Чарующий город

Но на Уитни заявление Тесс не произвело никакого впечатления. Она знала, что у ее подруги есть два источника информации в «Бикон-Лайт». И она была вторым.

— Тебе стало известно о том, что эту статью не будут печатать сегодня или что ее не собираются публиковать вообще?

— А вот это я как раз хотела спросить у тебя.

— Да что ты, Тесс, ты же прекрасно знаешь, что наш отдел никак не связан с отделом новостей!

— Да брось, Уитни, уж от меня-то можно ничего не скрывать. Между прочим, у меня осталось несколько снимков еще со времен колледжа. Ты там сфотографирована в весьма компрометирующих позах: с сигаретой, молодыми людьми и с бутылкой виски.

— Только не надо меня шантажировать! — засмеялась Уитни. — Хотя, если учесть требования, предъявляемые в «Бикон-Лайт» к морали сотрудников, одной фотографии с сигаретой будет вполне достаточно, чтобы лишить меня какой бы то ни было перспективы карьерного роста. Они считают, что развлечения и работа — понятия несовместимые… Знаешь, где я была утром? — немного помолчав, продолжала Уитни. — На молочной кухне на Двадцать пятой улице. Они начинают раздавать завтраки в половине восьмого утра, а заканчивают примерно в одиннадцать. Сегодня пришло двести человек. К концу месяца их будет не меньше трехсот. Некоторые женщины приходят каждый день со своими детьми, чтобы как-то продлить продовольственные талоны.

— Приятно слышать, что в «Бикон-Лайт» этим заинтересовались. Вы же обычно красочно описываете животрепещущую проблему голодания детей в Африке.

— Извини меня, Тесс, за то, что я сейчас скажу, но я ненавижу писать обо всей этой социальной чепухе. В «Стар» я писала о политике городских властей, я свободно владею японским, у меня повсюду есть друзья и связи. Но я должна писать берущие за душу рассказы о молочных кухнях. И знаешь почему? Потому что у меня между ног нет того, что есть у наших уважаемых редакторов!

В магазине внезапно воцарилась тишина, и Тесс поняла, что все внимательно прислушивались к их разговору, хотя они и старались говорить негромко. Мужчины в очереди невольно поежились под взглядом, брошенным Уитни в их сторону. В этот момент подошла очередь Тесс.

— Ваш сэндвич с индейкой и дополнительными специями, — Тесс взяла протянутый продавцом бумажный пакет, купила пакет сырных шариков и вернулась к Уитни, вожделенно наблюдавшей за приготовлением своего сэндвича. Тесс же почувствовала, что после весьма образного последнего высказывания подруги вряд ли сможет что-нибудь проглотить. Судя по выражению на лицах людей, стоявших в очереди, она была не одинока.

— Звони мне, — сказала Тесс, собираясь уходить. — Я не трачу все свое свободное время на Кроу. К тому же он слишком занят поддержанием своего статуса рок-звезды местного масштаба. Так что в моем распоряжении полно свободных вечеров и выходных.

Уитни кивнула с отсутствующим выражением на лице. Было видно, что ее мысли где-то далеко. Но когда Тесс уже была у самого выхода, Уитни догнала ее и схватила за руку.

— Тессер?

— Что?

— Как твоя работа? Я имею в виду — в качестве детектива… Тайнер тебя очень загружает?

— Время от времени.

Уитни рассмеялась.

— У тебя есть лицензия? Ты купила оружие? Мы могли бы вместе сходить в тир.

— Нет, я пока не купила пистолет. Ты же знаешь, как я отношусь к оружию. — Этот разговор возникал между ними неоднократно. Уитни, с самого детства ходившая с отцом на охоту, без труда могла подстрелить утку или голубя. Она постоянно тренировалась в тире и пыталась возбудить в Тесс интерес к охоте или хотя бы к стрельбе, но безуспешно.

— Да, я помню, помню. Но тебе в любом случае нужно оформить разрешение на ношение оружия. Вот если бы прошлой осенью у тебя с собой был пистолет…

— Я, скорее всего, случайно бы выстрелила себе в ногу. — «Мертвых не оживить», — снова напомнила она себе, как делала каждый раз, когда кто-либо заводил разговор о том сентябре, о том, что могло бы быть, и кто мог бы остаться жив. Все события той осени снова встали у нее перед глазами. События, навсегда врезавшиеся в память Тесс и еще долго преследовавшие ее во сне.

