Страница 4 из 37
Вдоль стены с дверью, ведущей в спальню, две современного вида тумбы. На одной из них — большой телевизор с видеомагнитофоном, на другой — музыкальный центр и множество кассет и дисков.
В прихожей раздается звук открываемого замка и чуть погодя хлопает дверь. Затем — гулкие шаги, лязганье двери лифта и шум опускающейся кабины.
Лев подходит к машине, она издает тихую трель и мигает фарами. Он не успевает сесть, как его окликает пожилая женщина из окна первого этажа:
— Левушка, добрый день.
— Добрый день, Настасья Викторовна.
— Как там наша Аннушка?
— Спасибо, лучше.
— Как бы мне ей гостинчик передать?
— Не стоит беспокоиться, Настасья Викторовна, у нее диета строгая, а все, что нужно, я привожу ей. Вот привет передам с удовольствием.
— Да–да, Левушка, передайте ей привет, скажите, что желаем скорейшего… скорейшего выздоровления.
— Обязательно, спасибо.
Выехав из двора, Лев выставляет на крышу автомобиля «гребешок».
Людная улица, предвечернее небо. За несколько метров до остановки транспорта, заполненной большим количеством народа, останавливается серебристая «альфа–ромео», из нее выходит пассажир. Машина трогается с места, но тут, едва не попав под колеса, к ней подбегает средних лет женщина с сумками в обеих руках.
Голос Льва:
«Что ж ты, тетушка, под колеса кидаешься, я и так тебя вижу».
— Вам куда?
— Добрый вечер… пожалуйста, только не говорите, что не поедете… мне очень, очень надо! Это далеко, но пожалуйста!..
— Куда, куда вам?
— В Дубравы, пожалуйста…
Лев смотрит на часы:
«Половина шестого, там будем в двадцать–двадцать пять седьмого… пускают до половины восьмого…»
— Садитесь. — Открывает дверь.
— Ой, спасибо! Спасибо вам… — Усаживается, примостив сумки. — Ну никто ехать не хочет… у всех вдруг конец смены наступил… А я на автобусе не успею… один пропустила, не войти было…
Лев убирает гребешок.
— Ой, а что это вы? Уже не такси, что ли?..
— Такси, такси… Ремень пристегните, пожалуйста.
— А, да, да… Как он тут у вас?.. Что–то не тянется…
— Отпустите, а потом плавно потяните.
— Ага, вот… А что, штрафуют?
— Ремнем пользуются для того, чтобы избежать неприятностей, а не штрафа.
— Да, да, конечно… Ой, скажите, а сколько это будет мне стоить? Вдруг у меня не хватит?..
— Хватит, не беспокойтесь.
Пассажирка пристально смотрит на водителя. Лев, повернувшись к ней, улыбается одними глазами:
— Не волнуйтесь вы, хватит. Можно мне закурить?
— Ой, вы спрашиваете!.. Машина–то ваша… Курите, у меня дома все курят… Впору самой… только не нравится мне это дело… Пробовала — ничего не понимаю… ну втянул, ну выдул… Нет, не понимаю… Какая машина у вас красивая! А удобно как! Как она называется?
— «Альфа–ромео».
— Ой, а название–то! Еще красивей… Правда?.. Да вы уж, поди, привыкли и к названию, и к машине… Сейчас столько машин красивых! А раньше, помните, «Волга» — самая роскошная была… У моего свекра «Жигули» были, шестерка… синяя… Тоже красивая машина… Ну не такая, конечно…
«Ой, тетушка, лучше бы ты курила… Я ж водитель, а не собеседник… Укачаешь ты меня!..»
Добавляет вслух, сбавив скорость:
— На минутку остановимся, не возражаете? — Выходит из машины и направляется к рядам киосков, торгующих цветами.
Возвращается с букетом белых лилий и кладет их на заднее сиденье.
— Ой, как пахнут! Я цветы люблю!.. У свекра на даче…
— Вам музыка не помешает?
— Нет, что вы! Я музыку люблю. Так даже еще лучше будет… Ой, Агузарова! Давно ее не слышала. Это радио или магнитофон?
— Радио.
— Хорошая песня, правда? — Подпевает. — Мне-е хорошо-о рядом с тобо–о–ой… Простите, я что–то разошлась… Просто у вас как–то… хорошо очень… Уютно… Простите…
«Это ты меня, тетушка, прости. Не в духе я сейчас, а то бы вместе спели… и сплясали бы… Пусть уж Агузарова одна поет… и пляшет… Тетушка… Да ты ж моя ровесница, бьюсь об заклад!.. Но на дядюшку я как–то еще не готов… Выходит, моя Белочка — тоже тетушка?.. тетенька… Тетенька Белочка».
