Страница 8 из 14
Оба смеются.
– Дура, бля, – говорит толстомордый.
– Но ты ее сразу обломишь, да? Будет работать, как все твои. А то и лучше… Когда будем расходиться, посадишь в свою тачку. Она сядет без вопросов, я ей объяснил конкретно…
Кирилл заходит в комнату, где танцует Маша. Она осталась в трусах, чулках и туфлях, начинает медленно снимать чулок. Мужчины подтянулись поближе, среди них – Панченко. Девушка с бокалом пританцовывает мимо ритма музыки, бокал почти пустой. Будович все так же сидит в кресле с сигаретой.
Кирилл подходит ближе. Маша смотрит на него, продолжая стаскивать чулок.
Небольшая комната. Маша торопливо натягивает джинсы. На кровати валяются ее красное платье, сумка, чулки. Кирилл стоит рядом, в куртке, на плече – рюкзак.
В комнату заглядывает Георгий.
– В чем дело? – спрашивает он. – Куда это ты, а? Что, забыла про договоренность? А ты кто такой? – Он смотрит на Кирилла.
Кирилл бьет его кулаком в челюсть, ногой в живот. Хватает за руку, бросает на кровать, добавляет сзади по затылку.
– Он «в ауте» надолго, – говорит Кирилл. – Сейчас спокойно выходим, очень спокойно.
Он берет сумку Маши, оба выходят из комнаты. Кирилл закрывает дверь.
Они идут по коридору, навстречу – Панченко. Он улыбается.
– Ну, ты, Кира, зря время не теряешь… Ладно, давай, удачи!
Квартира. Маша сидит на диване. Кирилл ходит по комнате. Оба курят.
– У меня абсолютно нет вариантов, – говорит Маша. – В отличие от тебя. Ты можешь вернуться домой. Если что, тебя папа отмажет – ты же сам говорил… А мне надо куда-нибудь уезжать…
– Куда?
– Хоть куда. Может, в Москву…
– Загранпаспорт у тебя есть?
Маша мотает головой.
– А кто в Москве?
– Подруга.
– Насколько близкая?
– Раньше была близкая, сейчас – сложно сказать, мы давно не виделись…
– Не вариант. Есть такое предложение. У меня тетя в Туапсе. У нас с ней очень хорошие отношения, и вообще она понимающий человек. Можно поехать к ней, пересидеть… Тем более что там теплее, море рядом…
– Не говори ерунды. Ты что, вот так вот просто готов все бросить и поехать со мной?
Кирилл пожимает плечами, смотрит на Машу.
– Надо выбираться из города на попутках. Эти уроды могли сообщить ментам, что ты нарушила подписку… А лучше вообще всю дорогу автостопом.
– Сколько там километров?
– Три тысячи. Или две с половиной. Около того, короче… Да, нужно отключить мобильники – чтобы нельзя было засечь… Где-нибудь купим левые «симки».
– Да, сейчас, только сброшу маме эсэмэску…
– Не сообщай ей, куда мы поедем. Никто не должен знать, даже она…
– Ладно.
Кирилл выключает свой мобильник.
– А тебе зачем отключать? – спрашивает Маша. – Про тебя ведь никто ничего не знает. Или, думаешь, могут сдать твои эти люди?
– Не исключено. Я им никто, а они между собой все повязаны…
Маша и Кирилл выходят из подъезда. Кирилл несет рюкзак и сумку.
– Ты представляешь себе маршрут? – спрашивает Маша.
– Так, примерно. Посмотрел в интернете. Уфа, Самара, Саратов…
– А как выезжать из города?
– На трассу Р-242.
Они сворачивают за угол дома, выходят на улицу.
Кирилл ставит сумку и рюкзак на тротуар. По улице едет «семерка» вишневого цвета, с проржавевшими крыльями. Кирилл машет рукой. Машина останавливается.
Моросит мелкий дождь. Кирилл и Маша стоят на обочине. Позади – окраинные жилые районы, впереди над дорогой проходит линия электропередачи. Кирилл машет рукой КамАЗу-фуре. КамАЗ тормозит.
Кирилл встает на ступеньку, открывает дверь кабины.
– Здравствуйте, не подвезете?
– А куда вам? – спрашивает водитель, усатый мужик под пятьдесят, в серой кепке.
