Страница 98 из 112
Раза два их взгляды скрестились, а на третий раз, когда женщина повернулась и посмотрела в его глаза, они безмолвно поняли друг друга. Правда, у него в мыслях вначале ничего дурного не было, затем, подумав, что неплохо было бы завершить этот день в объятьях женщины, он выступил вперед. Он не помнил точно, о чем они говорили, он пришел в себя, когда они сели в автобусе рядом друг с другом, чтобы скрыть свои волнение и тревогу, женщина говорила о приличных вещах, пытаясь ввести в заблуждение глазеющих на них людей; говорила, что вышла искать работу, к тому же у нее заболел ребенок, хочет рыбу, она должна купить ему рыбу; она говорила и о том, что вообще ей не нравится выходить в город, она любит сидеть дома; но если будет работа с приличной зарплатой, она пошла бы работать. До прошлой недели она работала, но управление закрылось, и она осталась без работы, затем она заговорила о трудностях одинокой жизни и сказала, что у нее нет никакой помощи. Слушая все это, он подумал, что если он осмелится, то пригласит женщину на чашечку кофе, а в конце под каким-нибудь предлогом сунет в ее сумку, початую пачку денег, оставшуюся от Гриба, успокоит ее и даже проводит до дому. Он чувствовал, что женщина говорит честно, не лжет для того, чтобы оправдать свой неверный шаг.
Когда автобус свернул за угол, она сказала: «Доехали». Заплатив за проезд женщины, он показал водителю свое удостоверение. Сойдя с автобуса, он заметил, что состояние женщины изменилось, он отнес это на счет ее нерешительности. «Вот, на первом этаже этого дома я и живу, — сказала она, — дверь слева». Женщина сделала пятьдесят шагов, затем остановилась и приложила руку ко лбу: «Нет, нет, я не могу пойти», — в ее голосе звучали плач и уныние. Услышав это, он запутался, хотел что-то сказать, объяснить, но почувствовал какое-то внутреннее облегчение: «Почему вдруг, что же случилось?». Женщина теперь заметалась и таким же плачущим голосом сказала: «Мой муж погиб на войне», — и ее переплетающиеся ноги понесли ее обратно, на остановку.
…Пот остыл и охладил его тело. Пятьдесят-шестьдесят шагов, ведущих к зданию, были мучительны и трудны, словно дорога в ад. То ли внутренняя пустота, то ли внутренняя тяжесть хотела сбить его с ног. Он и подумать не мог, что один из более или менее удачных дней в его жизни неожиданно мог завершиться подобным переживанием. Теперь, для того чтобы избавиться от чувства сожаления, он должен был мучиться как минимум в течение семидесяти дней, пока время не заставит это забыть.
Он долго стоял перед дверью со связкой ключей. Вначале он не знал, что делать, затем встрепенулся, увидев бабочку, севшую на верхний угол двери. Бабочка была довольно крупная, черного цвета, на поверхности ее крыльев были разноцветные пятна, пылинки под светом витали в воздухе. Он хотел бесшумно протянуть руку и поймать бабочку, но, к сожалению, опоздал — неожиданно взлетев, она затерялась во мраке ночи. Открывая дверь, он все еще думал о бабочке. Где-то он слышал, что прикоснувшиеся рукой к черной бабочке живут после этого недолго.
Аждар Ол (род. 1958)
ТАБАЧНАЯ ГАВАНЬ
© Перевод Н. Агасиев
На выходе из аэропорта, когда я уже отошел шагов на семь-восемь, кто-то меня вдруг окликнул по имени. Это был нежный женский голос. Оглянувшись, я остановился.
— Вы ведь Яшар-муаллим? — спросила женщина, оказавшись со мной лицом к лицу.
Я утвердительно кивнул, мол, да, он самый, пытаясь вспомнить, кто она.
— Кажется, вы меня не узнаете? А я вас видела три часа назад в Стамбульском аэропорту, издали. Но подойти не решилась. Не знала, что мы окажемся попутчиками.
Черты лица ее показались мне знакомыми. Однако в залежах моей памяти я никак не мог отыскать и сложить воедино облик этой женщины.
Словно нужен был какой-то маленький толчок, чтобы вспомнить ее. Вместо ответа я улыбался.
