Страница 67 из 68
— Миша Тауб? — задумался мужчина. — Что же, давайте навестим на днях, может быть и найдётся местечко.
— Никаких «на днях», — дама была настроена крайне решительно. — Едем немедленно. Что у тебя из багажа, Ванечка?
— Ась? — растерялся Филька. — Нету у меня ничего.
Он понял, что события начали развиваться не по плану и приготовился улепетнуть. Однако было поздно. Господин, расплачиваясь, бросил ассигнацию на стол, крепко ухватил мальчика под локоть и потащил к порогу. Следом, шурша юбками, поспешала дама. Около пролётки, до Фильки, наконец, дошло, что сейчас его повезут в приют.
— Тятя, — завизжал он по–поросячьи, — убивают! Тятя!
От неожиданности, мужчина выпустил его руку, и Филька свалился на дорогу.
Из сарая, держа в руках жестянку керосина и воронку, выбежал отец. Прищурился от дневного света, и, увидав сына, которого господин тащил в пролётку, заорал, — Пусти, убью!
— Гоните, Антон Павлович! — страшным голосом возопила дама, прыгая в повозку…
Через час, сидя на кухне и захлёбываясь слезами, Филька в сотый раз пересказывал усатому приставу, как чужой дяденька предлагал ему покататься.
— Грамоте, — всхлипывал он, — обещал научить.
— Увижу ещё раз, убью, — мотал головой, успевший напиться отец. Стоящий в углу половой Афанасий, сокрушённо покачивал головой.
ХОДИТЬ ГОГОЛЕМ
Практически каждый современный человек живёт согласно ритму, который навязывает ему общество. Пять–шесть дней работы и день отдыха. Или, сутки труда и несколько суток безделья. Возможен и, так называемый, «вахтовый» график, когда работник вкалывает не покладая рук в течение нескольких недель. Ещё существуют такие профессии, как моряк, золотоискатель и космонавт.
Литераторы… У них всё запутано и непонятно. Взять, к примеру, Николая Васильевича Гоголя. Ровно пять дней великий классик творил, не выпуская пера из пальцев, а, затем, две недели пребывал в глубочайшей депрессии. Спал, не раздеваясь, отказывался от пищи и подавленно молчал. В один из таких дней к нему нагрянул с визитом сибарит, жизнелюб и коллега Лев Толстой.
— Или в карты проигрался, или актриска какая сердце Николаше разбила, — с видом знатока прищурился граф.
Кликнул слуг, завернул товарища в плед, вынес безвольное тело к карете и гаркнул кучеру, — В усадьбу!
В Ясной Поляне Толстой, свято верящий в целебную силу всего исконно русского, парил Гоголя в бане, поил домашними настойками, водил на покос, катал на лодке. Всё бесполезно. Ни помогли даже озорные девки–плясуньи. Николай Васильевич сидел в кресле, уронив носатую голову, и подавленно молчал.
Отчаявшись и изрядно испугавшись за состояние друга, Лев Николаевич вызвал из Москвы знакомого врача Сергея Петровича Боткина.
— Уверен, батенька, — по привычке покручивая стетоскопом, басил Боткин, — что это глубочайший депрессивный синдром. Однако…
В этот миг, двери кабинета распахнулись, и на пороге возник Гоголь. Босой, заросший щетиной, в распахнутой на груди рубахе.
— Ребятушки, — завопил он, — день–то какой погожий!
И отбив пятками нечто вроде чечётки, бросился обнимать Толстого. Боткин от удивления выронил стетоскоп.
— Русь–матушка, птица–тройка, Днепр–батюшка, — кружил по кабинету Николай Васильевич. — Лёвушка, брат любезный, распорядись, что б чернил мне дали. И бумаги! Бумаги побольше!
Пять дней Гоголь писал. Энергия била из него фонтаном. Не в силах усидеть за столом, он выбегал на луг, вырывал у ближайшего крестьянина косу, стремительно выкашивал огромный участок и снова мчался в кабинет. Ночью Толстой просыпался от его радостного смеха или украинских застольных песен.
Депрессия застала Николая Васильевича, купающимся в пруду. Чуть не утонув, он с трудом доплыл до берега и мокрый, похожий на больную цаплю побрёл к усадьбе.
