Страница 44 из 67
Отроком мальчик становится в семь лет, юношей — в пятнадцать. После двадцати наступает время мужества. И не случайно, конечно, слово это — «мужество», — означая зрелый возраст мужчины, одновременно означает и стойкость в беде и борьбе, и духовную крепость, и отвагу, и доблесть, и смелость в бою.
Миша Кутузов отроком стал в семь лет, а вот юность его наступила раньше, когда стал он солдатом. И окончилась его юность не к двадцати годам, а к пятнадцати, когда стал он офицером и вместе с тем человеком, коему присущи были все качества, определяемые словом «мужество».
Но прежде чем это случилось, прошел он пору возмужания. И эта пора застала его в Артиллерийской и Инженерной школе, которую более двадцати лет назад окончил и его отец.
«Главная квартира. Калиш. 13 марта 1813 года».
…Михаил Илларионович снял со свечи нагар, пододвинул лист поближе, поставил цифру «3» и вывел: «Школа» розмыслов и хитрецов», в кою пришел я вместе с батюшкою, на три последующие года стала для меня родным моим домом…»
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
История 3
История школы, которую отец и сын Голенищевы — Кутузовы избрали для обучения Миши, как и почти все, что находилось и действовало в Санкт — Петербурге, в истоке своем была связана с именем и деяниями Петра.
Как говаривал навещавший дом Голенищевых — Кутузовых старый моряк и дипломат Иван Иванович Неплюев: «На что в России не взгляни все его началом имеет, и что бы впредь не делалось — от сего источника черпать будут». Неплюев был еще большим панегиристом Петра, чем даже Ларион Матвеевич, потому что однажды царь сам принимал у него экзамен, когда Неплюеву уже сровнялось 27 лет и он к тому времени давно окончил Морскую академию и вдоволь наплавался. Однако ж государь время от времени экзаменовал господ офицеров — особенно пристрастно моряков, инженеров и артиллеристов. Но здесь, как ни был строг, все же изволил сказать: «В этом малом будет толк» — и по окончании испытания тут же назначил Ивана Ивановича «Главным командиром над всеми строившимися в Санкт — Петербурге судами».
Похвалою Петра Неплюев гордился более, чем своими званиями и орденами, хотя бывал и губернатором, и министром–резидентом, и подписал не один международный трактат, и вошел в историю России, кроме всего прочего, и как основатель города Оренбурга, и первый устроитель гигантского края — от Урала и Волги до Каспия и Арала.
Итак, Мише предстояло учиться в школе, созданной Петром еще в 1701 году и вот уже более полувека пестовавшей будущих пушкарей и инженеров.
Начало школы терялось в недрах Артиллерийского приказа и в 1759 году — а именно в это время Миша пошел туда учиться — во многом представлялось баснословным.
Батюшка Ларион Матвеевич рассказывал, что первым командиром Пушкарской школы был граф Яков Вилимович Брюс — человек невиданного ума и знаний.
Отступление 3
Граф Яков Брюс — русский доктор Фауст.
О Брюсе говорили: «Ты вот возьми насыпь на стол гороха и спроси его — Брюса — сколько? А он взглянет — и не обчтется ни одной. А спроси его, сколько раз повернется колесо, когда поедешь от Тешевич до Киева? Он тебе и это скажет. Да что! Он на небо взглянет и тут же скажет, сколько есть звезд на небеси!..»
О Брюсе говорили: «Он знал все травы тайные и камни чудные, и составы из них разные делал, и даже живую воду…»
Его считали чернокнижником и колдуном, а он на самом деле был хорошо образованным человеком, пытавшимся разгадать вечные тайны мироздания — феномен жизни и смерти, причины возникновения мира, загадку бытия.
Он нигде не учился и всего добился самообразованием. К концу жизни он изучил полдюжины языков и перевел множество книг: сочинения знаменитого Христиана Гюйгенса, и «Фортификацию» Кугорна, и трактаты по механике, и многое иное. Он составил словари — русско–голландский и голландско–русский, написал первый русский учебник по геометрии и составил, как утверждали, знаменитый «Брюсов календарь», по которому можно было предсказывать погоду и события на два десятилетия вперед.
