился по стране, создавая фирме рекламу, оформляя патенты на новый товар, предлагаемый ею, умасливая разного рода инспекции и агентства. Зачем ей понадобился Ромейро? Наверное, в ее коллекции не хватало главы фирмы, а может быть, она по-своему понимала идею делового партнерства. Так или иначе, он заслужил свою нынешнюю пытку - отводить глаза, когда они встречаются с глазами Риго.
"Это последняя капля", - думал Ромейро.
Он ошибался. Последнюю каплю привез разудалый бракиндский таксист примерно неделю спустя.
...За год с небольшим генерал Гомес Умберто Льялос не мог, конечно, превратиться в хоккейную клюшку, засунутую в мешок, - просто штатский костюм очень уж не шел ему.
- Педро, дружище, - сказал он, - злосчастная судьба снова делает меня вестником дурных вестей.
- Стреляйте, генерал.
- Вы все такой же, Педро.
- Но ведь и вы не меняетесь, Гомес.
- К сожалению. Поверьте, старина, мне очень хотелось бы однажды проснуться совсем другим человеком. Честным, например. Или умным. Или хотя бы таким, что не плачется первому встречному.
- Что-нибудь случилось? - без особого энтузиазма спросил Ромейро, готовый выслушать очередную грустную историю и прикидывая, как бы изловчиться и найти для генерала какую-нибудь щелку у Старушки Молли "урвать", как сказал бы Первопроходец.
- Случилось, Педро. Не со мной - с вами. Короче, так. Высшее начальство считает, что использование опыта, полученного старшим офицером на службе в Астрофлоте, а также оборудования, являющегося почетным подарком командования, в коммерческих целях, то есть для извлечения прибыли, противоречит моральным нормам, поддержанию которых служит кодекс воинской чести. Не больше и не меньше, Педро, я специально выучил формулировку наизусть. Мне поручено - и я всего лишь исполняю приказ - довести до вашего сведения, что вы лишаетесь звания генерал-майора в отставке и вместе с ним пенсии, не говоря уж о праве носить мундир и воинское оружие. Естественно, вы не будете - в противном случае командование Базы Гамма-Дельта подаст на вас в суд - использовать в рекламных целях ссылки на свою службу в Астрофлоте, уберете с рекламных буклетов, бланков, придорожных плакатов и, вероятно, из сознания ваших клиентов слово "генерал". Ну и еще кое-какие несущественные мелочи - вы все прочтете сами.
Льялос вытащил из внутреннего кармана пиджака узкий конверт и молча протянул его Ромейро. Так же молча тот взял его, аккуратно сложил пополам, разорвал, еще раз сложил половинки и вновь разорвал их.
Они немного помолчали, не глядя друг на друга.
- Вы так чертовски хорошо держитесь, Педро, что меня просто подмывает сказать вам всю правду, - сказал Льялос. - Или хотя бы ту ее часть, что известна мне, - поправился он.
Ромейро опять не проронил ни звука.
- Я понимаю, что вас бесит, - сказал Льялос. - Но все было совсем по-другому. Сражались за вас, сражались. Бились, как тигры. А ваши "мальчики" так и просто ходили на пулеметы по три раза в день. Никто вас не предал и не забыл. Даже я. Пока решение не было принято, сколько мог, строил против него козни и плел интриги. А после специально напросился сообщить его вам - заметьте, тайно и даже инкогнито. Почему-то мне думалось, что так будет лучше. Представляете, какой гарнир подали бы к такому сообщению газетные бумагомараки!
- Планировалось и такое? - мрачно спросил Ромейро.
- Но сорвалось. Хотя силы были слишком уж неравны. А, да черт с ним со всем! - Льялос в сердцах стукнул кулаком по столу. - Знаете, Педро, кто был первым вашим клиентом? Нет? Так вот знайте - родной брат Первой Сеньоры Гамма-Дельты. Он шел верным путем в славненький тихий привилегированный сумасшедший дом, и ждать оставалось совсем недолго. А теперь он абсолютно здоров, развел целую кучу благотворительных обществ, бесплатных клиник и тому подобного, но главное - на вполне законном основании стал единственным наследником капиталов своего недавно скончавшегося отца. У президента на носу перевыборы, а Первая Сеньора может помочь ему разве что хорошим советом. Вы хоть раз видели президента по телевизору?
Педро кивнул.
- Тогда мне вам объяснять нечего, - Льялос встал из кресла. - У разъяренного быка есть хоть кольцо в носу...
"Прошлого у меня нет, будущего у меня нет, настоящего у мне тоже нет, думал Ромейро. - Жены у меня нет. Детей у меня нет. Что же у меня есть? Счет в банке".
- А знаете, Ромейро, дружище, мне бы тоже невредно было отдохнуть немного в вашем электронном санатории или, в моем случае, скорее, в палате для буйных помешанных. Думаете, легко быть генералом по особым поручениям? А тут еще какой-то умник разработал для меня версию, будто я несколько... любвеобилен - так мне, видите ли, легче будет объяснять свои постоянные отлучки, да и сбору информации донжуанская жизнь способствует, как никакая другая, это уж я вам по собственному печальному опыту скажу. Ну что вы хлопаете глазами? Кто-то за вами всеми должен же, присматривать, если не я, мог бы быть еще и похуже. А у меня, между прочим, семья, трое детей и сеньора Льялос, стоящая их всех, вместе взятых, - я имею в виду: стоящая по затратам.
"Снова деньги, проклятые деньги, - думал Ромейро. - То их слишком мало, то их слишком много. И никогда - столько, сколько надо для счастья".
- А донжуан из меня такой же, как генерал, - продолжал Льялос. Единственную женщину, к которой когда-нибудь лежало мое сердце, подцепил ваш компаньон. Видел ее, пока шел к вам. Пожалуй, еще похорошела. Надеюсь, это не мешает вашим деловым отношениям с ее мужем?
"Верно, - думал Ромейро. - Друга у меня тоже, надо полагать, нет, а Миранды у меня по-настоящему никогда и не было".
Они подходили уже к Старушке Молли. Был тот редкий момент, когда она отдыхала от очередного посетителя. К аккумуляторам тянулись кабели - они подзаряжались на следующий год работы. Миранда хлопотала у загрузочной тележки, перекладывая в обширные закрома Старухи тубы с пищей и все остальное, что было необходимо, чтобы превратить Молли в крохотный космический корабль, плывущий по времени своим путем независимо от земных событий.
Ромейро подошел к пульту. Приборы показывали, что зарядка закончена, и он отсоединил кабели. Миранда тоже завершила свою работу и обменивалась с Льялосом ничего не значащими любезностями.
Педро поднял с земли пассатижи, оставленные Риго. Какой-то смутный образ возник в его сознании, что-то вроде руки друга, протянутой в трудный момент. Он шагнул внутрь сурдокамеры. В промежутке между стенками жгуты проводов шли снаружи - их не от кого было здесь прятать. Монтажную схему он помнил наизусть: красный и желтый - телекамера, синий и зеленый сигнал отключения от таймера, вот и весь контакт с миром. Тонкие медные проволочки, окруженные хлорвиниловой трубкой, не оказали стали никакого сопротивления.