Страница 16 из 68
Потом был 1917 год. Появились новые страшилки, на фоне которых металлические Цайты с розгами уже казались добрыми гномами.
И всё же не пойму… Почему шахматисты?
ВЫСЕЧЬ МОРЕ
Для начала маленькая историческая справка.
Летом 480 года до нашей эры, двухсоттысячная армия персидского царя Ксеркса подошла к проливу Геллеспонт (ныне Дарданеллы). Перед завоевателями за полоской воды (всего–то один километр) лежала Европа.
«Один мост возвели финикияне, с помощью канатов из «белого льна», другой — из папирусных канатов — египтяне. Когда же, наконец, пролив был соединён мостом, то разразившаяся сильная буря снесла и уничтожила всю эту постройку. Узнав об этом, Ксеркс распалился страшным гневом и повелел бичевать Геллеспонт, наказав 300 ударов бича». «История» книга 7. Геродот.
С тех пор о том, кто в бессильном гневе пытается выместить свою ярость на чём–то ему не подвластном, говорят, — «Он хочет ВЫСЕЧЬ МОРЕ».
Согласитесь, удивительно по–дурацки выглядит этот Ксеркс. Этакий бесноватый варварский царёк, одуревший от собственной значимости и самоуверенности. Но в то же время, это именно он подавил восстание в Египте, усмирил Вавилон, собрал невиданную по количеству воинов армию, привлёк в союзники Карфаген и построил гигантский флот. А теперь представьте, его армада стоит перед Дарданеллами. Воинам уже видятся обозы с греческим золотом, многочисленные рабы, плодородные земли, прохладные сады и собственные белоснежные домики, в которых они встретят старость. Жрецы предсказывают победу и приносят жертвы богам. Пехотинцы в сверкающих шлемах вступают на понтонные мосты и, перебрасываясь шутками, устремляются на противоположный берег к славе и богатству. И тут, небо меркнет, сверкают молнии, налетает шквал и размётывает мосты.
— Дурной знак, — начинают роптать солдаты. — Боги отвернулись от нас.
Что делать Ксерксу? Понятно, что урон для армии ерундовый. Ну, утонуло пару десятков не умеющих плавать идиотов. Разрушены мосты, но понтоны за ночь восстановят и соединят. А, как быть с таким отвратительным началом кампании?
И Ксеркс предпринимает блестящий шаг. Он зовёт палачей и приказывает ВЫСЕЧЬ МОРЕ! Персидские воины хохочут, — Ай, да наш царь! Вот он настоящий властитель Земли. Надо же, как придумал! Взял и высек море. С ним не пропадём.
Уважаю!..
ВЫСОКОЙ ПРОБЫ (ВЫСШЕЙ ПРОБЫ)
В обиходе, ПРОБА, это клеймо, ставящееся, к примеру, на золотом изделии. Выглядит, как некий код, зная который, можно понять, сколько здесь содержится серебра, меди и самого золота. Если колечко у вас ВЫСОКОЙ ПРОБЫ, значит и золота там много.
Ничего в этом забавного нет, если бы не первые российские ювелиры. Они, прознав, что европейские коллеги давно уже ставят ПРОБЫ на кольца–браслеты, тоже обзавелись своим клеймом. Выглядело оно, просто — двуглавый орёл и всё! Никаких ненужных циферок и значёчков. И обозначало, что «с золотишком тут всё в порядке».
Закажет, бывало, Государь перстенёк для царицы. Прибудет во дворец из Немецкой Слободы ювелир и давай пред светлыми царскими очами кольца раскладывать и хвалиться.
— Здесь вы будете иметь очень кароший процент золота. Целых 18 карат, что есть соответствовать 750 грамм золота на килограмм сплава.
Покивает царь, задумается. Глядь, а рядом с немцем и наш золотых дел мастер стоит, переминается с ноги на ногу и на чистой тряпице своё колечко держит.
— Ну, — притворно нахмурится государь. — А у тебя, сколько карат–процентов?
— В достатке, — степенно ответит мастер. — Матушке царице понравится.
Вздохнёт государь с облегчением и примет колечко. До чего же со своими проще дела вести.
— Дикари, — думает немец. — Матерь Божья, какие же дикари!
