Страница 31 из 34
Наверняка Ксения знает о нем много интересного. Уверена, за красивые глаза самые занятные главы истории не получить. Придется ее поцеловать или чего похуже? Или она проникнется моим очарованием и выдаст всё как на духу в качестве благородного задатка наших будущих отношений?
Никогда бы не подумала, что смогу привлечь внимание искушенной жизнью лесбиянки.
— Ну а че? Ниче так, а? — кручусь перед зеркалом, осматривая свои неоспоримые достоинства.
Джинсовое платье «в облипочку» выглядит идеально. Конечно, мне бы сюда грудь побольше, а зад поменьше, ноги бы подлиннее. Хм, размечталась.
«Ладно тебе. Че? Ниче. Очень даже ниче», — прибалдел внутренний голос.
Тем более молния спереди, снимать это платье легко и приятно. А сапоги на платформе а-ля утюг в стиле Сергея Зверева невероятно стройнят.
— Секси, — довольно заключаю и вздрагиваю, когда руки фон Вейганда властно обхватывают талию.
— Very sexy (Очень сексуально), — соглашается он, пробираясь повыше, начиная расстегивать молнию.
— Нет! — шумно возмущаюсь, но вырываться не тороплюсь.
— They can wait (Они могут подождать), — уверенно заявляет шеф-монтажник.
Время «Х» давно наступило, а я думаю, может, ну его, этот корпоратив, на «х»? Нас и тут неплохо кормят.
Так вот, между нами всё гораздо серьезнее, чем просто секс. Правда-правда. Честное слово.
Новогодний корпоратив нельзя пропускать. Не принято это. Пусть мы появляемся позже остальных, никто не придает значения. Отметились — достаточно.
Начальники под градусом, Хламида отжигает на танцполе, к счастью, одет и достаточно трезв. Немецкий переводчик сосредоточенно смотрит перед собой. Пить ему нельзя (грехи прошлого искупает), отплясывать с девчонками тоже (опять проклятые грехи). Анна весела и зажигательна.
А мне многого не нужно. Шеф-монтажник держит за руку, переплетая наши пальцы, и этого вполне достаточно. Не хочу ни пить, ни танцевать. Не способна хотеть что-либо, кроме фон Вейганда. Мистер Секс — лучший подарок на день рождения или под Новый год.
— Пейте, пойте, веселитесь, но под елку не ложитесь! Чтобы Дедушка Мороз в вытрезвитель не унес! — радостно декламирует наш умилительный начальник.
А я не допускаю саркастичных мыслишек, прощаю Анну, игнорю немецкого переводчика и совсем не пугаюсь, когда Хламида стягивает свитер и лезет обниматься к секретарше, которая уже готовая и открытая экспериментам.
— Ты такой упругий… ты везде такой упругий? — спрашивает она исключительно в целях сбора статистических данных.
Народу радостно. Однако самый счастливый человек здесь я. Пусть сидеть до сих пор больно (ремнем шеф-монтажник орудует со знанием дела), зато растекаюсь лужицей от переполняющих эмоций.
Женщина фон Вейганда. До жути приятно думать о себе в этом почетном звании. Эх, знать бы мне тогда, что придут времена и горько отольются сладкие мечты. И звать меня начнут немного иначе, гораздо более почетной фамилией, но счастье больше не повторится, во всяком случае не так.
Совсем скоро будет миг истинного блаженства, пик настоящего, ничем не замутненного удовольствия и окончательный вынос мозга за дверь. Но я люблю, когда обо всем по порядку.
— Лора, хочу с тобой поговорить, — Анна улучает момент, когда фон Вейганда нет рядом.
— Давай, — одобрительно киваю.
— Ты за последнее время совсем отдалилась. Конечно, понимаю, что отношения. Но, Лора, будь осторожнее.
— Зачем ты сказала, что я люблю Леонида? — вопрос вырывается абсолютно непроизвольно.
Анне требуется время на осознание, она слегка меняется в лице.
— Думала, он мне не скажет? Он сказал, — пожимаю плечами. — Что это за дружба такая? Как я могу верить и не отдаляться?
— Я хотела тебя защитить.
Меня тянет расхохотаться, настолько абсурдно звучит данное заявление, но, когда она продолжает дальше, веселость постепенно исчезает.
