Страница 72 из 83
Половина присутствовавших знала его, половина о нем слышала. Правда, в стороне, у окна послышались добродушные реплики типа: «Опять рыбный день!», да и более радикальные шуточки. Щучкин привык, к тому же знал, что он нужен даже своим ненавистникам, как незаменимый источник городских новостей и сплетен. Всем же охота узнать: не готов ли печатный комплекс в очередной раз отказать газетам в своих услугах из-за долгов, какой московский банк хочет купить очередную питерскую газету, не намерен ли губернатор прогнать очередного председателя комитета по информации. Андриан давно научился, даже не зная ответа, делать вид: мне-де все знаемо, только пока это тайна великая есть. Что же касается председателя комитета, то он отдаленно намекал: возможно, этот пост предложат мне лично. После этого было заметно как некоторые собутыльники, прежде гадко прохаживавшиеся по его персоне, торопятся чокнуться с ним первыми, даже толкают соседские стаканы.
На этот раз серьезных интрижных разговоров почти не было. Все в этот вечер почему-то замерзли и торопились согреться. Особенно усердствовал неугомонный репортер Валюшин. В отличие от Щучкина, он пришел сюда с единственной благородной целью: выпить и съесть больше всех. Однако пить в одиночку неудобно, поэтому он то и дело подливал сотрапезникам. Когда все порядком укушались, Бананов, сидевший в уголке и ожесточенно жравший кильки, встал, потянул Щучкина за рукав грязными пальцами.
— Андрон. Поговорить надо.
«Денег, что ли он еще захотел»? — Недовольно подумал Щучкин, ковыляя за коллегой.
Они вышли в коридор, а оттуда — в соседний кабинет. В нем не было ни одной транспортабельной материальной ценности, кроме сломанной машинки «Украина», стоящей на колченогом шкафу, поэтому дверь не закрывалась никогда.
— Андрон, мы в ж… — Сказал Бананов.
— Я думаю, в ж… ты, а не я. И вообще, я не Андрон, а Андриан, — гордо ответил Щучкин. Будучи пьяным, он становился необычайно горделивым, особенно в последние годы и не допускал коверканье своего времени. Ушли в прошлое времена, когда почти каждый мог его назвать «Щучкин-сучкин».
— Так вот, Андриан, — заговорил Бананов необычайно трезвым и серьезным голосом, — ты слышал про визит Виктора Степановича?
— И про визит Степаныча в Питер, и про визит Джона Мейджера в Исламабад. Я телевизор смотрю каждый день.
— Так вот, не знаю про Мейджера, а премьер встречался утром с Климовой, директором «Транскросса».
Мощный хмель Щучкина нельзя было снять одним взмахом руки. Его сняло лишь наполовину.
— О чем она с ним говорила?
— Не знаю. Мне передавали, что он ей что-то пообещал. Важно не это. Важно то, что сделала Климова днем. Она встретилась со мной.
— И что ей было нужно? — Быстро спросил окончательно протрезвевший и уязвленный Щучкин. Он был возмущен: если понадобилось заказать рекламную кампанию, почему обратились к этой шестерке, а не к нему лично?
— Ей нужен мой подробный письменный отчет о том, как ты заказывал мне статьи, а заодно твоя «рыба» с образцами почерка. Иначе она хочет стрясти с меня две годовые зарплаты, а заодно поставить на счетчик.
— Вот как, — пробормотал трезвый как стеклышко Щучкин, и что же теперь делать?
— Три варианта. Во-первых, ты звонишь ей прямо сейчас и договариваешься с ней сам, а мое имя в этой разборке больше не фигурирует. Во-вторых, я готов пару раз посидеть в зале суда. Может он сумму, в итоге, и снизит. Но я хочу заранее иметь эти тысячи.
— А в третьих?
— Если ты не звонишь Климовой и не даешь деньги… Что же, я тебя предупредил.
Щучкин понял, что дешевый паршивец Бананов его шантажирует. Это его разъярило.
— Значит взять «рыбу», перекатать ее своими словами и огрести полтораста баксов — это тебе нравится? А отвечать должен я? Да ты, Банан, просто реактивный халявщик. Друзей трахают, а твоя задница — в кустах!
— Андрон. Ты же деловой человек. Значит должен не психовать, а обдумать мои предложения. Они тебе не нравятся? Придумай свое. А нет — я сделаю, как обещал.