В ЭМПИРЕЯХ ВИТАТЬ
Раньше, близ каждого греческого городка обязательно селился философ. Этот муж посвящали свою жизнь размышлениям и написанию всевозможных афоризмов. А, так как ему необходимо было питаться, то он в обмен свою мудрость, получал от горожан хлеб, сыр и вино.
Тут надо отметить, что греки в философах особенно не нуждались. Поливай оливковые деревья, паси коз, вовремя собирай виноград, приноси жертвы богам — и будет тебе счастье. Однако, завести и содержать своего мудреца считалось престижным. Кроме того, начинало казаться, что не вся жизнь проходит в поле и саду, а ещё можно, так сказать, «припасть к источнику мудрости». Заболела, к примеру, у грека жена. Так, он возьмёт бидончик маслин, пяток лепёшек и бегом к философу за советом.
Тот подношение чинно примет, выслушает и изречёт, — Лечит болезнь врач, но излечивает природа.
Хорошо! И на душе, как–то спокойнее становится…
Чаще же всего, народ заглядывал к философам выпить вина и посудачить о богах.
Кто кого в честном бою поборет, Зевс или Посейдон? Кто красивее Афина или Артемида? Какой породы кони у Гелиоса? А, можно Гефесту ногу вылечить? И так далее…
Однако, главным вопросом всегда был и оставался — Где живут боги?
Понятно, что на небесах. Но, где конкретно? Небо то оно огромное! Должно же быть некое место, где стоит трон Зевса. Над Афинами, над Спартой, над Македонией?
И философы, посовещавшись, придумали ЭМПИРЕИ, область небес расположенную над горой Олимп, пронизанную чистым светом и наполненную духом блаженства…
Летняя греческая ночь, звенят цикады, мягко накатываются тёплые морские волны на берег. Горит костерок. Философ, не спеша отпивает из кубка. Затем, двумя пальцами отщипывает кусок белоснежного козьего сыра, макает в оливковое масло и отправляет его в рот. Греки, сидящие чуть поодаль, терпеливо ждут, пока мудрец прожуёт.
— Там, в ЭМПИРЕЯХ, — философ делает вялый жест рукой, указывая на небо, — нет голода и страданий, нет места унынию и боли.
— Эх, — вздыхают слушатели.
— Там нектар и амброзия, запах цветов и благовоний. Там сияют… сияют…, — философ начинает клевать носом и засыпает.
Греки, потихоньку, что бы, не разбудить спящего, встают и расходятся по домам. Каждый ВИТАЕТ в своих ЭМПИРЕЯХ.
ГАЗЕТНАЯ УТКА
— Знаете, что друзья мои, — Виктор Лойо, владелец газеты, он же по совместительству главный редактор и ведущий журналист, с деланным сочувствием вздохнул. — Мне кажется, что вам пора сменить профессию. Поработайте пару лет мусорщиками или расклейщиками афиш, проветрите головы и опять, милости прошу к нам.
Братья Пьер и Анри Кадо, два старых газетных волка, были готовы к такому развитию событий и даже не повели бровью.
— Патрон, — Анри сдвинул котелок на затылок, и непринуждённо рассмеялся. — Я согласен, что статейка бездарная. Но, сама мысль!
— Понимаете, — Пьер, двигаясь мягко, словно кот, обошёл редакторский стол и положил на него ещё несколько страничек текста. — Тут, главное, идея. Не нравятся вам цветы–убийцы, пусть будут метеориты, испускающие смертельные лучи.
— Фермеры с хвостами, — подхватил Анри. — Дирижабль атлантов! Да, всё, что угодно! Размещаем в первоапрельском номере подобную чушь, ждём эффекта, а через пару дней петитом печатаем опровержение. Мол, это была старая добрая апрельская шутка. «Poisson d'avril»!
— А Париж гудит! — потёр ладони Пьер. — И все номера раскуплены.
— И никаких претензий к редакции! — хором закончили братья. — Просто, шутка.
Надо признать, что эта парочка умела убеждать. Редактор, откинулся в кресле, забросил руки за голову и задумался.
— Согласен, что–то в этом есть, — наконец произнёс он. — Однако, хотелось бы, некой правдоподобности. Реальности. Понимаете меня?
Братья, понимая, что дело выгорает, обратились в слух.
— Ну, кому какое дело, — редактор, кажется, сам увлёкся идеей, — до каких–то там хвостатых фермеров? Пусть всё происходит здесь, в Париже. И не на окраине, а в центре.