Страница 8 из 44
— Полный бред, — сказал Манго — Манго, дослушавши историю Лапидуса до конца. Потом помолчал немного и добавил: — Может, тебе надо было ее трахнуть? — Потом еще помолчал и опять высказался: — Нет, она бы не дала…
— Ты псих! — сказал ему Лапидус.
— Я не псих, — убежденно возразил ему Манго — Манго, — я просто последний нормальный человек в этом безумном мире!
— Потому и играешь в подземном переходе? — спросил Лапидус.
— Могу и здесь сыграть, сказал Манго — Манго, — хочешь?
— Нет, — ответил Лапидус, — я хочу одного, понять, что происходит.
Манго — Манго начал хохотать.
Он громко хохотал и размахивал при этом руками, он бил себя кулаками в грудь, он хлопал Лапидуса по плечу и все хохотал, хохотал, хохо…
Лапидус не на шутку испугался этого хохота. Он попытался зажать Манго — Манго рот рукой, но тот чуть не цапнул его за палец, зубы Манго — Манго громко клацнули возле указательного пальца Лапидуса, и Лапидус отдернул руку.
Белесоватые, стертые, растушеванные, почти прозрачные облака все так же спокойно плыли по нежно–голубому небу.
Наконец, Манго — Манго успокоился и пристально посмотрел на Лапидуса.
— Ты все же псих, — сказал Лапидус Манго — Манго.
— Тебе надо было ее трахнуть, — радостно сказал Манго — Манго, — тогда бы ты не пытался понять, что с тобой происходит.
— Почему это? — спросил Лапидус.
— Потому что этого тебе никогда не понять, — вдруг очень серьезно ответил Манго — Манго, — и незачем стремиться это понять, сел в троллейбус — значит езжай, сел к бабе в машину — трахни ее!
— Они могли меня убить! — сказал печально Лапидус.
— Если могли, значит — убьют, — ответил Манго — Манго.
— Я хочу жить, — так же тихо сказал Лапидус.
— Все хотят, — задумчиво ответил Манго — Манго и добавил: — только зачем?
— Я и так чуть было не повесился, — сказал вдруг честно Лапидус.
— Что–что? — встрепенулся Манго — Манго. Невидимые часы громко пробили половину первого.
— Я и так чуть было не повесился, — отчего–то очень гордо повторил Лапидус.
— А чего ты еще чуть не сделал? — вкрадчивым тоном непонятно откуда взявшегося психотерапевта поинтересовался Манго — Манго.
— Один раз я чуть не выбросился из окна…
— С какого этажа?
— Со второго…
— Это не считается, второй — это даже не этаж, а вот то, что ты чуть не повесился… Почему?
— Потому, — сказал Лапидус и замолчал.
— Ну, ну… — продолжал допытываться Манго — Манго.
— Потому, что был октябрь! — раздраженно ответил Лапидус после небольшой паузы.
— Ну и что, что октябрь? — спросил Манго — Манго.
— Ничего, — все так же раздраженно ответил Лапидус, опять посмотрев в небо и увидев в нем хорошо знакомое окно.
— Плохая погода еще не повод для дерзости. — Начальница, сидящая за столом напротив Лапидуса, то есть к окну спиной, сняла очки и взяла из лежащей на столе пачки сигарету.
Лапидус послушно взял лежащую тут же, на столе, зажигалку и чиркнул. Начальница перегнулась через стол так, что Лапидус чуть было не залез носом в вырез ее платья. В платье, что совершенно естественно, покоились груди. В черном ажурном лифчике — слово бюстгальтер Лапидус не любил. Начальница прикурила и пустила кольцо дыма. — Я не поняла, — продолжила она, — какая связь между погодой и тем, что вы нагрубили клиенту?
— Не знаю, — грустно сказал Лапидус и посмотрел в стеклянную стену. За стеной шел дождь, сумеречный октябрьский дождь. С утра, когда Лапидус пришел на работу, дождя не было. А сейчас были сумерки. Сумерки и дождь за стеклянной стеной. Еще были заметны огни яркой рекламной вывески напротив. Глобус и поперек него самолет. «С нами ты облетишь весь мир!» Лапидус вздохнул. Это была вывеска тех самых клиентов, которым он нагрубил.
— Ну, — как–то очень сурово сказала начальница, что делать будем?
«Вешаться!» — подумал Лапидус, но вслух этого не сказал.
— Идите домой, — сказала начальница, — еще один такой фортель…
Она не договорила, только вновь надела очки и пристально посмотрела на Лапидуса.
