Страница 1 из 6
Левитин Карл
С вами ничего не случится
Карл Левитин
С вами ничего не случится
Более обаятельного бездельника, чем генерал Гомес Умберто Льялос, не было не только в Астрофлоте, но и на всей Гамма-Дельте. Вызов к нему не мог предвещать ничего хорошего. Полковнику показалось даже, что электронный часовой слишком уж почтительно взял на караул, когда его скутер причалил к штабу. Не в пасть же к дракону он направляется, черт побери!
Прямо у входа в бункер стоял огромный армейский трайлер. Из-под чехла топорщилось очередное сверхсекретное оборудование, о чем, кроме устрашающего оранжевого цвета, в который было выкрашено это шестиосное чудовище, свидетельствовали и многочисленные предостерегающие надписи: "Собственность Астрофлота. Не приближаться!" Вдоль брезентового бока трайлера прохаживался сержант-негр и от нечего делать подставлял нежаркому солнцу свою и без того вполне достаточно темную физиономию.
- Сеньор полковник, - сказал сержант, когда Педро поравнялся с ним. Докладываю: Гульялос ждет вас в тоске и нетерпении.
Конечно, это было совершенно недопустимой фамильярностью со стороны младшего чина, но полковник лишь с большим трудом подавил улыбку соединение инициалов и фамилии генерала в одно слово давало тому краткую, но весьма точную характеристику: в радиусе ста миль не было ни одной юбки, устройства которой он не знал или не хотел бы узнать немедленно.
- Не забывайтесь, сержант, - рявкнул полковник, быть может, самую малость слишком всерьез и лишь тут увидел, что на него, разинув рот до ушей, преданно таращится его собственный бывший водитель Америго Кристофор Фритьоф Магеллан по прозвищу "Первопроходец".
- Выбалтываю вам Большую Государственную Тайну, сеньор, - сказал он, склонившись к уху полковника. - Этот катафалк предназначен вам, а вы... тут сержант закатил глаза так, что стали видны одни лишь белки, выпятил свою похожую на раздувшуюся автомобильную камеру нижнюю губу и скорбно покачал увенчанной пилоткой лопоухой головой, - а вы, сеньор, предназначены для этого катафалка.
Сержант махнул рукой в сторону трайлера, стал по стойке смирно и отдал полковнику честь.
Этот малый всегда был симпатичен Педро, но не до такой, конечно, степени, чтобы задавать ему сейчас вопросы о причинах его, полковника, вызова к начальству. Любопытно, однако, откуда пройдохе что-то известно? Конечно, его подружка из гарнизонного бара... Ромейро прикусил язык: он ненавидел сплетни.
- Входите, дружище, прошу вас, - генерал Гомес Умберто Льялос энергично вышел из-за стола навстречу гостю и сердечно пожал его руку сразу обеими своими. Его голос звучал неподдельной радостью, улыбка на холеном породистом лице выглядела искренней.
- Располагайтесь поудобнее, старина, - продолжал ворковать он, усаживая Педро в кресло, пододвигая ему пепельницу, поворачивая вентилятор так, чтобы он лучше обдувал лицо гостя. - Разговор нам предстоит долгий.
Полковник сколько-то времени наблюдал за всей этой пустопорожней суетой, а потом сказал негромко, но решительно:
- Стреляйте, генерал. Дымовая завеса уже достаточно густа.
Льялос сразу погрустнел и поблек. Он привык, что люди, бессознательно стремясь отдалить неприятный момент, помогают ему в его игре. Что ж, полковник Педро Жозеф Ромейро, сорока семи лет, женат, гаммадельтянин, не судим и так далее, сам виноват во всех своих бедах. Генерал поднял со стола листок бумаги, придавленный пресс-папье, и, держа его на вытянутых руках перед собой, стал читать без каких-либо акцентов, усилений смысла или хотя бы знаков препинания, как и положено оглашать официальный документ.
Хотя речь шла о нем, полковник слушал невнимательно: с первых же слов ему все стало ясно. "Охотно отмечая несомненный вклад... вместе с тем с сожалением констатируя недопустимость в чисто дисциплинарном отношении постоянного конфликта с руководством... с удовлетворением отдавая дань опыту и честности... в целях стабилизации управления личным составом... несомненно, признавая некоторые позитивные моменты его высказываний... однако, к глубокому прискорбию, в интересах общего дела... с присвоением воинского звания генерал-майора и правом ношения мундира и именного личного оружия..." Все эти обкатанные, как прибрежная галька, фразы означали лишь одно: отставка. Значит, постоянные препирательства с начальством не прошли ему даром.
