Прости им…

Сложновато для трепетной девы? Во-первых, не дева. Во-вторых, как еще изъясняться доктору медицинских наук, анализирующему предварительные результаты своего научного эксперимента?

А чтобы стало понятно и домохозяйкам: нет души индивидуальной, а есть лишь коллективная.

И странный, а может, и страшный вывод напрашивается из этой логической цепочки: когда все люди породнятся, останется одна душа на всех, вернее, дух. Надо определяться с терминами, а то путаница с пути логического сбивает. Душа — это информация о конкретном смертном человеке, которая после смерти подключается к общему родовому духу и осознает себя им.

Может, хоть тогда наступит единодушие? Утопия!.. Однако куда деваться от объективной реальности?

Хорошо это или плохо — не знаю, такова логика развития Человека Вечного. Если я ничего не напутала.

Еду мне доставляли. Попытки проникнуть за незримую преграду оставались безрезультатными, потому что «синдром Рудольфа Сикорски» («синдром Экселенца») — неизвестную угрозу надежней ликвидировать, чем ждать, когда она станет очевидной — вовсю бушевал за пределами защищающего нас пространства. Собственно, для этого не надо быть сверхдухом, а достаточно знать своих современников. Поэтому нам не оставалось ничего иного, кроме как неизвестное сделать общеизвестным, дабы не «экселенцы» принимали решение, а коллективный разум или, на худой конец, коллективные эмоции демоса. Если не задействовать демос, то демократии никогда не будет.

И я, не дожидаясь возвращения Ромки из мира иного, принялась перекачивать всю информацию по эксперименту, фильтруя из нее в отдельную папку доступную для демоса часть, на свой ноут. Он имел выход в Интернет в отличие от задействованных в эксперименте компов. Информационная безопасность в целях охраны приоритета на открытие. А мы застолбим приоритет путем открытой публикации… И, чтобы быть предельно понятной народу, комментировала публикуемые материалы перед видеокамерой, встроенной в ноут.

Я изредка поглядывала на своего Ромео. Он явно сколлапсировал время, потому что борода его нисколько не выросла, а жаль, потому что очень была ему к лицу. И взрослила, хотя бы внешне уравнивая наш возраст. Странные комплексы для дуры, только что бывшей Человеком Вечным и сейчас с ним связь не потерявшей. Видать, у нас все отдельно: дура — в своем кармашке, а Вечный — в другом. Мы с тобой два берега…

Эх, и непередаваемые же ощущения он сейчас испытывает, размазавшись по вселенскому пространству во всех его измерениях! Ни в сказке сказать, ни пером описать, ибо ни слов, ни чувств подходящих у человека нет. Только бы не прибалдел он там слишком надолго, а то «экселенцы» с ума пососкакивают. Ведь он сейчас в буквальном смысле «часов не наблюдает»… Хотя, я это точно знаю, этот мир он чует и, если я позову, то вернется. Пока не буду злоупотреблять — пусть прочувствует свою вселенскую суть. Потом пригодится. И дело у меня, чтобы время скоротать, есть. Важное — аж жуть: раскрыть глаза человечеству. Вставай, не спи, кудрявое…

— Это ты мне? — вдруг совершенно четко спросил Ромка и подмигнул мне хитрым оком — очень глубокую суть демонстрировали сейчас эти «окна души». Неужто и у меня такие были?

— Да нет, человечеству, — честно ответила я.

— Я только что им себя ощущал, даже не земным, а вселенским, — восторженно признался Ромка. — Непередаваемое ощущение!

— Знаю, — улыбнулась я.

— Ну да, извини, — кивнул он, лежа. — Ты, как всегда, впереди. Как путеводная звезда. Я тебя люблю.

— От лица вселенского человечества?

— От духа, — уточнил он. — И плоти… Кстати, освобождай мою.

— Опасно, — хмыкнула я. — Не торопись, из эксперимента рывком не выходят. А я тебе пока расскажу, что задумала.

— Пой, моя соловушка! Сахар — твое словушко, — довольно дурачился Ромео.

Ну, я и «запела», пока информация качалась с компа на комп.