— Так, — чуть успокоился Щучкин, — все дерьмо, которое ты напишешь про меня, значения не имеет. С этим — ладно. Попроси только в дальнейшем у меня хоть хабарик. А вот «рыбу» ты мне сейчас вернешь. Она у тебя с собой?
— С собой! — Крикнул порядком разъярившийся Бананов. — Может, ты еще чего-нибудь хочешь? Может тебе еще и в рот плюнуть, на сдачу?
Щучкин, не размахиваясь, ударил его по лицу. Бананов отступил на шаг, схватил со стола тарелку с остатками винегрета (редакционный буфет был по соседству) и швырнул ее Щучкину в рожу.
Оскорбленый таким действием противника, Щучкин нанес самый красивый и удачный удар в своей жизни. Получив ногой в живот, Бананов отлетел к стене и грянулся спиной о шкаф-инвалид.
Раздался грохот, который бывает только на предприятиях тяжелой промышленности. Старая добрая «Украина», самая тяжелая из пишущих машинок советского производства, покачнулась и рухнула вниз. Однако шума от ее соприкосновения с полом было меньше, чем можно было ожидать. Ибо перед этим она ударила Бананова по голове.
Бедолага сидел на полу возле шкафа, как неверный мусульманин, забитый камнями по шариатскому приговору. По полу быстро растекалась кровавая лужа.
— Это чего вы тут ребята? — Раздался запинающийся голос. На пороге стоял Валюшин. Он напоминал страдающего морской болезнью пассажира на палубе корабля в десятибалльный шторм.
— Я ничего с ним не делал. — Так же запинаясь, ответил Щучкин, механически сбрасывая с подбородка кусочки свеклы.
— Так он, что ли сам? — Недоуменно произнес Валюшин. — Не, не надо Андрик. Я слышал, как вы друг на друга орали. Ты его убил, что ли?
Вместо того чтобы ответить на этот вопрос, Щучкин бросился к двери, отшвырнул Валюшина (это было несложно) и ринулся по лестнице вниз.
Будучи на воле, Сергей Борисович Царев старался полностью забыть тюремный режим и при каждом удобном случае просыпался поздно. Вот и сейчас, проснувшись за полдень, он сидел на кухне и прихлебывая кофе размышлял о том, как все счастливо повернулось. Заказчик принял работу, а дура-Климова не сегодня-завтра вручит ему эксклюзивный гонорар.
В семье Царевых сохранилась привычка 30-х годов — никогда не выключать радио. Вот и сейчас, старый приемник изливал неторопливую речь питерского диктора. Сперва, кажется, передали прогноз погоды, потом пошла городская информация.
«…Касаясь проблем петербургской культуры, премьер подчеркнул, что государство всегда будет приветствовать инициативу частных предприятий, финансирующих культурные программы. В качестве примера такого сотрудничества Виктор Степанович назвал известную фирму «Транскросс». Как рассказала нашему корреспонденту ее генеральный директор Нина Анатольевна Климова непосредственно после личной беседы с премьер-министром…«.
Царев около минуты переваривал услышанное. За окном по-прежнему щебетали счастливые пичужки, кофейник был наполовину полон, а вот прежняя радость в душе разошлась без остатка. Похоже, работа была впустую. На фирмы, которые любы нашему премьеру, не наезжает никто. Но как так могло получиться? Что за чертовщина?
Пискнул пейджер. Информация была краткой: «Жду в «Коллегии», в 19.00».
Царев сразу понял, кто был автором послания. Ему не понравилось одно. Обычно, его именовали по имени-отчеству. Видно, Игорь Борисович был не в духе. Или торопился. Некоторое время Царев размышлял, ехать ему или не ехать. С одной стороны неохота. Но нехорошо расстаться с заказчиком, не попрощавшись. А вдруг он решил дать какую-нибудь небольшую сумму? От Климовой теперь хрен добьешься, так что шанс упускать нельзя…
Когда Царев прибыл в «Коллегию» Игорь Борисович уже сидел за столиком в своем излюбленном кабинете. Сергею Борисовичу всегда нравился этот уютный отсек, куда почти не доносились голоса других посетителей, и беседу могло приостановить лишь появление официанта. Заказчик явно был в счастливом настроении. Так счастливы школьники в первый день каникул, сумевшие забыть какие отметки стоят в аттестате.