Генерал Льялос кончил читать приказ и воззрился на полковника Ромейро в надежде увидеть на его лице огорчение или хотя бы обиду. Но Педро владел собой безукоризненно. Что-то человеческое промелькнуло во взгляде Льялоса. Он подошел к креслу, в котором сидел Ромейро, и несколько секунд молча глядел на него.
- Педро, - сказал он наконец, - надеюсь, вы не будете возражать, что называю вас так. Так вот, Педро, я вам завидую. Через несколько часов вы станете вольным человеком, а через месяц-другой и вообще забудете обо всей этой неразберихе, которую называют образцовым военным порядком.
- Что же мешает вам, Гомес, - надеюсь, и вы простите мне эту маленькую вольность - последовать за мной?
- А... - генерал безнадежно махнул рукой. - Тема, не заслуживающая разговора. Взгляните-ка лучше сюда, - полуобняв за плечи, он подвел Ромейро к окну.
Педро увидел штабной двор, вход в бункер, несуразно огромный оранжевый трайлер и сержанта, курсирующего в непосредственной близости от него.
- Командование Базы Гамма-Дельты, - сказал за спиной у него Льялос, учитывая и принимая во внимание, а также стремясь и будучи уверено... одним словом, Педро, дарит вам на прощанье Старушку Молли вместе с телегой, на которую она погружена. Единственное, что вам придется вернуть, - это водителя, хотя я лично предпочел бы, чтобы именно его вы оставили у себя. Не сочтите за бахвальство с моей стороны, но идея передать вам предмет спора родилась в моей голове - после того, конечно, как стало известно, что Старушку списали в утиль. Так что в каком-то смысле ваша правда восторжествовала.
- В таком случае не смею занимать вашего времени, генерал, - сказал Ромейро.
- Гомес, - поправил его Льялос. - И попытайтесь быть счастливы, Педро, несмотря на все наши выходки.
...Хорошо бы, он потрудился вдобавок растолковать, как это сделать.
Поначалу Педро действительно блаженствовал в своем большом доме в Бракиндо, провинция Вайя. Гамма-Дельта не слишком, наверное, напоминала тот кусок Земли, где когда-то жили его дальние предки, но Ромейро ценил попытки Совета Космоса превратить эту маленькую планету в своего рода дальний пригород Рио-де-Жанейро или Буэнос-Айреса. Географические названия, архитектура зданий, валюта, имевшая здесь хождение, государственные институты и масса других вещей тщательно копировали реалии далекой во времени и пространстве жизни людей, чьими отдаленными потомками в большинстве своем были гамма-дельтяне. Это давало обитателям, планеты чувство покоя и уверенности в себе, хотя и будило ностальгическую грусть о неведомом им прошлом.
За долгие годы службы в Астрофлоте Ромейро отвык от семьи, да и от нормальной жизни тоже. Ему приятно было ездить в допотопных экипажах, а не носиться на суперсовременных скутерах. Он и секунды не жалел о телевоксах мгновенной связи - старинные телефоны вполне его устраивали. А персональный бластер в первый же день был им разряжен и заброшен на чердак. Теперь Ромейро просыпался когда хотел, брал спиннинг и уходил на реку, или бродил по лесу, или просто сидел на крыльце, глядя в сад и раскуривая трубку. Долорес не докучала ему своим присутствием за долгие годы жизни врозь у нее сложились свои отношения с соседями, появилась масса друзей и знакомых, о которых Педро ничего не знал.
Иногда он пробирался в заросли бересклета, куда они с Первопроходцем загнали трайлер, и, взобравшись на платформу, слегка похлопывал Старушку Молли по крутым бокам. В сущности, именно Молли он был обязан своей нынешней жизнью. Эта сделанная по последнему слову техники сурдокамера не один год терроризировала группу астронавтов, готовящихся к сверхдлительным полетам в космосе, обучением которой занимался полковник Ромейро. Молодые, крепкие и веселые ребята, приближаясь к ней, бледнели, словно городская дамочка, впервые увидевшая племенного быка.