Страница 11 из 83
— Чёрт, — засмеялся Сергей. — Это — же светлячки!
Успокоившись, он сел вновь на велосипед и продолжил путь…
Сейчас, вспомнив об этом забавном приключении, Сергей уже знал, что этот огонь в тайге не может быть костром. Когда стало светать, огонь моментально исчез, как будто кто–то выключил лампу.
Поднимавшееся солнце осветило кроны деревьев, и Сергей понял, что они шли правильно. На востоке был океан. Он залез на большое дерево, под которым они провели ночь. Это оказался старый дуб, по крепким веткам которого он легко забрался наверх. На счастье, их сопка оказалась выше других соседних сопок. Очень далеко в лучах утреннего солнца он ясно увидел город на берегу моря. Это была Находка! Значит «Промысловка» находится сзади. Он слез с дерева. Внизу его уже ждал Юра.
— Поднимай малышей, — сказал ему Сергей. — Пора домой.
Ребята двинулись вниз с вершины гостеприимной сопки. Через некоторое время они вышли на просеку ЛЭП. Вскоре они уже были дома. Войдя в дом, Сергей посмотрел на настенные часы. Ещё не было восьми часов утра. Куры уже гуляли по двору. В сарае его возмущённо встретил голодный поросёнок. Отцовский мотоцикл стоял на том же месте, где Сергей его вчера поставил. Теперь у него была одна забота, как объяснить отцу, почему мотоцикл вдруг перестал работать…
Прошло время, и отец Сергея узнал об их походе на «полигон». Тогда Сергей спросил его о странном огне в тайге. «Это — «гнилушка», — рассмеялся отец. — Так светится в ночи большое старое дерево, сгнившее изнутри».
Последний звонок
Было начало осени, когда мы приехали в Гурзуф с Дальнего Востока после демобилизации отца. Здесь мне предстояло заканчивать десятый класс. Школа находилась в старинном двухэтажном здании, окруженном своим небольшим парком. Классные комнаты были небольшие, но с высокими потолками и большими светлыми окнами. Все помещения выходили в большие просторные холлы. Здесь занимались только старшие классы, а младшие находились в другом здании. Так что не было ощущения привычной школьной рутины, а присутствовала необычная атмосфера свободы и какого–то вне возрастного равенства. Все друг друга хорошо знали. Учителей было немного и, хотя некоторые из них были уже в значительном возрасте, однако, отношения со старшеклассниками были скорее личными, чем «педагогическими».
Учебный год уже начался. В классе, в котором я оказался, было всего четырнадцать человек: семь девчонок и семь парней. Приняли меня сначала очень настороженно. Но вскоре мои некоторые спортивные увлечения (гимнастика, бокс и пр.) безболезненно расставили все «по своим местам». А мой немецкий аккордеон принес мне определенную популярность в школе и за ее стенами. В нашем классе образовался мужской «квартет». У одного из парней, отец которого раньше служил в Германии, кроме привезенного от туда аккордеона, оказался большой запас немецких музыкальных нот. Был и у меня неплохой запас нот современной эстрадной музыки. Мы создали «джаз–банд» (два аккордеона, гитара и «ударные»), который участвовал в школьных концертах, играл на танцевальных вечерах. Нас стали приглашать в другие школы. В то время на Южном берегу Крыму разразился танцевальный «бум»: танцевали все и везде. В каждом поселке было несколько танцевальных площадок, пользовавшихся огромной популярностью. Однако, действительно танцевальной музыки, тем более «живой», практически не было. Так что мы оказались в «нужном месте в нужное время» и вскоре стали «знаменитыми».
Музыка сделала нас неразлучными друзьями в буквальном смысле слова, так как требовала всего свободного времени. Тем не менее, мы успевали нормально учиться, заниматься спортом и… влюбляться. Но здесь неожиданно оказалась одна проблема: на четверых парней — всего две девчонки! У одного из нас была постоянная «школьная любовь» (чуть ли ни с первого класса), а вот мы трое «прикипели» лишь к одной (из младшего класса). Иногда по этому поводу между нами случались «мужские разборки», потому что она отдавала явное предпочтение одному из нас, но дружбы нашей все–таки это не разрушило. Так мы и проводили время вместе.