Усмехается почти вслух.
— Вы что–то сказали?..
— Нет, простите.
«Ты у меня еще девушка, Белочка. И меня молодым сделала… Все ведь только началось у нас с тобой… Господи, как больно! Почему?.. Больно! Да, больно. Вот что теперь неотступно со мной — боль. Боль… Просыпаюсь с болью, засыпаю с болью… живу с болью… Как раньше — с любовью. Господи, где ж Ты есть?!.»
За окнами — сельский пейзаж: поля, хутора. Солнце клонится к горизонту. Стрекочут цикады.
— Ой, а что это вы свернули?.. Нам не туда! — Пассажирка обеспокоена.
— Не волнуйтесь, нам туда.
— Нет! Я же помню, автобус по другой дороге всегда едет. Остановите! А то я выпрыгну!
— Успокойтесь же! Автобус ходит по той дороге, а нам нельзя — там мост ремонтируют. Проезд разрешен только общественному транспорту.
— Правда? Вы меня не?.. Ой, простите! Дура! Ха–ха–ха!.. Не похожи вы на такого…
— На какого?
— Ну, на бандита…
— Не похож?
— Не-а…
— Жаль…
— Почему это?
— На самого, выходит, напасть могут…
— Нет! На вас не нападут! Не–ет!
— Почему не нападут?
— А что–то в вас такое есть… не знаю… Нет, на вас не нападут. Что–то в вас…
— Так что?
— Ой, не знаю, правда… Глаза у вас такие… честные… Нет, не то!
— Что — не честные?
— Нет… Ой, да! Честные… Запутали вы меня… Не знаю, как объяснить. Какая–то в вас сила есть… Мужская… Настоящая. Нет, на вас нельзя напасть…
— Ну и хорошо… Значит, не нападут.
«Знала бы ты, тетушка, как нападали… и среди дня белого, и среди ночи…»
Впереди стоит автомобиль с надписью ГАИ. Инспектор останавливает жезлом машину, подходит, представляется:
— Старший сержант… Ваши документы. Из машины не выходить. Ногу со сцепления… Ручной тормоз… Все в порядке, можете продолжать движение. Скорость — не более сорока, за поворотом пробка.
Какое–то время дорога идет по лесному массиву. За поворотом лес резко обрывается, открываются поля по обе стороны. На дороге — следы аварии. Милиция, «скорая помощь». Скопилось несколько машин, которым не дают проезда.
— Ой, господи! — запричитала пассажирка. — Ой! Спаси и сохрани… Как же его далеко в поле–то вынесло!.. Ой, боже… А грузовику–то ничего, поди, и не сделалось… А те–то, те… Ой, страшно подумать!.. А долго мы тут?.. А вон, смотрите, по полю объезжают.
Они вслед за остальными объезжают место аварии по полю. Лев, помолчав, спрашивает:
— Вот вы говорите, Господи. А что это такое? Вы можете объяснить?.. Есть ли Бог на самом деле, или это выдумки?
— Ой, конечно, есть! Сейчас–то все знают, что есть… А вы что, не верите?
— Не знаю… В детстве некому было мне об этом рассказать… Дедушек–бабушек не было, родители — коммунисты… Какой там Бог?..
— Да… А я вот из деревни. У нас там всегда Бог был… Не очень–то, конечно, о нем говорить можно было, когда ты пионер, комсомолец… Считалось, что это только для бабушек малограмотных. Но церковка была… Маленькая, красивая такая… Белая–белая всегда… даже в дождь. Прямо сияла всегда. Сейчас рядом побольше построили. Тоже красивая… А та часовенкой стала. А иконы красивые какие были! У нас в соседней деревне — километра за три — иконописец жил. Он молодой был, только из–за бороды казался старше… Он и сейчас там живет… Иконы пишет… на заказ. Теперь, говорят, за это большие деньги платят…
— Понятно, иконы, церковь… а Бог–то где?
— А вот на иконах… В церкви.
— И все? И больше нигде?
— Ну нет, почему… Не знаю… Знаю только, что в церковь сходишь, на иконку помолишься, свечку поставишь… так хорошо станет… легко.
— А Он добрый или злой — этот Бог?
— Н-ну… Наверно, с добрыми добрый, со злыми злой…
— А вы много злых видели, которым… тяжело живется?.. которых Бог наказывает?
— Не думала я как–то… Вы меня о таких вещах спрашиваете…