Шардик

Деревянная калитка в стене — массивная, с диагональными стяжками, сколоченная железными гвоздями с широкими шляпками — была приоткрыта. Сиристроу проследовал за Анкреем, вошедшим в нее без всяких церемоний, и оказался во дворе, который напоминал отчасти двор фермера, а отчасти двор купца, торгующего строительными материалами. Повсюду вокруг лежали, стояли и громоздились кучами разнообразные предметы, относящиеся к деятельности одного и другого: мешки на дощатых поддонах (похоже, с посевным зерном); несколько новых воловьих хомутов и кожаных упряжек; железный бак для дождевой воды, наполовину наполненный; две груды обтесанных камней (в одной крупные, в другой помельче); пахотный плуг; штабели бревен и длинных жердей; с десяток грубо выструганных весел и куча конопатной пакли; сложенные кольцами канаты и высокая стопа досок. На противоположной стороне двора, у самой стены дома, размещался столярный верстак, и там стоял седой мужик в летах, с виду похожий на старого солдата, — в левой руке он держал стрелу, а правой аккуратно прилаживал к концу древка подрезанное гусиное перо. Рядом с ним толпилась кучка оборванных мальчишек во главе с молодым мужчиной, и было ясно, что седой мужик объясняет, как оперять стрелы, ибо он одновременно говорил и пояснял свои слова, выбрасывая вперед стрелу, зажатую между большим и указательным пальцем, чтобы показать, каким образом влияет оперение на точность ее полета. Один из пареньков задал вопрос, и наставник ответил, указывая пальцем на какую-то особенность стрелы, а потом одобрительно потрепал его по плечу.

Когда Сиристроу приблизился, по-прежнему следуя за Анкреем и чувствуя себя по-дурацки в цветочной гирлянде, щекочущей мочки ушей, все разом обернулись, а молодой мужчина тотчас направился к нему, хлопками стряхивая опилки с ладоней и говоря через плечо:

— Все в порядке, Кавас, ты продолжай, а когда закончишь — взгляни на плашки, что принес Анкрей, хорошо?

Поскольку Анкрей явно не собирался докладывать, кого и зачем привел, Сиристроу, призвав на помощь все свое скудное знание бекланского, старательно выговорил:

— Я здесь, чтобы увидеться с губернатором.

— Я и есть губернатор, — с улыбкой ответил мужчина.

Он наклонил голову и поднес ладонь ко лбу, а потом, словно слегка нервничая, вытер ее о рукав и приветственно протянул руку, которую Сиристроу машинально пожал, испытывая, однако, сильное замешательство. Может, он употребил неправильное слово для обозначения губернатора? Он попробовал еще раз:

— Мне нужен… э-э… правитель… правитель города.

— Да, я правитель города. Верно, Анкрей?

— Да, господин. Вот, я принес вам толстые плашки и привел чужеземного принца, как вы просили. А тот малый, Горлан, он говорит, чтоб я передал вам….

— Ладно, Анкрей, позже расскажешь. Будь добр, доложи сайет, что принц уже здесь, а потом попроси Зильфею принести вина и орехов в приемную комнату. Проследи, чтобы все было в порядке, и позаботься о слуге принца.

— Будет сделано, господин.

Направляясь вместе с хозяином к дому, Сиристроу пробормотал:

— Если я правильно понимаю значение слова, то должен заметить, что я никакой не принц.

— Ничего страшного, — весело откликнулся губернатор. — Пускай вас считают принцем: вам от этого одна выгода, а людям приятно.

Впервые за несколько дней Сиристроу рассмеялся и, сумев наконец посмотреть прямо на губернатора без непристойной и даже оскорбительной оторопи, принялся составлять о нем мнение. Выглядел тот лет на тридцать, но точно сказать было трудно, поскольку, несмотря на внешнюю веселость, в нем чувствовалась глубокая серьезность, заставлявшая предположить, что на самом деле он старше. Не было понятно также, является он преимущественно человеком действия или человеком мысли, ибо в нем чувствовалась одновременно и скрытая опасная сила, и какая-то печаль, что ли, некое затаенное страдание. Если же перейти к вещам более очевидным — губернатор определенно не принадлежал к знатному сословью. Во-первых, он, честно говоря, был не особенно опрятен и чист, хотя загрубелые руки, трудовой пот и грязные потеки на щеках изобличали в нем скорее городского ремесленника, нежели деревенского дурня. Но было в нем еще нечто, что выдает неаристократа гораздо явственнее, чем любая грязь: серьезный пыл человека, страстно желающего сделать мир лучше. В общем и целом, решил Сиристроу, губернатор — личность довольно загадочная и неординарная, требующая весьма осторожного подхода. В мочке одного уха у него была уродливая рваная дырка, но без серьги, а левая рука двигалась несколько скованно, точно из-за старой раны. Какое прошлое у него за плечами и как он стал губернатором Зерая? Он не производил впечатления ни корыстолюбца, жаждущего обогащения, ни честолюбца, стремящегося к власти. Идеалист? Единственный человек, согласившийся принять должность? «Впрочем, не важно, — подумал Сиристроу, — мы в любом случае ничего не знаем об этой стране, а зерайский губернатор, какое бы прошлое он ни имел, слишком мелкая рыбешка для сети, которую король Луин поручил мне растянуть здесь». Позже он встретится с другими, более важными представителями власти, хотя мнение, составленное о нем здесь, достигнет их раньше, чем он сам.

