Пояс Койпера

— Со мной такое происходит регулярно! Приятель мой, эскулап, рекомендует в таком случае напиться в лоскуты, и в этом есть логика. Тогда наутро тебе становится настолько тошно, что вся предыдущая жизнь кажется одним большим праздником…

Над быстро сохнущим тротуаром поднимался пар, висел в напоенном влагой воздухе. Стены домов отдавали накопленное тепло. Бульвар по обе стороны центральной аллеи оживал. Приятно было бы пройтись до метро босичком, но в лужах плавали бензиновые разводы, пришлось обуться. Шли бок о бок, как будто знали куда, и уж точно — зачем. Не глядя друг на друга, как гуляют вместе, но каждый сам по себе, засидевшиеся в браке пары.

И в вагоне метро стояли, как чужие, то есть едва ли не обнявшись. Миллионы людей спускаются под землю в надежде найти единственного человека — где ж его еще искать, как не в толпе? — но тщетно, и поиски откладываются на завтра. Потому что у каждого дня есть завтра и приходит оно с убийственной регулярностью. Когда-то, когда в прессе обсуждалась тема потерянности человека в большом городе, я предложил мэру выделять в каждом поезде по вагону для измученных одиночеством. Так и сделали, но ничего хорошего из этого не получилось. В то время как состав фактически возил воздух, там возникала страшная давка. Однако сама идея хоть как-то развлечь народ понравилась, и теперь в подземке колесит передвижная картинная галерея. Подумывают, не запустить ли по кольцу вагон-ресторан или как минимум вагон-бар…

В квартире за день скопилась духота. Мы вошли в нее задумчивые, словно по приговору суда. Чувство было такое, что нами двигает фатум. В деловитом спокойствии ощущалась обреченность. Сгорая от страсти, люди срывают друг с друга одежды, я тоже дал Ане банный халат и показал, где ванная комната. Открыл все окна. Воздух пах дождем. Стянул с себя успевшую высохнуть рубаху и долго курил, наблюдая, как меняется вдали цвет предзакатного неба. Если бы кто-то сказал мне, что такое возможно, я рассмеялся бы ему в лицо, но теперь это происходило со мной.

Потом… Что потом?.. Потом все было, как и бывает потом, но как-то механически, как если бы мы были не любовниками, а партнерами по сделке, и соитие наше предусматривал параграф контракта. Какой параграф? Думаю, о взаимопомощи высоких договаривающихся сторон при возникновении форс-мажорных обстоятельств.

Когда я вышел из душа, Аня сидела в кресле, поджав под себя ноги. Устроилась уютно, как будто это ее законное место в доме. Кто знает, может, так оно и было. Волосы на затылке собрала в пучок. Посмотрела на меня спокойным долгим взглядом и перевела его на картину на стене.

— Твоя жена? Красивая женщина! Как ее зовут?

— Догадайся с первого раза!

В холодильнике была только водка и большой галлон тоника, а из закуски несколько пакетиков с орешками. Выставив найденное богатство на журнальный столик, я поместился в кресле напротив. С той женщиной, что на портрете, посидеть экспромтом никогда не получалось. Возможно, в этом была и моя вина, а может быть, моя исключительно.

— Анна! Ее зовут Анна, как тебя.

Аня вернулась к разглядыванию картины. Смотрела долго, и интерес ее выглядел естественным. Не думаю, что в ее характере было играть на публику.

— Расскажи мне о ней! Как ты ее зовешь?

Я взялся за бутылку.

— Тебе с тоником?

Налил на дно высоких стаканов водки и разбавил ее один к трем. Сбегал на кухню за лимончиком. Пока нарезал его дольками, изошел слюной.

— Энергичная, деловая, очень неглупая. Немного уставшая… от меня! Хорошо зарабатывает. — Счел нужным пояснить: — Как и все министерство, паразитирующее на отечественной культуре. Дорого и со вкусом одевается. — Протянул ей выпивку. — Вкус привил я.

Аня взяла стакан и поставила перед собой на столик.

— Похоже, от скромности ты не умрешь!

— Правду, писал Булгаков, говорить легко и приятно! Что еще?.. — Задумался. — Неплохо говорит по-английски, особенно последнее время. Как звал?.. Нюсей! Хотя, почему звал, и сейчас зову! — Сделал пару глотков и вытряхнул из пачки сигарету. — Может, хватит о ней? Давай лучше поговорим о сходстве геномов человека и обезьяны. Оно достигает девяноста семи процентов, не знаю, как тебя, а меня это здорово обижает!

