Страница 74 из 110
свою мозаику.
Он играется, как малое дитя,
Дитя в песочке...
И как вода между пальцев,
Попадаем мы в чужие сны...
Просачиваясь сквозь ваши тела,
Просачиваясь сквозь ваши дела.
Бог складывает из наших душ
свою мозаику.
Он играется, как малое дитя,
Дитя в песочке...
После этого дня я больше не видел Барабашку. Позже мне сказали, что он "стал на Дорогу", - и Шнобель замолчал, призадумавшись. - Кстати, всем хиппи известная песня про Дорогу, которую я недавно воспроизвёл - тоже принадлежит Барабашке.
- Ты... Отправишься со мной? На Дорогу? - спросил Генрих.
- Да. И лучше, если нас будет больше, чем двое. Это - рисковое предприятие.
- С нами будут ещё мои люди.
- И я не знаю, что мы там встретим. Я не знаю, много ли там живых людей. Или же, большинство погибло. Ушло туда умирать. А еще неизвестно, много ли там бандитов и отморозков.
- Не думаю, что их будет намного больше, чем наверху.
- И хакерам известно, как туда проникнуть?
- Даже лично мне известно два входа. Ещё один знает Рольф. Я думаю, он к нам присоединится... В общем, встретимся через час, недалеко от Дороги. То есть, близ одного из проходов в неё. В общем, ожидай меня возле городского парка культуры. А сейчас ты выходи. А мне надо слетать за Рольфом, к дяде Осе. По дороге - захвачу еще кого из наших, у Пирамиды. А у дяди Оси Рольф уже должен был переговорить с враном.
- И он ему расскажет, как Кроласу бежать от Тараканова?
- Да.
- А дядя Ося не боится принимать у себя заговорщиков, бунтарей?
- Ты же помнишь, что он сказал, когда мы доставили врана Оливеру? - спросил Генрих.
- Он сказал, что уже ничего не боится: все равно через пару дней начнётся общий бой... Его двери будут открыты для всех наших сторонников. Как говаривал цитируемый Кроласом его коллега Дорг, "Коль пошла вода в хату - бросай добро, а спасай всех мохнатых"... А ещё он, Дорг, называл такое время, как сейчас - "самая последняя задница", - прокомментировал Шнобель. - Но, одно дело на словах, а другое - взаправду.
- У Большого Папы слова с делом не расходятся. Думаю, на него можно положиться.
- Я тоже так думаю, - подтвердил Шнобель.
- В общем, через час я и несколько моих людей, из хакеров, подтянемся к парку. Жди нас. У меня только что родился план, как попытаться помочь людям Дороги. И ты... Быть может, поможешь мне.
- Как?
- Я хочу...снять с них состояние двойственности. Может быть, это исцелит некоторых. Я пока не говорил ни тебе, ни вообще никому, так как это - не мой был секрет, но... Пришло время. Знай: тот хакер, который бежал некогда из ИНЛП и тромбанул там главный компьютер, сделал не только это. Ещё Рольф стырил у Тараканова гипнокристалл - прибор, излучающий заданные параметры мозгового импульса. Которые затем им усиливаются и транслируются на город. Дают всем установку. Именно подобные приборы вызывают оболванивание и безволие населения. А творческих людей вгоняют в депрессию.
Увы, когда Рольф устроил погром у Тараканова, тот через три дня восстановил приборы и даже усилил их мощность. Вран считает, что теперь в ИНЛП имеется несколько гипнокристаллов. Мы с ним подозреваем, по некоторым косвенным данным, что гипнокристаллы сейчас имеются у всех его главных помощников.
Так вот... Сегодня я захвачу и Рольфа, и тот гипнокристалл с собой. И мы... Дадим там всем установку на смелость и дерзание. Тем, кто "на Дороге"...Ну, а ты поможешь нам тем, что вызовешь доверие к нам некоторых из ушедших туда. Это облегчит задачу.
- Что ж... Попытаться стоит. Из-за дороги я, можно сказать, потерял друга... Да. Пытаться надо. Лишь бы те, кого я знаю из ушедших туда, были еще живы.
