Воспоминания минувших дней

Нэнси с облегченно вздохнула.

— Тогда я пойду. Извините, что побеспокоила вас.

— Ничего, Нэнси, спасибо вам за заботу.

Девушка повернулась и пошла к выходу.

— Нэнси!

— Да, мистер Хаггинс.

— Вы не могли бы напечатать для меня одно письмо?

— Это займет много времени? У меня сегодня свидание, а надо еще сходить домой переодеться.

— Оно небольшое, — сказал Дэниэл. — Небольшое, но очень для меня важное.

— Хорошо. Сейчас я принесу машинку.

Нэнси скрылась за дверью. Проводив ее взглядом, Дэниэл вернулся к столу и продолжил осмотр ящиков.

Глава 20

Кристина приехала после обеда и застала Дэниэла за разборкой ящиков стола.

— Помочь? — спросила она.

— Я уже почти закончил. Да и было здесь всего ничего. — Задвинув последний ящик, он сложил отобранные вещи в портфель и щелкнул замком. — Вот и все.

Кристина посторонилась, давая ему дорогу. Дэниэл взял портфель и, выйдя в гостиную, поставил его рядом с уже стоявшим возле двери чемоданом.

— Мои вещи уже в машине, — сказала Кристина.

Поезд уходил только в шесть часов, и у них было еще много времени.

— В буфете есть полбутылки, — произнес он. — Наверное, не стоит оставлять.

Дэниэл поставил на стол два стакана и повернулся к ней, как бы спрашивая, сколько наливать.

— Мне чуть-чуть, — сказала она.

Дэниэл разлил виски. Ну, что ж, за удачу, — произнес он, поднимая стакан.

— За удачу, — ответила Кристина. Она выпила и поморщилась. — Как ты можешь пить такую дрянь? Вкус просто ужасный.

— Может быть, — усмехнулся Дэниэл. — Но тебе придется привыкнуть. Это виски бедняков. Мартини стоит вдвое дороже.

Кристина ничего не сказала.

— Ты действительно хочешь поехать со мной? Еще не поздно отказаться, я не буду ни в чем тебя упрекать.

— Я не для того делала все это, чтобы сейчас отступать, — она сделала еще глоток. — Кстати, не так уж плохо.

Дэниэл усмехнулся.

— Ты говорил с миссис Торгерсен? — спросила Кристина.

— Да. Она уже переселилась в детскую, и в нашем распоряжении будет вся спальня. Когда я сказал, что ты приедешь со мной, она очень обрадовалась. Она тебя очень любит.

— Она знает меня много лет. А как там малыш?

— Хорошо, — с гордостью ответил Дэниэл. — Растет, прибавил уже почти целый фунт и чувствует себя замечательно. По ночам спит, как сурок.

— Ты очень хочешь его увидеть?

Дэниэл кивнул.

— Знаешь, я никогда не думал, что стану отцом. Но увидев своего сына, почувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Кристина поставила на стол стакан.

— Налей еще немного.

— Как на улице? — поинтересовался он.

— Тепло.

— По крайней мере, хоть пикетчикам немного полегче. Не очень-то приятно разгуливать перед воротами завода под проливным дождем. А на демонстрацию должны собраться все. Приедут даже кинооператоры. Секретарша, которая печатала для меня письмо, сказала, что ее шеф очень доволен. Через несколько дней эти кадры покажут в шести тысячах кинотеатров.

— И все-таки хорошо, что ты не с ними, — произнесла Кристина. — Сегодня за завтраком я слышала, как дядя разговаривает по телефону с начальником полиции Южного Чикаго. Он сказал, что на заводе ожидаются беспорядки, попросил прислать ему на помощь полторы сотни полицейских, а потом, вернувшись к столу, пообещал нанести коммунистам такой удар, что они больше не встанут.

— Ты говоришь, еще полторы сотни? — спросил Дэниэл. — Зачем ему столько? У него и так сто человек в охране.

— Не знаю. По правде говоря, я не задавала себе этот вопрос. Все мои мысли были заняты сборами в дорогу.

— Твой дядя зря старается. Собрание состоится в клубе, к воротам никто и близко не подойдет. — Дэниэл вдруг замолчал, а потом сказал уже другим тоном. — Значит, надо предупредить наших, чтобы они не собирались у завода.

— Для тебя они больше не «наши», Дэниэл. Ты ушел от них.

