Страница 43 из 68
Только собрался волчатиной поужинать, глядь, откуда ни возьмись Красна Девица.
— Семь дней, — говорит, — во рту маковой росинки не было.
Растерялся молодец, выронил бутерброд из рук.
— Угощайся, — говорит, — Краса Ненаглядная.
Отужинали они, Девица и говорит, — Бери меня в жёны. Не пожалеешь
Наш парень давай отнекиваться. Мол, он и себя–то прокормить не может, и ни работы у него нет, ни ремеслу никакому не обучен. Но, Красна Девица вцепилась в него МЁРТВОЙ ХВАТКОЙ, не отпускает.
И, что Вы думаете — женился молодец. Построил хижину и стали они жить поживать. Пришло время, сын родился. Хорошо живут, да впроголодь. Бывало, мать вскипятит воды, бросит туда травы с корешками, тем и сыты. Бедствовали они, бедствовали и поняли, что втроём им никак не прокормиться. Испекла она лепёшку и говорит сыну.
— Вот тебе, дружок, наше самое большое богатство…
МЕТАТЬ ГРОМЫ И МОЛНИИ
Раньше, как бывало? Плывут варяги в греки, похваляются:
— Наш бог Перун молнии, да громы мечет. Он самый сильный, мы с ним никого не боимся.
Стоят Русичи на берегу, чешут в затылках. Их Велес за скотом приглядывает, а Мокошь бабам рожать пособляет. Обидно, уж больно простецкие боги получаются.
Может быть, поэтому первых христиан на Руси встретили не особенно любезно.
— Правда, — спрашивают у них, — вашего Иисуса римляне убили?
— Правда, — отвечают те.
— Эх, други, — качают головами Русичи. — Не надобно нам такого. У самих боги не ахти.
— Хе, — посмеиваются христиане. — Зато, его Бог — Отец, знаете, что сделал?
И начинают перечислять, загибая пальцы. А там и всемирный потоп, и казни египетские, и огненные дожди…
Плывут теперь через Русь варяги, а народ на берегу стоит, посмеивается. Рубахи расстёгнуты, на грудях кресты православные поблёскивают.
МОКРАЯ КУРИЦА
Гемералопия или «куриная слепота» — делает кур совершенно беззащитными перед ночными хищниками. Маленький, презираемый всеми хорёк, может в одночасье вырезать целый птичий двор. Случалось, что парочка лис, методично совершая набеги после захода солнца, обесптичивала целые деревни. Однако, наш народ горазд на выдумки. Крестьяне заметили, что если курицу как следует промочить, то она не сможет уснуть, и будет всю ночь мёрзнуть, охать и маяться. Это горестное бормотание несчастной, покрытой от холода «куриной кожей» могут свести с ума любого, кроме соплеменниц. Обитатели курятника, привыкшие к еженощным жалобам, засыпают, не обращая на них внимания. Хорьков же и лисиц, исступлённые стенания вгоняют в панику. Видимо, ночным разбойникам мерещатся сидящие по насестам вампиры. Слышится шелест кожистых крыльев и мучительное постанывание в предвкушении тёплой крови. Бесшумно ступая, чтобы не хрустнула под лапой ветка, пятятся хищники, трусливо повизгивая. А, выйдя из деревни, бросаются со всех ног в спасительный лес.
Вот почему хозяйка, загоняя на ночь птиц в курятник, обдаёт последнюю ледяной колодезной водой, лишая тем самым её сна.
Разгадайте теперь загадку. «На насесте Фёкла, у ней рыло мокро». Эта та самая, случайным образом выбранная МОКРАЯ КУРИЦА, спасающая ночью своих товарок.
МОРОЧИТЬ ГОЛОВУ
Давно это случилось. Служил в московской милиции отважный капитан Ястребов. Был он высоким блондином с серыми глазами, которые имели удивительное свойство становиться голубыми (при разговоре с друзьями) или приобретать стальной оттенок (когда видели человеческое зло). Капитан заочно учился в высшей партийной школе, посещал планетарий и состоял в обществе книголюбов. Атлетически сложенный, он прекрасно плавал, бегал на длинные дистанции и прыгал в высоту за спортивное общество «Динамо». В свободное же время, обучал пионеров–отличников милицейской борьбе самбо.
Рано утром, спеша на заводы и фабрики, люди широко и приветливо улыбались, встречая стройного и подтянутого капитана, шагающего на работу в МУР.