Улыбка Ани стала фальшиво сочувственной.

— Юмор как форма защиты от жизни? Мне это тоже знакомо… — Она все еще продолжала улыбаться, но как-то по инерции, а вывод сделала совсем уж неожиданный: — Получается, у вас с женой всё как у всех! — Поднесла в задумчивости к губам стакан, но не отпила, а вернула его на журнальный столик. — Сначала, как только и бывает в начале, потом пришли к молчаливому соглашению, что вместе будете до первой любви. А ее, как назло, ни у нее, ни у тебя не случилось!

Говорила Аня вроде бы о нас с Нюськой, но имела, судя по всему, в виду себя. Посмотрела мне в глаза.

— Ты ей изменял?

Я встретил ее взгляд с присущей мне твердостью.

— Извини, конечно, только чем мы с тобой только что занимались?

Она глаз не отвела.

— А раньше?

Я пожал неопределенно плечами, так неопределенно, что неопределенней не бывает.

— О прошлом не хочется, люди по большей части его выдумывают…

Казалось бы, ответ был дан, но Аня свою мысль продолжала развивать:

— Ты хороший любовник, Дэн…

Я продолжал улыбаться, но кто-то ехидный, обретавшийся в вечно бодрствующей части моего мозга, внятно произнес: все, старичок, приехали! Я окаменел. По зыбкому экрану памяти скользнула и исчезла картинка. Другая женщина в другой жизни произнесла эти слова. Но таких совпадений не бывает! Вдруг стало больно дышать. Когда это было? Где?.. Неужели все повторяется и мы плывем в потоке времени по кругу, иногда выныривая в очередную жизнь? Ведь было же, было! Мысли мешались, меня вдруг охватила беспричинная тревога. Собственные глаза я видеть не мог, но не сомневался, их выражение стало жалким, как у того мальчишки в психушке. Он точно знал, что такое помрачение ума…

— Что с тобой? Я сказала что-то не то? Но…

— Все в порядке! Извини.

Надо было срочно успокоиться, найти то реальное, на что можно опереться. Вечер. В доме напротив зажигаются окна. Я чувствую прикосновение ветерка. Дежавю? Да нет! Просто жизнь состоит из ограниченного набора ситуаций! Тасуя их, она притворяется, будто разнообразна. Детали забываются, вот и создается впечатление уже случавшегося. Это не безумие, я нормален. Стресс, чрезмерные нагрузки, а тут еще дура барменша и Котов со своей идеей шоу! Моей, кстати, идеей…

Поднялся из кресла и вышел на кухню. Остановился у открытого окна. Закурил. Руки дрожали. Обернулся. Аня замерла в дверном проеме. Куталась в халат, собрала его у горла в кулак. В неверном свете улицы лицо ее казалось очень бледным.

— Я тебя напугал?

Сделал к ней шаг, остановился напротив.

— Все прошло! Я не сумасшедший, это было бы слишком просто…

Она улыбнулась. Неуверенно, как улыбаются попрошайки, когда вдруг слышат в свой адрес доброе слово. Милое, открытое лицо, я должен был ей что-то сказать. Прямо сейчас, пока был шанс хоть что-то объяснить. Потом его не будет, останется только осадок и глухое непонимание случившегося.

Вглядываясь в ее глаза, заспешил:

— Ничего страшного, сдали нервы, вот и показалось. Сон… или не сон… очень похожая на тебя женщина… те же самые слова…

Она взяла меня за руку.

— Пойдем!

Оказавшись в гостиной, усадила, словно больного, в кресло. На журнальном столике стояла водка. Налила с полстакана и подала мне. Устроившись с ногами в кресле напротив, смотрела, как я, морщась, вливаю в себя теплую отраву.

— Ты перебрал одиночества, надо выговориться! На «скорой» и не такое случалось…

Сказала просто, сидела так уютно, что, если бы я даже хотел, не смог бы сопротивляться. Напряжение постепенно отпускало, и как-то так получилось, что слово за слово я начал рассказывать ей о детстве, о школьных проказах. О том, что, получив диплом историка, оказался никому не нужен, страну уже захлестнула мутная волна бессмысленности. Началось мыканье в поисках заработка, пока после череды неудач не оказался в штате пустенькой газетенки. Только когда встретил старого школьного друга, жизнь начала помаленьку налаживаться. Втянулся в консультативный бизнес, фантазия никогда не подводила, со временем в нем обосновался.