— В девятнадцатом году в Питтсбурге тоже так было. Тогда людей тоже не предупредили, и в итоге началась бойня.

— Сейчас не девятнадцатый год, и ты в этом не участвуешь.

— Но там будет много моих друзей, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них пострадал только потому, что я все знал, но молчал. — Дай мне ключи от машины, — сказал Дэниэл, направляясь к двери.

— Зачем тебе все это? — попыталась удержать его Кристина. — Вчера ты говорил, что с сегодняшнего дня мы начнем новую жизнь.

— Да, но я не могу начать ее, шагая по трупам своих товарищей. Дай мне ключи, Кристина, я скоро вернусь.

— Я поеду с тобой.

— Лучше подожди здесь.

— Нет, — твердо сказала она. — Ты обещал, что мы никогда не расстанемся. Наша новая жизнь начнется сейчас.

На улице перед клубом собралось столько людей и машин, что невозможно было найти свободное место для стоянки.

— Остановись в соседнем квартале и жди меня, — сказал Дэниэл.

Кристина кивнула. Выходя из машины, Дэниэл увидел ее побледневшее лицо.

Прекрасная погода подняла настроение рабочих, многие пришли с семьями, и их, скорее, можно было принять за отдыхающих, собравшихся на пикник. Пробившись сквозь толпу, Дэниэл вошел в клуб, где уже началось собрание.

— И существует только один способ показать полицейским, что они не в силах помешать нам, что Гердлеру не все дозволено, — донесся до Дэниэла голос оратора. — Они должны увидеть, что у нас хватит смелости не отступить перед ними!

В зале раздались возгласы одобрения.

— Я предлагаю следующую резолюцию, — продолжил оратор, заглянув в бумажку. — Мы, члены профсоюза работников сталелитейной промышленности, осуждаем произвол и незаконные действия полиции, направленные на то, чтобы помешать рабочим реализовать свои священные, закрепленные Конституцией права, и прежде всего, право на свободное волеизъявление, а также право на забастовку, с помощью которой мы стремимся улучшить жизнь американцев. Все, кто за, скажите «Да».

Многоголосое «Да!» оглушило Дэниэла.

— Теперь мы им покажем! — крикнул кто-то. — Пусть они увидят, что такое настоящий пикет. Не десять человек, а тысяча!

В зале зааплодировали. Дэниэл с трудом пробрался к трибуне, отстранил оратора и обратился к собравшимся:

— Послушайте!

Никто не обратил на него внимания. Люди были слишком разгорячены, чтобы слушать еще кого-то.

— Уходи, Хаггинс, — тихо сказал ему оратор. — Ты здесь не нужен.

— Слушай, Дэвис, хотя бы ты пойми меня. Я узнал, что Гердлер вызвал еще сто пятьдесят полицейских. Они пока никого не тронули, но, если вы пойдете к заводу, столкновения не избежать. А пострадать можете не только вы, со многими здесь жены и дети.

— Рабочие имеют право выразить свое мнение, — ответил Дэвис.

— Но вожди ответственны за их безопасность, — прервал его Дэниэл. — В девятнадцатом году они забыли об этом, и началась бойня. Мы будем последними глупцами, если сейчас повторим их ошибку.

— Теперь все по-другому, — возразил Дэвис. — Нас слишком много, к тому же полицейские побоятся избивать нас, если их будут снимать на пленку. Для этого мы, собственно говоря, и пригласили кинооператоров.

— Камерами пуль не остановишь, — сказал Дэниэл, поворачиваясь к залу. — Братья! — крикнул он, перекрывая возгласы собравшихся. — Вы знаете меня. Многие из вас пришли сюда вместе со мной. Поверьте, я больше всего хочу нашей победы, но столкновение с полицией нам ничего не даст. Мы сможем чего-то добиться, только если привлечем на свою сторону остальных рабочих, остановим завод. Вот на что нам нужно направить сейчас свои усилия. Я верю, мы победим, но битва будет выиграна не у ворот завода, а здесь, в этом зале.

— Да, мы знаем тебя, Большой Дэн, — насмешливо сказал кто-то из зала. — Мы знаем, как ты продал нас за гердлеровскую куклу, и как не хотел, чтобы мы бастовали.

— Неправда! — крикнул Дэниэл.

— Если это неправда, тогда спускайся с трибуны и пошли с нами.