Потасовка

Наполеон (усмехаясь). А расплачивается жена!

Фуше (с притворным огорчением). По совершенно непонятной оплошности секретаря суда, его имя осталось в списках революционного трибунала. Бюрократическая неувязка. Жену, разумеется, освободили. Я даже распорядился вернуть ей состояние. В Лионе все было в моей власти. Через девять месяцев она родила виконту, так сказать, посмертно сына, и я теперь наблюдаю за ним издалека.

Наполеон (усмехаясь). Какая чудовищная история! Быть вашим сыном, Фуше… А мать вы больше не видели?

Фуше. Нет. Красивее я не стал. Прибавьте к этому ужас случайной смерти, бессмысленность жертвы… Надежды не было никакой. Я купался в деньгах и титулах, благодаря щедротам вашего величества, и в любовницах у меня не было недостатка. И надо сказать, попадались красотки! Будь хоть трижды уродом, когда бренчишь мелочишкой власти, есть из кого выбрать. Не считая этой первой, которая, если спокойно разобраться, была девицей весьма незначительной, ваш министр полиции, сир, прожил жизнь почти что девственником.

Наполеон (смотрит на него, холодно). Грустная история. Я такие не люблю.

Фуше (после паузы, с досадой). Мне, видимо, не следовало быть столь откровенным, ваше величество.

Наполеон (холодно). Безусловно.

Фуше (с тенью улыбки на тонких губах). Но чтобы загладить свою неловкость, насколько это возможно, добавлю, что упомянутая дама — креольского происхождения, — была близкой подругой мадмуазель Ташер де ля Пажери, когда та еще не стала женой виконта де Богарне. От нее я узнал многие вещи, которые известны только нам с вами, ваше величество.

Они словно две змеи, гипнотизирующие друг друга.

Наполеон (глядя ему в глаза). Мы слишком много и давно знаем друг друга, господин герцог Отрантский. Только у меня руки длиннее и память лучше.

Фуше (тоже смотрит на него). Вы правы, сир. Но мои архивы, на случай внезапной утраты памяти, в надежном месте.

Наполеон (жестом прерывает этот разговор). Ладно, хватит. На чем мы остановились, на счастливом известии о рождении ребенка? Вы ведь не собирались приглашать меня в крестные отцы?

Фуше (улыбаясь). Нет, ваше величество. У него есть крестный отец. Мадам д'Анувилль была также близкой подругой Талейрана, который с радостью согласился подержать ее сына над купелью.

Наполеон (с горечью). Сеть, я вижу, не рвется.

Фуше (расслабившись). Не рвется, сир. Так что мы можем свободно продолжить наш разговор.

Наполеон (решает на время оставить эту тему). Вы правы. Вернемся к нашим баранам.

Фуше (улыбаясь). Чтобы свернуть им шею…

Наполеон (поднимает палец). Чтобы их постричь! Я объявлю набор и введу новые налоги. Европа навязывает мне войну. Я вынужден защищаться. Франции нужны солдаты и деньги!

Фуше. Как всегда.

Наполеон (подходит к нему). Вот теперь-то и начинается серьезный разговор. Казна, кажется, в порядке… Я надеюсь, вы туда не заглядывали без меня?

Фуше. Заглянул. С этого всегда начинаешь. Она в порядке, сир. Невероятно, но так. Знаете, что сделал герцог де Фельтр, управляющий королевского дома? Взял из казны сумму, необходимую для поездки в Ганд, и больше ни гроша, да еще расписку оставил — для Франции…

Наполеон (усмехается). Идиот! Борьба с такими людьми не доставляет никакого удовольствия. Каково у них служить, а, Фуше? Вы б сдохли от скуки, насколько я вас знаю.

Фуше (задумчиво). Трудно сказать, сир… Как у всех стареющих и хорошо обеспеченных негодяев, у меня, должен признаться вашему величеству, в глубине души тлеет нечто вроде ностальгии по чести. Может быть, этот молодой человек напомнил мне юность.

Наполеон (снова холоден, прерывает его). При мне никакой ностальгии, прошу вас. Это не мой жанр. (Лукаво.) Тем более что вы мне проиграли сейчас очко. Насколько я понял, молодой человек понятия не имеет, чей он сын? Печально будет, если он вдруг узнает, а?

