Светлый остров

Инстинктивно она открыла рот, чтобы отклонить предложение. По какой-то неведомой ей причине, она наверняка знала, что никогда не попросит помощи у этого человека. И все-таки она сказала, как бы повинуясь какой-то внутренней силе, которую сама едва ли осознавала:

— Да, Симон, у вас есть мое обещание, — и он так улыбнулся ей, что казалось, будто тепло и жизненные силы разлились по всему ее телу, а голос его был странно нежным, когда он, позвонив в колокольчик, сказал:

— Горничная покажет вам вашу комнату, Эллин. Вы найдете там все необходимое. Там есть ванна и балкон с прекрасным видом. Я надеюсь, что вам будет удобно. Обед обычно сервируют в девять часов, но, возможно, вы предпочитаете обедать раньше?

Она отрицательно покачала головой, изумившись его обезоруживающим манерам, остановившим слова протеста, которые были готовы сорваться с ее губ. Очевидно, он осознавал чудовищность ошибки, которую совершил, и теперь хотел хоть чем-то ее исправить.

— Нет, девять часов вполне устраивают меня, — услышала она свой голос и увидела, что в комнату вошла аккуратная темнокожая критянка. Через минуту Эллин следовала за ней через восхитительный пропорциональный холл с расположенными сбоку высокими арками, выполненными в турецком стиле. Горничная, которую звали Кирия, улыбаясь, открыла дверь спальни и посторонилась, пропуская Эллин.

— Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится. Звонок за кроватью, мадам.

— Спасибо. — Эллин натянуто улыбнулась, входя в комнату и оглядываясь кругом. Эффектные атласные обои в ярко пылающих розах, белый ковер и занавес. Огромная кровать с великолепно вышитым покрывалом, белая с позолотой мебель. Дверь закрылась, и Эллин опустилась на кровать, позволив своей памяти подробно остановиться на том, что случилось с ней с тех пор, как она оставила дом… Это было только десять дней назад… Так много всего произошло, что, казалось, прошла целая вечность. Тетя Сью, Джинкс и Эстелла представлялись такими далекими и чужими. Единственным реальным лицом был Симон Дьюрис, двойственная личность, критянин со своими собственными законами, кто, даже когда извиняется после получения неоспоримых доказательств своей вины, умудряется сохранять достоинство и превосходство.

Глава седьмая

Как только такси остановилось, из дома сразу выскочила Джинкс, ее веснушчатое лицо сияло, а глаза светились радостью.

— Мама! Как долго тебя не было! Мне было так плохо без тебя и тете Сью тоже!

— Любимая моя… — Эллин подняла и поцеловала ее, не обращая внимания на улыбающегося таксиста, стоящего рядом и терпеливо ожидающего денег.

— Была ли ты хорошей девочкой с тетей Сью?

— Ужасно хорошей. Спроси ее!

Эллин рассчиталась с таксистом, и он уехал. Взяв чемодан, она поднялась по ступенькам в дом, испытывая волнение от того, как Джинкс приветствовала ее. Ребенок скучал по ней и тетя Сью, по-видимому, тоже. «Мне следовало бы остаться с ними дома», — подумала Эллин. Да, ей следовало бы остаться там, где были любовь, нежность — и безопасность. Как ей притворяться веселой перед тетей, которая так ждала ее? Она должна, решила Эллин, рассказать обо всем, что случилось. Но отчет необходимо дать без упоминания о Симоне Дьюрисе, хотя его имя готово было сорваться с ее губ в любую минуту, и его образ всплывал перед ее глазами постоянно. Как только она вошла в гостиную, где ожидала ее тетя, первое, что поразило ее, была бледность тети; кожа на ее лице казалась сморщенной и прозрачной, тонкие голубые жилки проступили под ней. Эллин затаила дыхание и спросила:

— Тетушка, дорогая, вы здоровы?

— Конечно, любовь моя. Пройди, сядь рядом и расскажи мне обо всем. — Ее глаза смотрели вопросительно; Эллин довольно легко удалось убедить тетю, что она прекрасно провела время в круизе и что чувствует себя великолепно.

— Я так рада, дорогая. — Опять этот пристальный взгляд прежде, чем тетя Сью произнесла:

— Ты не повстречала кого-нибудь для души?

Эллин отрицательно покачала головой, усаживая Джинкс на колени, так как ребенок посчитал, что это именно то место, где ему хочется быть.

