Год дракона

Арбузов медленно повернул голову. Быков увидел, как слегка одутловатое лицо Арбузова будто при замедленной съемке вытянулось, пошло землистыми пятнами и посерело.

— Вы… — еле выдавил из себя Арбузов, — вы… уже…

Упала, звякнув о край стола, ручка и покатилась, издавая дробный звук, похожий на тихое тарахтение игрушечного трактора. Легко спланировал на пол листок бумаги. Арбузов беспомощно взмахнул руками, привалился боком к столу и все же не удержался. Покачнулся, осел, заскользил каблуками по лакированному паркету. Быков подскочил к нему, чтобы поддержать, но тут же понял, что помочь вряд ли сможет. Перекосившийся рот, остановившийся зрачок левого глаза — это инсульт.

Что же делать?! Только быстрее вызвать врача. А он так и не ответил на самые главные вопросы!

27

Им понравилось название остановки — «Кузнецы», и они вышли из автобуса. Было девять часов утра. Огляделись окрест — поле, старые березы вдоль дороги. Свежая зелень, чистый холодный воздух. Там, за полем, перелесок, поднимающийся на холм. С другой стороны — озеро. А между озером и перелеском редкие крыши домов. Деревня или дачный поселок, кто знает?

— Пойдем туда, — сказал Гриша.

Вера обреченно выдохнула:

— Ноги уже не держат… Посмотри, вдруг еще бутерброд остался.

— Да ты все смолотила, — завистливо проговорил Гриша.

Вера мотнула головой, поправила рассыпавшиеся волосы:

— А на меня всегда на нервной почве аппетит нападает… — и засмеялась не к месту.

Они двинулись по утрамбованной песчаной дороге.

— Хорошо еще сухо, — проворчала Вера, — а то топали бы тут в вековечной российской…

— Еще Пушкин писал: «Авось дороги нам исправят…»

— Не «исправят», а «исправит», это он на Николая Первого надеялся…

— Тебе виднее… Значит, разыгрываем молодоженов-дачников. Ясно?

— Дальше некуда. Свадебное путешествие по деревням и весям… Следопыты родного края.

— Да будет тебе… — огрызнулся Гриша, и дальше они шли молча.

Так и дошли до первого, стоящего над озером дома. От всех остальных он отличался отсутствием ограды и сада — на двери висела написанная от руки табличка «Отделение колхоза «Рассвет». Деревня «Кузнецы», а над дверью сработанный тушью по трафаретке лозунг: «Мы кузнецы и дух наш молод».

— А тут народ с юмором, — подмигнул Гриша Вере. Она устало подняла голову и усмехнулась:

— Лубок конца второго тысячелетия…

Из открытого окошка высунулся немолодой человек с широким обветренным лицом и защурился на солнце:

— Здравствуйте, молодежь. Вы к кому?

— Может быть, к вам. Извините, вы кто?

— Торопов я, Василь Иваныч, завотделением.

— У вас тут можно снять дачу? — Вера решила разговор не затягивать.

— Дачу? — Торопов удивился так искренне, будто его спросили, где тут ближайшие алмазные копи. — У нас тут дач не бывает… Но, как говорится, был бы спрос, будет и предложение. Я сейчас.

Вера и Гриша переглянулись. А Торопов уже спускался к ним с низенького крылечка.

— Дачники, значит? Облюбовать приехали?

— Может, и сразу у вас останемся. Мы в свадебном путешествии, — пояснил Гриша. — Так как?

— А я не знаю… — нерешительно ответил Василий Иванович. — Я думал, новые арендаторы приехали. У нас, знаете ли, деревня возрождающаяся. То были неперспективные, теперь возрождающиеся, вот, мы, Кузнецы, как раз из таковских. Вы откуда?

— Из Москвы, — ответила Вера.

— Москвичи или лимитчики?

— А вам-то какая разница? — не понял Гриша.

— Лимитчик человек на подъем легкий. В Москве намыкался, физического труда не боится. Все жду, когда ж из города к нам крестьянствовать поедут, как в газетах пишут.

— Нет, мы не лимитчики и не арендаторы, — нетерпеливо перебила его Вера. — Вы нам сразу скажите, можно тут снять дом, полдома, на месяц, на сезон?..

Торопов смотрел вдаль, на озеро, на лес, что-то обдумывая.