— Вы едва ли можете помнить меня. Мы встречались только раз в жизни. Перекинулись парой фраз. Да и то… — она задумалась, — четырнадцать лет назад. Но я вас не забыла. Казалось, женщина пытается меня заворожить. Я и не представлял себе, что это было так давно. Вот и вспоминай теперь, с кем и где ты перекинулся парой фраз четырнадцать лет назад.
Но тем не менее лицо женщины казалось мне мучительно знакомым. Такие чистые, трепетные лица на каждом шагу не встречаются.
Она вдруг кокетливо сказала:
— Не ломайте голову. Сказать, кто я?
И тут я мгновенно все вспомнил:
— Назрин-ханым! Мы познакомились в «Телетеатре», на съемках телепередачи.
Она рассмеялась:
— Совершенно верно.
Я приободрился.
— Не четырнадцать лет, а скажу точнее: если сегодня 22 октября, то мы встречались ровно пятнадцать лет и шесть месяцев назад.
— Вы так точны?
— Утром того дня у меня родилась дочь. В «Телетеатр» на съемку я приехал прямо из больницы, поэтому так точно помню дату.
— Я тогда писала свои первые научные статьи.
— Я тоже.
— Ах, годы летят!
— И не говорите…
— Перед съемкой на сцене вы неожиданно подошли ко мне. С улыбкой сказали: «Давайте знакомиться. Меня зовут…». Представились. Я тоже назвала себя. Вы взяли у меня из рук листок с текстом моего выступления, прочли на одном дыхании и с недовольным лицом вернули. Было ясно, что вам не понравилось. Мне стало очень обидно. Я и так была взволнована. Меня душила ярость. Мне так нужны были слова поддержки… Когда вы подошли, я решила, что вот наконец-то нашелся человек, который меня успокоит, ободрит.
— Вы все еще обижены на меня?
— Да, — ответила она дрогнувшим голосом. — Я ждала, что вы подойдете после съемки, но этого не случилось. Меня так легко обидеть.
Я пожал плечами.
— Я как-то не придал этому значения. — Полушутя добавил: — Если через пятнадцать с половиной лет попрошу у вас прощения, как вы на это посмотрите?
Женщина улыбнулась.
— Не спешите извиняться.
Выдержав небольшую паузу, я спросил:
— Вас встречают?
— Нет, я не люблю, когда меня встречают. Поеду сама на такси.
— В каком отеле остановитесь?
— В «Гранд-отеле».
— Мне тоже туда.
— Так нам по пути…
Мы расположились на заднем сиденье такси. Я смотрел по сторонам.
Женщина спросила:
— Вы здесь впервые?
— Да, — ответил я. — Завтра начинается экономический форум, в котором я участвую, так что я здесь на три дня. — Я взглянул на нее. — Не знаю, нужно ли спрашивать, а вы…
— А я, — отозвалась женщина, — три дня буду читать лекции студентам в университете.
Когда добрались мы до отеля, было уже далеко за полдень. Договорившись встретиться в шесть часов в фойе отеля, мы разошлись по своим номерам.
Хотелось помыться и отдохнуть. С самого утра я был в дороге. Пока, сменив два рейса, добирался сюда из Баку, вконец измучился.
Встал под душ. Женщина не выходила у меня из головы. Странно, столько лет занимаешь чьи-то мысли, сам же об этом понятия не имеешь.
Интересно, почему она меня так запомнила? Из-за незначительной обиды? Не может быть. Или, может, чего доброго, влюбилась в меня?
Возможно, тогда, в «Телетеатре», она что-то почувствовала во взгляде, моих словах?
Я вышел из-под душа, обсушился и лег. Я ушел в воспоминания, работая со своей памятью. Переворачивал, ворошил этот громадный архив.
Так, тихо-тихо, вспомнил: тогда при виде ее меня бросило в жар.
Ее привлекательный облик, благородные движения, изящные манеры всколыхнули мои чувства.
Может быть, поэтому я и подошел к ней, познакомился, попросил взглянуть на текст ее выступления.
Текст я прочел внимательно, но он меня никак не впечатлил. Поэтому, не сказав ни слова, я вернул его ей и отошел.
Но был сам не свой, места себе не находил. Шепотом спрашивал у друга моего, ведущего Агамира, с головой ушедшего в подготовку к съемке, кто эта девушка? «Молодой перспективный ученый», — ответил он мне.
Как прошла та съемка в «Телетеатре», я и не помнил.