Они вошли в просто обставленную, чистую комнату с каменным полом, устланным соломой, где в очаге горел бледный огонь, обесцвеченный солнечным светом. Губернатор, улыбнувшись, осторожно снял цветочную гирлянду с плеч Сиристроу и положил на стол. Сплетенная не очень прочно, она уже начинала расползаться.

— По дороге ко мне подошли дети и надели это на меня, — объяснил Сиристроу.

— Вот как? А вы, случайно, не знаете, кто именно?

— Маленькая Васа, господин, — раздался чистый девичий голос. — Мне Анкрей сказал. И несколько ее ортельгийских друзей. Прикажете налить вина?

В комнату вошла молодая женщина, неся поднос с серебряными чашами и кувшином. Когда она поставила поднос на стол и, повернувшись к Сиристроу, приложила ладонь ко лбу, он невольно содрогнулся от жалости, так как сразу понял, что она немного не в своем уме. Ее большие улыбающиеся глаза посмотрели на него открытым пристальным взглядом, не приличествующим служанке и женщине, потом, не меняя выражения, обратились на бабочку с развернутыми крыльями, сидевшую на стене, и наконец устремились на губернатора. Тот ласково взял женщину за обе руки:

— О, Васа? Значит, принцу повезло, правда? Спасибо, Зильфея, и да, конечно же, налей нам вина. Только я выпью чуть позже — сначала мне надо умыться и переодеться. Я должен принять вас по всей форме, — промолвил он, поворачиваясь к Сиристроу. — Ваше прибытие имеет огромное значение для всех нас — для всей страны на самом деле. Я уже отправил в Кебин посыльного с известием. Вы позволите мне ненадолго покинуть вас? Как видите, — он развел руками, — сейчас я выгляжу совершенно неподобающим образом, но моя жена составит вам общество, пока я не вернусь. Она придет с минуты на минуту. А между тем, я надеюсь, вы отдадите должное вину. Это одно из лучших наших вин, хотя в вашей стране, вероятно, есть гораздо изысканнее. Его изготавливают в Йельде, на юге.

Губернатор удалился, а Зильфея принялась выметать золу из очага и подкладывать поленья в огонь. Сиристроу стоял в солнечных лучах, все еще чувствуя терпкий травяной аромат планеллы, источаемый гирляндой. Откуда-то издалека донесся крик неизвестной птицы, очень необычный: две протяжные мелодичные ноты, а потом короткая переливчатая трель. Вино и впрямь оказалось на удивление хорошим, не хуже закалонских: вне сомнения, король Луин останется доволен любым торговым соглашением, предусматривающим среди всего прочего поставки здешнего вина в Закалон. Нужно держать это в уме. Сиристроу быстро поднял глаза, когда в комнату вошла другая молодая особа.

Невзирая на пожилой возраст, Сиристроу по-прежнему знал толк в женщинах, и эта сразу всецело завладела его вниманием. В первый миг он отметил лишь поразительную грациозность движений: плавную, почти торжественную поступь, свидетельствовавшую о спокойствии и самообладании. Потом, когда женщина подошла ближе, он увидел, что она настоящая красавица, хотя уже и не в расцвете юности, с огромными темными глазами и тяжелой черной косой, перекинутой на грудь. Во весь перед прямого темно-красного платья, от плеч до щиколоток, серебром и золотом была вышита фигура вздыбленного медведя на фоне живописного пейзажа с рекой и деревьями, выполненного с чрезвычайным тщанием. Рисунок был почти по-дикарски груб и примитивен, но расцветка и качество шитья поражали настолько, что Сиристроу, как говорится, чуть не забыл о мече ради ножен. Изделия такого рода, подумал советник, будут пользоваться огромным спросом в Закалоне. Однако как здесь принято держаться с женщинами высокого звания? Видимо, совершенно непринужденно, раз губернатор позволил своей супруге остаться с ним наедине, а значит, несомненно, предполагал, что между ними завяжется беседа. Ну что ж, он совсем не против. В конце концов, возможно, он недооценивал эту страну, хотя по первому впечатлению от Зерая встретить здесь особу образованную и культурную было бы странно.