— Ну, если ты действительно так считаешь… — протянула Уитни, целуя Тесс в щеку, и тут же переключила внимание на разогревающийся сэндвич: — Слушайте, он уже стал слишком коричневым! Быстро переверните его! — накинулась она на продавца, смотревшего на нее с таким восхищением, словно капризы покупательницы звучали для него райской музыкой. — Да, и не забудьте потом срезать хрустящую корочку.

Глава 5

Тесс всегда считала интерьер бара Спайка несколько мрачноватым, а теперь, в надвигающихся сумерках, он показался ей просто зловещим. На столах лежал толстый слой пыли, на музыкальном автомате сиротливо стояло несколько грязных пивных бокалов, на полу темнели какие-то странного вида пятна. «Точка» находилась в ужасном состоянии, но Тесс при всем желании не могла приписать это отсутствию Спайка. При нем бар выглядел ненамного чище.

— Ну, Томми, — Тесс решила предпринять новую попытку вытянуть из официанта интересующую ее информацию, — так откуда у Спайка эта борзая?

— Эта блондинка очень даже ничего, как ты считаешь? — Томми уставился в телевизор, висевший над стойкой.

— Томми, меня в данный момент гораздо больше интересуют борзые. Спайк заинтересовался собачьими бегами?

— Но ведь в Мэриленде не проводятся собачьи бега? — то ли спросил, то ли возразил Томми.

— Чтобы на уровне мировых чемпионатов, конечно, нет, но ведь известно, что одно время Спайк принимал ставки на бега. Может, у него есть какие-то планы на Эски? Например, он вошел в долю с каким-нибудь тренером из другого штата, а?

— Нет, он не занимается борзыми, — продолжал настаивать Томми. — Он сказал, что они так жалко выглядят, и ему просто больно на них смотреть. Что-то вроде того…

— Смотреть на них где? Там, откуда Спайк привез Эски?

Томми снова повернулся к телевизору. Начались новости. Репортеры буквально оцепили дом Винковски со всех сторон. Между тем он весь день не выходил из дома и никак не прокомментировал статью в «Бикон-Лайт». Тележурналисты надеялись на то, что история Винка будет иметь продолжение. Они считали ниже своего достоинства повторять статью Фини. К тому же зачем рыться в каких-то там старых бумажках и заключениях суда, когда можно поймать человека у собственного дома и, сунув ему под нос микрофон, поинтересоваться о его самочувствии в связи с последними событиями?

— Будет плохо, если из-за этой газеты мы потеряем баскетбольную команду, — Томми обращался больше к экрану телевизора, нежели к Тесс. — И нашему бизнесу это вряд ли поможет.

— Ты говоришь так, словно этот бар уже стал твоим. Кто-нибудь вполне может подумать, что тебе все равно, выйдет Спайк из комы или нет.

Томми нервно прикусил губу.

— Не стоит разговаривать со мной таким тоном, Тесс. Я гораздо ближе Спайку, чем кто-либо из его семьи. Даже ближе, чем ты.

— Тогда ты должен знать, откуда взялась эта собака. И почему избили Спайка. Как эти события связаны?

Вместо ответа Томми отвернулся и принялся вертеть в руках пробку от бутылки пива. Наступил вечер, в бар то и дело заглядывали постоянные посетители, чтобы купить пива и переброситься с Томми парой слов. Тесс поняла, что таким образом он сможет не один час делать вид, будто вовсе не замечает ее присутствия. Он аккуратно высыпал крекеры в тарелку на стойке, затем начистил до блеска подносы и подстаканники, которыми в «Точке» никто никогда не пользовался. Лицо Томми сияло не хуже начищенного им подноса, и в своей желтой майке и черных брюках он даже показался Тесс немного выше. Она перегнулась через стойку и увидела, что он был в ботинках на толстой подошве и со шнуровкой чуть ли не до колен, по моде семидесятых годов, со времен которых они, видимо, и сохранились.

— Милые ботиночки, — заметила Тесс.

— Ну да, ты же знаешь, что я не могу носить обычные туфли. У меня слишком худые лодыжки.