В поселке у нас четверых была репутация «стиляг», как это называлось в то время. Мы носили невероятно зауженные (самими) брюки, не прикрывавшие ослепительно белые носки, черные туфли с узкими носами, красные или черные рубашки (выкрашенные дома из белых «китайских»), на них узкие белые или черные галстуки. На голове, конечно, — невероятные «коки» (высокие прически, сделанные в местной парикмахерской исключительно «по знакомству»). В школе нас прозвали «истребителями», так как однажды мы придумали для музыкальных выступлений особый знак отличия: коричневые береты с металлическими эмблемами самолетов–истребителей. Выглядело это весьма эффектно! Самое интересное, что мы никому не подражали, все придумывали сами, полагаясь на свои изобретательность и вкус.
Но объединяла нас не только музыка. Мы все четверо мечтали стать моряками. Конечно, каждый представлял себе это по–своему, и нам было, о чем поговорить. Мы строили грандиозные планы на вполне ближайшее будущее и трое из нас впоследствии, действительно, стали профессиональными моряками.
Мы жили весело и интересно и не задумывались о том, что «все проходит». Однако, наконец, пришло то время, когда все кончилось. Закончилась школа, и прозвенел «последний звонок».
Это был прекрасный солнечный весенний день 22 мая 1960‑го года.
После официальной церемонии, выйдя со школьного двора, мы всем классом пошли гулять в парк Военного санатория. Затем вышли на гурзуфскую набережную, еще девственно пустую в ожидании «наезда» отдыхающих. Здесь кто–то из нас предложил:
— Давайте прокатимся на лодках.
Лодку тогда можно было взять на прокат у причала.
Девчонки отказались:
— Мы помнем и испачкаем свои праздничные платья.
Но мы четверо все–таки решили прокатиться.
Мы спустились в лодку. Сняли с себя парадные «белые одежды», сложив их аккуратно на корме и придавив, «на всякий случай», спасательным кругом. Обувь, как положено, была сложена под носовой банкой. Двое сели за весла, двое, соответственно, на корме и носу. И поход начался. С причала нас весело напутствовал поредевший коллектив класса.
Уже было тепло, небо чистое с небольшими далекими облаками, море спокойно, волна небольшая. Прогулка на веслах для нас дело привычное, и предвещала только удовольствие.
Шли, не торопясь, по направлению к Аю — Дагу мимо скал–близнецов Адаларов. Когда мы подошли к мысу Медведь–горы, один из нас спросил:
— Зайдем во Фрунзеское?
Так тогда назывался Партенит, находившийся по другую сторону горы.
Мне не хотелось, потому что состояние моря по ту сторону мыса было уже неспокойным, хотя я никогда не был в этом поселке.
Остальные поддержали эту идею.
— Мы зайдем не надолго и успеем вернуться вовремя.
Привязав лодку к причалу, мы погуляли по поселку и, заметив, что ветер усиливается, решили возвращаться. Выгребать по ветру было уже труднее, так как он прижимал нас к опасному скалистому берегу. Но, в конце концов, мы благополучно обогнули мыс, и вышли на простор. Здесь уже ветер был нашим союзником и гнал нашу лодку к дому. Для усиления скорости один из нас, сидевший на носу, растянул на руках майку, получился неплохой парус. Мы были довольны и веселы, хотя уже немного устали, попеременно меняясь на веслах. Однако волна все усиливалась и, время от времени, догоняла нашу лодку, заливая ее водой, которую сидевшему на корме приходилось постоянно вычерпывать. Когда на корме сидел я, вдруг раздался крик:
— Осторожно! Идет волна!
Но было уже поздно. Нас накрыла большая волна и окатила всех буквально с головы до ног. Ребята на веслах пытались удержать лодку в равновесии, а мне пришлось «подналечь» так как в моем распоряжении был только обычный лодочный «черпак». Наша обувь плавала по всей лодке, мешая мне работать. Но все обошлось, и мы вскоре благополучно подошли к причалу, очень довольные собой.