Сначала я сообщила ему о своем ощущении бушующего «синдрома Экселенца». Он сразу же подтвердил мои ощущения своими. Он даже незримо присутствовал на нескольких закрытых совещаниях, где нас объявили: кто — мутантами, кто — пришельцами то ли из других миров, то ли из другого времени. Все отлично подкованы в фантастических ужастиках благодаря Голливуду и его местным бастардам. Больше всего их пугала наша неуязвимость, в ранг коей они возвели нашу относительную защищенность. Неуязвимый страшен, потому что не такой, как все, даже если приветливо улыбается. А чего это он так подозрительно улыбается, уж не задумал ли чего опасного?

А поскольку неуязвимого не уничтожишь, хотя, возможно, попытаться стоит, то для начала нас решили изолировать, то есть не выпускать из помещения, куда мы их не пускаем. М-де — как аукнется, так и откликнется, получается. Мы их не пущаем, они — нас. Стоят два придурка и держатся друг за друга.

Мою инициативу по организации гласности нашего открытия Ромка тоже поддержал и тут же подключился к процессу — свою часть принялся перекачивать. И в четыре руки да в два компа начали трансляцию в Интернет на несколько сайтов сразу с пометкой «Для срочного распространения! Научное открытие!».

Пока информация распространялась по миру, мы времени впустую не теряли, хоть и сдвинулись по нему чуть вперед, дабы действительно быть неуязвимыми для идиотов. Полученные результаты требовали детального анализа в чисто научном плане — математический анализ, физическая и психиатрическая интерпретация. Ну, и обсуждение личных впечатлений. Как без этого? Суха теория, мой друг, пока ее словами не оближешь…

Хотя теории как раз и не было — одни лишь теоретические слюни, которые мы пускали в ноосферу от переизбытка эмоций.

Главное же — у нас имелись железобетонные факты изменения реальности, против которых не попрешь и не станешь пытаться объяснить их сновидением или сдвигом психики под действием аппаратуры. В комнату нашу никто войти не может — факт, трансформатор отключить — тоже очевидность. То есть эксперимент защищает сам себя, сохраняя условия для существования. Стало быть, реально существует нечто, способное на такую самооборону. Это ясно не только нам, но и тем, кто нас испугался.

А может, они правы, что боятся? Мир иной обнаружил себя (или мы его обнаружили) и вошел в непосредственный контакт с нашим прежним миром, который больше таковым не останется, даже если мир иной опять спрячется.

Что же будет?..

Мы посмотрели друг на друга, пытаясь обнаружить изменения прежнего облика, знакомого, кажется, до мельчайших деталей, потому что детали эти были любимыми. Вроде все на месте, на первый взгляд. А на второй, оказалось, что лицо Ромео начинает слегка светиться изнутри, будто тамошний его образ медленно проступает сквозь здешний. Это было красиво.

Да, это было прекрасно! Леноша стала божественно женственна! Гораздо прекрасней, чем на том свете.

И… мне показалось, что я чувствую еще чье-то присутствие. Кого-то очень родного, без кого дальнейшая жизнь невозможна. И в удивленном взгляде Леноши тоже проступало это ощущение.

Не произнеся ни слова, мы поднялись и, держась за руки, пошли в комнату отдыха. Там не было видеокамер точно. Здесь были, потому что ценное оборудование. Хотя на время экспериментов их отключали, включая на ночь и на выходные дни. Информационная безопасность побеждала криминальную.

В Леноше всегда присутствовало это ошеломительное свечение. Помню, когда я впервые пришел к ней в группу на работу, чуть не ослеп: открыл дверь и обалдел — она повернулась ко мне с вопросом в глазах, а от лица ее исходил свет. Не только от глаз или улыбки, а от всего лица, а может, даже и от всей фигуры. Тогда я сразу и бесповоротно влюбился. Когда она заговорила, свечение потихоньку спряталось, но я-то запомнил, что оно есть. Позже я рассказал ей об этом, а она смеялась, явно мне не веря, и целовала, признаваясь, что тоже влюбилась с первого взгляда, но долго не позволяла себе это признать.

Теперь же Леноша светилась так, что в комнате, где мы не стали зажигать света, было светло. Особенно, когда сбросила с себя одежду.