— К сожалению, нет, — ответила она, пытаясь шутить. Но лицо Симона с неизбежностью вставало перед ней. — Прости, что разочаровала тебя. — Улыбка играла на ее лице, в то время, как боль разрывала сердце. Джинкс слушала спокойно до тех пор, пока Эллин рассказывала о круизе, но теперь ее руки плотно обвили шею Эллин, и ее веснушчатая щека прижалась к ней. Девочка попросила рассказать о тех людях, с которыми Эллин была в компании.

— Как их звали? — добавила она, оставляя на шее Эллин влажный поцелуй.

— Имя леди — Донна, ее мужа звали Джим. Имя молодого человека — Хэл.

— Хэл? — нахмурила брови Джинкс. — Мне не нравится это имя. Я никогда не слышала его раньше. Почему ты не встретилась с хорошим мужчиной с именем, как у папы Дэррил?

Эллин нежно отстранила Джинкс и, взглянув на нее, обратила внимание на шрам на лбу, который был прикрыт волосами.

— Там не было такого, — улыбнулась она и спросила о царапине. Тетя Сью вмешалась прежде, чем Джинкс сумела объяснить.

— Естественно, опять драка. — Маленькая пауза. Джинкс соскользнула с колен Эллин и села на пол, глядя на свои руки. — Отец Сюзанны Хаггерти сказал, что Джинкс чуть не убила Сюзанну.

— Чуть не убила? — изумилась Эллин. — О чем он говорит? Сюзанна в два раза больше Джинкс.

— Возможно, но у нее нет такой агрессивности. Джинкс, расскажи маме, что ты сделала с Сюзанной.

Джинкс осторожно сглотнула, не желая рассказывать подробности, что тотчас же заставило Эллин насторожиться по той простой причине, что Джинкс всегда находила себе оправдания, неважно, за какое озорство ее ругали.

— Так она была виновата сама, — начала Джинкс, обороняясь. — Она сказала, что ее мама говорила ее папе, что моя мама нехорошая, потому что родила меня без мужа. — Она подняла глаза; Эллин побледнела. Большинство соседей знали, как Джинкс попала к Эллин, но Хаггерти переехали в этот район только пару месяцев назад, и миссис Хаггерти, очевидно, получила информацию в искаженном виде.

— Я дала ей затрещину, — Джинкс замолчала, но потом, увидев недовольный взгляд матери, продолжила: — Я долго искала ее, а потом нашла и так здорово ударила.

Карие глаза, всегда полные радости, были сейчас подобны чему-то бурлящему, а крошечные кулачки крепко сжимались. — Я сказала, что разобью ей голову, если ее мать повторит это еще раз.

— Но она не поняла, в чем дело, — Эллин в замешательстве нахмурила лоб.

— Все, что, кажется, беспокоило Джинкс, заключалось в том, что кто-то сказал, что ты нехорошая. Возможно, она не поняла, но ты знаешь Джинкс, она вспыхивает мгновенно, если кто-нибудь смеет сказать слово против тебя, — вмешалась в их разговор тетя.

Эллин глубоко вздохнула.

— Это, конечно, приятно, но что нам с ней делать? — Она устремила строгий взгляд на ребенка, сидящего на полу по-турецки. — Ты сказала, что была хорошей девочкой, когда я спросила тебя о твоем поведении. Но разве быть хорошей — это драться с другими маленькими девочками?

Джинкс отрицательно покачала головой, ее палец обводил линию вокруг ступни по форме башмачка.

— Она не должна была это говорить, — наконец пробормотала девочка хмуро.

— Сюзанна не говорила этого; ее мама сказала.

— Да, но не могла же я ударить ее маму. Поэтому я ударила Сюзанну вместо нее.

— Ты не имела права бить Сюзанну, — Эллин повысила голос. — Это не ее вина, если ее мама сказала что-то, что тебе не понравилось.

— И теперь ее отец собирается прийти сюда, чтобы поговорить с твоей мамой, — бросила тетя Сью.

Иди и оставайся в своей спальне, непослушная девчонка. — Эллин указала на дверь. Как могла ты так обидеть Сюзанну?

Две крупные слезы скатились по круглым щекам, как только Джинкс встала.

— Я буду защищать тебя. Ведь нужно защищать свою маму. — Она медленно направилась к двери, но ее глаза наблюдали за реакцией Эллин на ее слова. Эллин тотчас отвернулась, и Джинкс вышла из комнаты. Через секунду она вернулась.