— Можно спокойно трудиться, — думали они, — когда на посту такой офицер.
А, Ястребов, придя на Петровку, приступал к нелёгким милицейским обязанностям. Изучал ориентировки, читал протоколы, беседовал со свидетелями и допрашивал задержанных жуликов. С одним сурово поговорит, с другим по–отечески, третьего на путь истинный наставит. Бывает, оступится человек, нарушит закон и попадёт в кабинет к капитану. Тот его выслушает, сладким чаем с лимоном угостит и скажет:
— За преступление, сами понимаете, придётся ответить. Докажите самоотверженным трудом, что поняли сделанные ошибки и впредь не повторите. Я верю в вас. Теперь подпишите протокол и следуйте в тюрьму.
Пожмёт руку, как товарищу и долго смотрит в след уходящему конвою.
Так день за днём и служил Ястребов. Допросы, беседы, засады, тренировки, занятия.
— Когда же ты женишься, сынок? — спрашивала его старушка–мать.
— Когда всех жуликов переловлю, — отшучивался капитан и, чеканя шаг, уходил на службу.
Однако, как оказалось, и таким бравым милиционерам, ничто человеческое не чуждо. Как–то весной беззаветный борец Ястребов встретил девушку. Звали её Клава, и работала она официанткой в столовой «Жар–птица». Зашёл туда капитан по долгу службы, а вышел другим человеком. Стал он каждый день обедать в «Жар–птице». Сядет за столик у окна, закажет биточки, и любуется Клавой, как она белой лебедью меж клиентов скользит. Много ли, мало ли времени прошло, но набрался он как–то раз смелости и пригласил девушку в кино. Затем, на праздничный вечер в клуб милиции, затем со старушкой–мамой познакомил. Стали они встречаться. Капитан тренировки начал пропускать, на службе перестал задерживаться. Казалось, совсем голову Ястребов потерял, а этого в его должности никак допускать нельзя было. Витает в облаках, обнимает возлюбленную и не обращает внимании, что та нальёт ему сладкого вина и о работе расспрашивает. Кого сейчас Ястребов выслеживает, что воры на допросах рассказывают, и не может ли любимый для неё план Петровки, 38 начертить. Так, под вино, да поцелуи, выболтал капитан все милицейские секреты. Одного лишь Клава узнать не смогла, где он пистолет прячет.
И вот, как–то вечером, приходит Ястребов в гости к любимой, открывает дверь, глядь, а та не одна. Сидит за столом, рядом с Клавой незнакомый мужчина в серой кепке. Вгляделся в его лицо капитан, вспомнил ориентировки и посуровел. Однако, виду не подал и тоже за стол присел
— Я узнал вас, беглый рецидивист Мирзоев, — говорит.
— И я о тебе наслышан, Ястребов, — глумливо усмехается бандит. — Выдал ты нашей Клавочке все служебные тайны. Будешь теперь на жуликов работать.
— Ошибаетесь, Мирзоев, — встаёт во весь рост капитан. — Плохо в советских людях разбираетесь. Давно я вас разыскивал и, наконец, нашёл. А, то, что Клавочка вовсе никакая не Клава, а воровка Светлана Паукова, это для меня не секрет. Сдавайтесь, граждане, руки вверх!
Выхватил из одного кармана наган, а из другого свисток. Вбежали в комнату его друзья–милиционеры, арестовали преступников и в тюрьму увели…
— А, что Клава к нам не заходит? — спросит иногда старушка–мать.
— Она сейчас далеко, — весело подмигнёт капитан и, чеканя шаг, уйдёт на службу.
МУКИ ТАНТАЛА
Заслужил Тантал «муки» или нет, не мне судить. Наказан же он был за то, что похитил со стола олимпийцев амброзию и угощал ею своих гостей. Ситуация, кстати, вполне житейская. Бедный родственник, приглашённый из сострадания на юбилей, потихоньку умыкает со стола баночку крабов и полбутылки виски, дабы поразить невиданным угощением соседей. Казалось бы, подумаешь, проступок! Однако, у греческих богов на это другой взгляд, и, повторюсь, не мне их судить.
Отныне и во веки веков, похититель амброзии должен сидеть по горло в воде, страдая от невыносимой жажды. Стоит ему наклонить голову, как уровень жидкости стремительно падает. То же происходит и с пищей. Над головой мученика склоняются ветви, полные плодов, но все попытки сорвать хоть один, кончаются неудачей.