- Ну... До встречи. Готовься. Скоро я тебя высажу из невидимой машинки...
- Знаешь, меня что-то коробит название "невидимая машинка". Это чудо техники мне, на самом деле, весьма напоминает некоторые рисунки в старых комиксах, книгах и фильмах... В то время, когда она начинает или появляться, или исчезать, и уже взлетела.
- Я понял! Оно тебе напоминает летающую тарелку. Хорошо, так и буду говорить, например: Рональд сегодня прилетел со мной в город на летающей тарелке, чтобы встретиться с нашим Алконостом у дяди Оси...
- У Большого Папы... Да, еще вопросец напоследок, можно? Чьи мозговые импульсы записаны на том гипнокристалле, с которым теперь поработаем мы? Рональду удалось разобраться с ним за те годы, что он живет на пизанс-территории, перезаписать его? И как вы собирались применять его, до того, как родился план попытаться его использовать на Дороге?
- А ты - сечешь! На гипнокристалле - импульсы Рольфа. А он у нас всегда был самым решительным среди хакеров, насколько я знаю. Так что, на приборе установлена запись решимости, если можно так выразиться. А план был - и он не отменяется - установить его не где-нибудь, а на Пирамиде. Если нам удастся прорваться к ней завтра... И дать трансляцию: на полную мощь. На весь город.
- А именно завтра - это потому что в этот день силы города будут охранять в основном мэрию? То есть, здание "Торта", где будут короновать Феогнида в очередной раз, на царство?
- Совершенно верно. Расчет у нас именно таков.
- Что ж, всё понял. Жду в парке! - и Шнобель вышел из материализовавшейся на пустынной улице машины.
"Летающая тарелка", уже в состоянии полной невидимости, тут же взмыла вверх - и Шнобель почувствовал это только по струям обдавшего его теплого воздуха.
Вскоре он спустился к набережной Дона и пошел по ней. Вид бывшей некогда многоводной реки, о которой он читал в книгах, вызывал содрогание. Давненько же он не прогуливался в этих краях! Здесь была неширокая канава, где-то в центре обширного болота, окованного по берегам в гранит. Она издавала отвратительное зловоние; потому и улицы вблизи набережной были безлюдны. По берегам канавы, за гранитными стенами, на слое береговой грязи, сидели большие лягушки-мутанты размером с небольшую кошку, которые не брезговали иногда питаться друг другом и хищно поглядывали на садящихся на парапет птиц. Сюда по каким-то отводным каналам сливались отходы промышленного мясного комплекса: того самого, где на шпиле красовался памятник быку - клону, производителю всего мяса в городе.
По берегам Дона была выложена красивая плиточная мостовая из декоративной расписной плитки, вдоль которой шёл длинный газон, где росли регулярно поливаемые мини-фонтанчиками розы под стеклопластовыми колпаками - но Шнобель считал, что это не сильно сглаживало общую картину. Набережная казалась ему самым грустным местом Ростова и всегда навевала на него безрадостные мысли о текучести и безвозвратности времени...
А еще, Пещерник опять вспомнил Барабашку и его стихи. Тот почему-то любил гулять здесь, по плитке набережной. И представлять себе ранее судоходный Дон, большие белые пароходы с музыкой на борту...
Большой белый пароход,
Он давно уплыл вдаль,
С музыкой на борту,
С танцами на палубе,
С туманными глазами женщин...
Большой белый пароход,
Ты всегда был миражом
Чужого достатка и чужой жизни.
Для меня ты -
Лишь символ расставания,
Символ безвозвратности
И безысходной печали.
Большой белый пароход -
Одинокий призрак
Большой Вселенной,
Твои огни блуждают,
Как звезды Космоса
В далекой ночи...
Опять услужливая память предоставила в распоряжение Шнобеля стихи Барабашки... Он прочитал их вслух, на пустой набережной, и ветер унес вдаль грустные слова этих строк.
"Быть может, неспроста он мне всё время вспоминается? - подумал Шнобель. - Может быть, встречусь с ним там, на Дороге... Опасное место. Но, всё же, может быть, что он жив до сих пор".