Две недели Толстой выжидал, отмечая дни в календаре.
На пятнадцатый, услыхав из спальни раскатистое — «Несе Галя воду, коромисло гнеться,
за нею Іванко, як барвінок вьеться», — облегчённо вздохнул.
ХОЛОДНЫЙ САПОЖНИК
«Холодные сапожники» появлялись в Москве к концу ноября, когда щёголи прятали в сундуки лаковые ботинки, а дворники и уличные торговцы сменяли сапоги на валенки. По первому снегу, крестьяне ближайших губерний, съезжались в подмосковные Кузьминки. Там их с радостью встречали, сдавая, простоявшие без дела лето и весну, бараки. Расквартировавшись, гости сбивались в ватаги, выбирая старшин. Те, в свою очередь, делили на сходке город по участкам.
И вот, поутру, обвесив сани бубенцами, развесёлые, краснощёкие от морозца вольные сапожники врывались в Москву. Рассыпавшись, словно горох по площадям, приставали к прохожим, предлагая своё мастерство.
— Студент, глянь! Сапог каши просит. Давай–ка его сюда, вмиг подштопаем.
— Барышня, дозволь набоечку сменить. Каблучки чистым серебром зазвонят.
— Эй, тётка, сымай валенок, пятку залатаю.
А кухарки, да служанки, услыхав перезвон колокольцев, да крики зазывал, бегут, прихватив в охапку хозяйскую обувку. Холодный сапожник за работу копейку возьмёт, а барину об том ведать ни к чему.
Мрачно поглядывали московские сапожники из окошек мастерских на это разорение. Сапоги тачать — дело муторное, а тут, глядишь, молоточком пристукнул, и грошик в кармане звякнул.
— От, сукины дети, подмётки на глазах рвут.
Обидно им, да разве пойдёшь в стужу по улицам? Вот и супят брови, сложив руки на чреве. Случалось и запьют. Пьют всю зиму, незваных гостей проклинают. Да, бывало, так загуляют, что и остановиться не могут.
Отсюда на Москве и поговорка — «пить, как сапожник».
ЧЕЛОМ БИТЬ
ЧЕЛО — лоб, часть головы, от темени до бровей. Толковый словарь В. Даля.
Занятно, что слово «человек» происходит от «чело». Иначе выражаясь — «лобастенький».
Некоторые носят на челе «чёлку». Наверное, хотят скрыть, что они не особенно «лобастенькие». Или, наоборот.
Ещё официанта подзывают, — Эй, человек!
Официанты обижаются.
Ворчат под нос, — Сам ты, человек…
ШКУРА НЕУБИТОГО МЕДВЕДЯ
Отказ от дележа шкуры неубитого медведя — одна из черт загадочного русского характера.
В благословенной Европе ни одному охотнику не придёт в голову пойти на медведя, предварительно не оговорив последующий раздел трофеев. Выкурят по трубочке и порешат, что:
сэру А отходит голова животного, должная впоследствии украсить стену кабинета;
сэр Б получит шкуру, которая будет брошена к ногам возлюбленной;
сэр В отвезёт мясо кузену, владельцу первоклассной коптильни;
сэр Г станет обладателем медвежьего жира, столь необходимого для лечения подагры.
В случае гибели одного из охотников, его доля отойдёт наследникам….
На Руси подобная договорённость считается дурной приметой, несущей неудачу.
И пусть, после умерщвления зверя окажется, что его шкура была жизненно необходима всем, без исключения, охотникам. Или же, что каждый отправился в лес исключительно с желанием добыть именно голову!
Подход к решению проблемы — вот где проявляется и сверкает своими гранями русская душа!
Г-н А вызовет остальных стреляться с десяти шагов.
Г-н Б великодушно откажется от своей части добычи, но с условием, немедленного посещения трактира.
Г-н В, свято верящий в судьбу, предложить бросить кости.
Г-н Г расплачется и признается, что хотел порадовать трофеем умирающую мать.
Самое интересное, что медведь таки будет поделен, а охотники расстанутся довольные друг другом.
И потом ещё долго станут вспоминать, как они однажды, морозным осенним утром…
ЭЗОПОВ ЯЗЫК