Фуше (склоняет голову, с кривой усмешкой). Я к вашим услугам, сир.

Наполеон (садится и берет бумаги). Что ж, воспользуемся. Неизвестно, насколько вас хватит. Начнем, наконец, наш список. Надеюсь, у вас-то есть имена? (Потирает руки.)

Фуше (смеется). Целый справочник, сир!

Они принимаются за работу. Занавес с изображением Тюильри опускается, скрывая их от зрителей. Часовой занимает свой пост, шагает перед занавесом. Отдаленный грохот пушек. Внезапно все стихает. Шум подъезжающей кареты. Часовой вытягивается и кричит, как вначале.

Часовой. Да здравствует король!

Сержант (входит). Хорошо! Но не кричи слишком часто. При императоре — дело другое, хоть каждые пять минут — приходилось поддерживать атмосферу энтузиазма. За вернувшихся Бурбонов можешь быть спокоен. Тут и русские и прусские… У Бурбонов столетия позади, а может, и впереди. Так что не надрывай глотку. Стой навытяжку, бери на караул, как предписывает внутренний распорядок, и достаточно. (Осматривает его и добавляет.) А четверо суток гауптвахты ты все-таки отсидишь… за третью пуговицу. (Выходит.)

Часовой (горько). И это называется сменой власти!

Поднимается занавес «Тюильри». Фуше стоит на том же месте, но вместо Наполеона — Людовик XVIII.

Людовик. Господин герцог, мне ваш проскрипционный список ни к чему.

Фуше. Позволю себе почтительно заметить, что если бы ваше величество обратили внимание на первый список, неофициально переданный мною за несколько недель до ста дней, Бонапарт не добрался бы до Тюильри. Я нашел этот документ в мусорной корзине вашего величества.

Людовик (просто). Да… В предотъездной суматохе никто не удосужился сжечь бумаги. Они у вас?

Фуше. Я обошел покои вашего величества — из элементарной предосторожности — и спас все, что представляло малейший интерес. Все у меня, в полной сохранности, к услугам вашего величества.

Людовик (просто). Хорошо. Будьте так любезны, положите все обратно в корзину.

Фуше (неохотно подчиняясь). Как будет угодно королю. (Почти встревоженно.) Ваше величество даже не спрашивает, не оставил ли я что-нибудь у себя, считая, что это может пригодиться?

Людовик (так же). Зачем? Я взял вас в свое министерство, мсье Фуше, несмотря на сильное сопротивление преданных мне людей. Несмотря также, простите, и на собственное отвращение, что вы, я полагаю, способны оценить. Но король не должен считаться с личными чувствами, еще раз простите, которые граф Прованский в данном случае вправе испытывать к убийце своего брата. Льщу себя надеждой, что при нынешнем положении дел вы, с вашими достоинствами и вашими недостатками, можете, быть полезны стране. Этого довольно. Все прочее — мелочи, не достойные внимания короля Франции.

Фуше. Покорно благодарю, ваше величество.

Людовик (прямо). Отношения у нас будут чисто деловые. Поэтому благодарности тоже ни к чему. Но раз вы мне служите, я возложу на вас, мой милый герцог, непривычное бремя — бремя моего доверия. Оно будет безграничным. Я бы даже сказал — детским. Не скрою, что рассчитываю смутить вас этим новым чувством, мсье Фуше. Я просил положить бумаги в корзину. Они там… Все до единой. Теперь поговорим о деле.

Фуше (смущенно, даже растерянно роется в карманах). Вот еще две, сир, — вылетело из головы. (Бросает бумаги в корзину.)

Людовик (улыбаясь). Прекрасно. Видите, в этой игре другие правила. (По-прежнему с улыбкой.) И даже самая последняя, которую вы оставили у себя, вам ни к чему. Вы отлично знаете — я навсегда вернулся на наследственный престол. Наши английские друзья взяли Бонапарта на себя, а с ними, вам это известно, шутки плохи. Так что, как ни крути, остается служить одному господину — мне. Согласитесь, это сильно упрощает дело.