— Идите, Лапидус, идите!
Через полчаса Лапидус уже был дома.
Открыл дверь, прошел в прихожую. Закрыл дверь, скинул башмаки и вздохнул с облегчением. Он был дома, а значит, можно было расслабиться и включить телевизор.
По телевизору как раз начались новости. Лапидус сделал звук погромче, а сам пошел на кухню. Голос из телевизора нес всякую ерунду. Про то, что где–то упал самолет, а где–то опять стреляли.
Лапидус ненавидел новости, но смотрел все вечерние выпуски. После новостей начинала болеть голова. Лапидус выпивал таблетку, ждал, пока боль пройдет и начинал ждать нового выпуска. Самолет упал и погибло больше ста человек. Не у нас, где–то в Вест — Индии. Где это? На западе Индии? Или в Западной Индии? А где Западная Индия? Самолет рухнул прямо в океан, а стреляли на каком–то рынке. Убили пять человек, десять ранили. Лапидус так и не понял, где этот рынок, он выключил закипевший чайник и сделал себе бутерброд. Новости закончились, Лапидус выпил чай, съел бутерброд и пошел в душ. Дверь он оставил приоткрытой, а звук телевизора сделал погромче. Сквозь шум льющейся воды раздавались какие–то приглушенные вопли. Лапидус выключил воду и понял, что начался сериал.
В сериале происходила очередная ссора и Лапидус подумал, что надо переключить канал. Но для этого надо было взять пульт. А для этого надо было пройти в комнату. Лапидус взял полотенце и начал вытираться. Ссора в телевизоре продолжалась. — Я не хочу жить, — кричал какой–то неприятный мужской голос. — Ну и не живи, — отвечал ему такой же неприятный женский. — Я застрелюсь! — кричал мужской голос. — У тебя нет ружья и нет пистолета, — кричал ему в ответ женский. У Лапидуса закружилась голова.
Он подумал, что если потеряет сейчас сознание, то может упасть и разбить голову о край ванны. Все будет в крови, и он сам умрет от потери крови. Умрет потому, что его никто не найдет. А не найдет его никто потому, что не будет искать. По крайней мере, сегодня. Может, что и завтра. И послезавтра никто не будет искать. И он истечет кровью.
— Лучше повесься! — взвизгнул женский голос в телевизоре и наступила пауза. Лапидус прислушался, ему захотелось узнать, что будет дальше.
Внезапно он подумал, что начальница сейчас тоже смотрит этот же самый сериал, а перед этим точно так же была в душе.
И намыливала вкусно пахнущим мылом те самые груди, что уютно покоились в черном ажурном лифчике.
Только лифчик перед этим она, естественно, сняла, как сняла и трусики.
Лапидус смутился и покраснел, Манго — Манго с удивлением посмотрел на Лапидуса.
Лапидусу вдруг подумалось, что начальница и Эвелина — одна и та же женщина.
Только Эвелина была брюнеткой в больших темных очках и с ярко накрашенными губами.
Начальница была крашеной блондинкой и сейчас, выйдя из душа, смотрела тот же сериал, что и Лапидус.
Лапидус выключил воду, вытерся, оделся и пошел в комнату.
На экране некто мужского пола теребил в руках веревку. Полуодетая большегрудая красотка мрачно смотрела на своего визави. — Ты неудачник, — сказала она внезапно, — ты неудачник по жизни, от тебя даже в постели никакого толка!
Мужчина бросил веревку и сел на диван. Он плакал, закрыв лицо руками.
Лапидус поднял с пола брошенную веревку и начал обреченно крутить в руках. Для веревки нужен был крюк, а крюка у Лапидуса не было. Да и веревка ему не понравилась — слишком тонкая. И жесткая. У Лапидуса была нежная кожа и все жесткое и грубое вызывало моментальное раздражение. Хотя он обещал начальнице, что повесится.
— Ты слабак, — вдруг крикнула женщина и залепила мужчине пощечину. А потом бросилась ему на шею. — Я люблю тебя, — голосила она, — прости меня, прости!
Лапидус отбросил веревку и залег на диван. На экране шли титры, конец серии, Лапидус взял пульт и переключил канал.
Тропические бабочки обещали тропические наслаждения. Синее безоблачное небо и синяя гладь воды. Зеленые деревья, яркие цветы, яркие тропические бабочки. Октябрь за окном. Глобус и самолет клиентов ярко освещены, так ярко, что хорошо видны даже сквозь темноту и дождь.