– На Уфу.
– Залазьте.
КамАЗ едет по пустому шоссе.
– А что в Уфе? – спрашивает водитель.
– Ну, Уфа – это первый пункт, – говорит Кирилл. – А вообще – мы к морю.
– К морю? В такое время?
– Ну да. Летом – банально, летом все и так ездят…
– Тоже правильно. Ну, до Уфы вас как раз довезу. Если что – можете поспать на спальном месте. По очереди. Может, и вдвоем поместитесь, конечно… – Мужик хмыкает.
– Полезешь? – спрашивает Кирилл.
Маша кивает, залезает на спальное место.
– Я вообще из Свердловска, – говорит водитель. – И рейсы, в основном, между Москвой и Свердловском. Всякий ширпотреб, в основном. Все у нас, блядь, через Москву. Мы ей – природные богатства, а она нам – всякий ширпотреб. Да и то не свой, а из Европы. Вот дожили, что называется… Хотя оно и при Союзе было так… Вся страна на Москву работала…
Дворники скребут по стеклу, размазывая капли дождя. Кирилл молча смотрит на шоссе.
Утро. Маша сидит рядом с водителем. За окном – поля и голые деревья.
Водитель берет из пачки сигарету. Маша вынимает из кармана свою пачку. Оба закуривают.
– Я одно знаю, – говорит водитель, – если начнется вдруг какая заваруха, я сразу скажу: дайте автомат. И буду их мочить.
– Кого?
– Как – кого? Оппозицию, блядь, эту сраную, кого еще? Все эти, падла, белые ленты, или что там еще у них? Говнюки они, вот что я тебе скажу. Все на американские деньги. Родину, сука, готовы продать за три копейки…
Маша делает затяжку, смотрит вперед через лобовое стекло. Фуру обгоняет белая «Тойота», исчезает за изгибом шоссе.
– Что, неправильно говорю? – спрашивает водитель. – Может, и неправильно. Вам, молодым, виднее. Только я про этих говнюков все знаю… Или вот скажи – это нормально, что человек приезжает к нам из какого-нибудь, блядь, Узбекистана или Таджикистана и хочет жить, как у себя дома, как в своем кишлаке? Я вот читаю в газете: надо сделать правила для мигрантов, чтобы они прочитали и поняли, что здесь и как, что можно делать, а что нельзя. Это все правильно, в основном. Только у меня вопрос: на каком языке этот кодекс составить? На русском? Они ж толком говорить не умеют, не то что читать… Значит, надо на все их языки переводить… А еще в газете читаю: у них там все строго, женщины ходят в платках с ног до головы, а здесь видят девушку в мини-юбке – и все, у них крышу сносит. То есть, получается, если ты приехал из кишлака, то ты здесь имеешь право насиловать девушку за то, что она в мини-юбке? Это ж не оправдание, что у них там все девки в платки завернуты. Решай свои проблемы сам с собой – или ищи такую, которая по согласию. Есть же всякие бляди, они с любым готовы, даже с чуркой…
Кирилл и Маша выходят из магазина на автозаправке. У обоих – пластмассовые стаканы с кофе. Кирилл делает глоток.
– …да, я теперь понимаю, что нужно было выбирать более практичную специальность. Но я была девушка романтичная, любила литературу – классику, в основном… Представляешь – сама пыталась писать стихи…
– А сейчас?
– Сейчас не до этого.
– А что стало с теми стихами?
– Ничего. Валяется где-то дома блокнот. Я их никому не показывала…
– Почему?
– А кому показывать? Маме? Она стихи никогда не любила. Подругам? Они бы только хихикали… А чтобы куда-то там посылать – для этого они были, что ли, слишком сырые… Только не проси меня почитать, я все равно ничего не помню, я их никогда не помнила на память…
– Я и не собирался.
По шоссе не очень плотно движутся машины. На заправку въезжает бензовоз.
– …я вообще преподавателем был в университете, – рассказывает водитель. Ему под шестьдесят, он в поддельной спортивной кофте «адидас», длинные пряди седых волос прилепились к лысине. – Преподавал высшую математику. Тридцать два года… А три года назад вышла одна история, и пришлось вот уйти… – Он делает паузу, глядит на Кирилла и Машу в зеркало заднего вида.