— Вообще-то у нас тут сплошь одни бабки да коты… С застойных времен которые уцелели. Но есть и молодежь. Пошли к ним. Они ребята хорошие. Пустят вас, — и он зашагал вперед.

— Может быть, у вас есть пустующие дома? — поспешая за Тороповым, расспрашивал Гриша.

— У нас все есть… Как в Греции… Во… Хоть этот, — Василий Иванович показал на дом, утонувший в кущах сирени, и было сразу видно: дом нежилой, хотя окна и дверь не были заколочены. Запыленные стекла, перекошенное крыльцо ясно указывали — нет тут хозяина.

По деревне плыл аромат яблоневых цветов. Ударил колокол. Вера вздрогнула:

— Что это?

— А церковь, — махнул Торопов рукой куда-то ввысь, и Вера увидела над перелеском колоколенку и маковку с крестом.

— Да, начала церковь действовать, — с неожиданной гордостью сказал Торопов. — Значит, оживаем… Как ведь раньше-то деревни складывались. Первым делом искали место, где храм заложить. Специалисты были, знатоки, умели… Наша-то уцелела. Чудом, можно сказать. К тысячелетию крещения епархия священника прислала. И он тоже влился в наш молодежный коллектив, — Торопов рассмеялся. — Матушка, кстати, учительница. По-английскому она, но пока за всех… за весь педсовет.

— И как вы тут живете? — недоуменно проговорила Вера.

— А так. Живем, не ждем тишины. Слышите, как славно звонит наш батюшка? Я неверующий, а все равно приятно. Он в Ростов Великий ездил стажироваться. Где по нынешним временам звонаря сыскать?.. Да живем, хлеб жуем, из Киржача автолавка приезжает… Ну, а остальное — натуральным хозяйством стараемся добыть. Хватит деревне в городе кормиться. Наоборот должно быть, к чему и стремимся. И ни нитратов, ни городских очередей…

Торопов остановился возле низкого забора.

— Света! — крикнул. — Света! Саня!

Залаяла собака. Выскочила к забору, еще раз для порядка гавкнула, но сразу же дружелюбно завиляла хвостом, видно, узнала Василия Ивановича.

— Бой, где Света? Ну-ка, зови хозяйку… — весело сказал Торопов собаке.

Она завертелась волчком, заскакала, подняла на заборчик передние лапы — смотрела умно и доверчиво. Вера от души рассмеялась. Ей вдруг, стало легко-легко. И тут вспомнила про отца — про звонок, свое сообщение… Ее смех резко оборвался. Пропал — она сама не заметила как.

По дорожке от дома шла совсем юная женщина лет двадцати — с девическим смышленым лицом и крепкой крестьянской фигурой. Сильные руки устало свисали. Улыбнувшись Торопову, она доброжелательно посмотрела на незнакомцев.

— А Сани нет, на выпасе, — сказала она, — комиссия, что ль?

— Да нет, дачники. Может, сдашь им комнату да и поагитируешь? Глядишь, им понравится, переедут. Из Москвы они, — добавил Василий Иванович с важностью.

Женщина отворила калитку:

— Проходите… Света меня зовут.

Гриша протянул ей руку и представился по всей форме. Вера назвала себя, но руки не протянула.

— Не стеснят тебя гости, если на месячишко задержатся? — спросил Василий Иванович, идя за хозяйкой к дому по тропке меж грядок, на которых росла не то редиска, не то капуста — Вера не поняла. На дачных-то участках вдоль дорожек обычно цветочки сажают.

— А им хорошо у меня будет? Да вы не жмитесь, Василий Иванович, пускай они в шестом доме поживут. Я туда вчера ходила, Матрену искала — это козу, — пояснила она, оглянувшись на Веру, — там и мебель есть, и печка нормальная, а всякое полотенце, подушку я дам. Там даже посуда есть, старенькая, конечно…

— А привидений там нет? — спросил Гриша, внезапно обрадованный открывшейся возможностью пожить отдельно.

— Дом без привидений, — на полном серьезе ответил Торопов. — Привидения там, где кто-то умер и долго не хоронили. А это просто брошенный дом. Уехали люди, все бросили, чего рухлядь таскать… Ключи у меня, так что, думаю, можно вам и там обосноваться. Дом-то этот и стоит всего тысячи полторы по оценке. Может, он вам подойдет потом… Если решите.

Вера ступила на высокое крыльцо. Доски не новые, но отмыты до белизны. Вера принялась усердно тереть подошвы о половик.