Брюс составил одну из лучших географических карт России от Москвы до Малой Азии и один из первых астрономических атласов.
Своей славой мага и чародея Брюс обязан тому, что во все свои странствия и походы он брал подзорную трубу и ночами подолгу глядел на звезды. А когда в 1701 году в Москве, в Сухаревой башне, была открыта Навигационная школа, то на крыше башни в светлые лунные ночи можно было часто видеть темный силуэт человека, глядящего в небо…
А он не был ни астрологом, ни алхимиком, ни чародеем.
Он был ученым — последователем Коперника и Ньютона.
Он был военным инженером и артиллеристом — соавтором Полтавской победы, чьи пушки разгромили артиллерию шведов.
Он был дипломатом, подписавшим Ништадтский мир, которым закончилась великая Северная война, длившаяся двадцать один год.
Ясно, что из–за великой своей занятости Брюс не мог хорошо руководить вверенным ему заведением, и в 1712 году из Артиллерийской школы выделили Инженерную школу и перевели ее сначала в Сухареву башню, а еще через год в Немецкую слободу, назначив ей нового командира — пленного шведского майора инженера Рейтера.
Таким образом, известная история о том, как Петр после Полтавской битвы поднял кубок «за учителей своих» — шведов, продолжалась и четыре года спустя: пленный швед все еще оставался учителем русских.
Рейтер был ее командиром до тех пор, пока указом Петра от 7 апреля 1719 года не было велено всем ученикам, «сколько их в той школе ныне обретается, с надлежащими их инструменты и со всем, что при них есть, выслать в Санкт — Петербург». Ученикам для проезда из Москвы в новую столицу дали по одной подводе на двоих — не много, видать, добра у них было, — «а учителя инженера майора Рейтера, — говорилось в указе, — в Санкт — Петербург не высылать».
В Петербурге Инженерная школа поступила под команду нового командира — инженер–полковника де Кулона, капитана французской армии, поступившего в русскую службу семь лет назад. Де Кулон, или Декол–лонг, — в казенных бумагах писали его и так и этак — оставил по себе добрую память, оказавшись человеком грамотным и честным, приехавшим в Россию не на ловлю чинов, хотя преуспел и в этом, выйдя в отставку генерал–лейтенантом, но для верной службы новому своему отечеству.
По переезде школы в Петербург, Петр сразу же взял ее под свое наблюдение. Он присутствовал на занятиях, проверяя учеников по арифметике и геометрии, по тригонометрии и фортификации.
В «Уставе воинском» 1716 года Петр писал: «Инженеры зело потребны суть при атаке или обороне какова места. И надлежит таких иметь, которые бы не только фортификацию основательно разумели и в том уже служили, но чтоб и мужественны были, понеже сей чин паче других страху подвержен есть».
Требуя от инженеров мужества, не менее того строго спрашивал он и профессионального мастерства, особенно же в главной науке военных инженеров — фортификации, науке о строительстве и обороне крепостей.
Здесь более прочих почитал он достославного инженера маршала Себастьяна де Вобана и требовал досконального знания его сочинений. Особенно же полезною почитал он книгу Вобана «Истинный способ укрепления городов» и сию книгу считал основой в обучении фортификаторов.
Однако же не только книги почитал он такою основою. Так, 20 января 1724 года писал царь генерал–фельдцейхмейстеру Брюсу: «Для учения инженеров и минеров надлежит, кроме бумаги, на земле практиковать, перво малыми модельми, а потом обыкновенно, как следует: часть апрошев, також сапы и галлереи чрез водяные и сухие рвы, также и мины, для чего удобна старая крепость Канецкая, которой еще один бастион целой, а и прочих остатки есть». Крепость Канецкая, или же Ниеншанц, стояла неподалеку от города — на Охте, в семи верстах от устья Невы. После того как построена была Петропавловка, эта крепость роль свою «невского ключа» сразу же потеряла и оказалась пригодна лишь как учебный полигон для минеров и фортификаторов.