— Лора, ты можешь верить мне или нет, но я чувствую, что он очень плохой человек. Да, он спрашивал о тебе. Да, я сказала ему про Леонида специально. Да, я не хотела, чтобы вы были вместе. Почему? Потому что ты бы никогда не послушалась моих советов, ты втрескалась в него по уши, не хочешь замечать очевидное. Лора, рано или поздно он уедет. Он не из тех мужчин, которые хотят серьезных отношений. Он использует тебя и бросит. Ты умная, сама понимаешь это, но надеешься, что пронесет.
Анна осекается на полуслове, когда на горизонте возникает фон Вейганд.
— Можешь не слушать меня, но ты знаешь, это — правда, — говорит она, прежде чем ретироваться.
Нельзя любить человека всем сердцем, иначе что у тебя останется, когда он уйдет навсегда. Вольная цитата. Не помню, кто сказал и как фраза конкретно звучит.
Да, это правда.
— Was? (Что?) — спрашивает фон Вейганд, наклоняясь ко мне, вдыхая аромат моих волос.
— Nichts (Ничего), — улыбаюсь, глотая не вовремя подступившие слезы.
Правда в том, что некоторые иллюзии тебе не под силу разрушить, как бы ни пытался.
В канун нового года на меня навалилось бремя страстей человеческих. Умилительный начальник порадовал всех переводчиков домашним заданием на каникулы.
— Проведите время с пользой, — подмигнул он, вручая каждому по инструкции.
Спасибо, конечно. Я как раз не знала, чем занять праздники. Переводить с английского на русский скучную фигню, об устройстве которой ты понятия не имеешь и не желаешь иметь, — очень дерьмово. Представьте, насколько дерьмовее переводить всё ту же нудную фигню, которую с немецкого на английский частями прогнали через электронный переводчик, утеряв последние капли здравого смысла.
Плюс дополнительный бонус отвратного настроения — фон Вейганд в очередной раз пропал, причем пропал настолько, что забыл переночевать дома и не спешил показываться на гостеприимном пороге.
Я прошлепала в туалет с мыслями о том, что 31 декабря началось дерьмово и дальше лучше не станет.
С теми же мыслями я заварила кофе — подсадил же, гад! — и пошла к окну.
Нет, не так. Сначала недовольно проворчала:
— Опять гребаный дождь. Куда больше? Кто там наверху издевается? Новый год все-таки. Гоните снег, а?
Подошла к окну и охре… очень сильно удивилась.
Снег — то единственное, за что стоит любить период дебильных шапок и асексуальных свитеров крупной вязки. Хотя в нашем городе сверкающее белое чудо быстро приобретает подгулявший серо-бурый паучий оттенок, ощущение сказки никуда не уходит.
Бывает, на душе паршивее некуда, а потом посмотришь в окно — снег. Думаешь, ну нах! Жизнь — это круто. Чувствуешь себя на пороге грандиозного открытия. В ожидании чуда.
Вырастая, понимаешь цену чудес, особенно тех, которым не суждено сбыться. Мой принц не собирался дарить сказку. Он исчез.
Я прижалась лбом к прохладной поверхности стекла, зажмурилась, отчаянно пытаясь вызвать в памяти одну из его настоящих, искренних улыбок. Тех, что вселяли в меня сладостную грусть и дарили шанс коснуться стального сердца. Хотелось плакать. Разрыдаться без особой фантазии.
Меж тем шел снег. Пушистые комочки срывались с неба, кружили в замысловатом танце.
Наверное, это слезы ангелов о несбывшихся надеждах неверующих людей. Временами мы ужасные невежды, склочники и богохульники. Взываем к небесам, когда горло сдавит костлявая лапа Рока, а если на твоем небосклоне солнечно, задумаешься ли о вселенском благе?
Сегодня у меня решительно не получалось мыслить. Я уставилась расфокусированным взглядом в окно. И тут…
Я увидела сердце. Огромное огненное сердце. Мне стало настолько любопытно, что пришлось распахнуть окно.
Холод обдает лицо, снежинки тают на губах, замирают ледяными осколками на ресницах, но я не обращаю внимания ни на что постороннее. Просто смотрю.
В самом низу у нашего подъезда, на детской площадке, посреди снежного покрывала полыхает сердце. Золотое пламя на девственно-белом. Тепло огня будто касается лица, проникает в меня, сдавливает глубоко внутри. Я больше не чувствую холода.