Страница 7 из 82
Смахнув с ресниц снежинки, Оливер перевел взгляд на утес. Глядя на снежные вихри, бившиеся о скалу, он вспомнил, как Фрост крутился в эпицентре снежной воронки.
«Бросай этого снеговика к чертовой бабушке, разворачивайся и беги домой! А этот сможет и сам доползти куда ему надо. На кой я ему сдался?»
Бледно-голубые глаза мрачно смотрели на Оливера.
Он пообещал помочь.
— Хорошо.
Оливер окончательно решился. Разве так уж часто доводится людям встречаться с настоящим волшебством? Он снова двинулся к краю обрыва. И вдруг почувствовал, как зимний человек напрягся и склонил голову набок, точно прислушиваясь.
— Что…
— Тихо! — оборвал его Фрост.
Оливер тоже прислушался. Ветер завывал, почти кричал… Но через секунду стало ясно, что кричит не только ветер, но и нечто иное, скрытое бураном и тьмой.
— Вперед! — рявкнул Фрост. — Надо идти, иначе все пропало!
Это был бред. Сущее безумие. Сквозь вихри снега еще виднелись лампочки рождественских гирлянд, увивавших отцовский дом. Огоньки мира, который Оливер знал с рождения и которому доверял. Вернуться туда мешала не только его тяжелая ноша, но и нечто другое…
Что-то неуловимо изменилось. Он оглянулся. Снег хлестал в лицо. По загривку пробежали мурашки, словно кто-то недобрый стоял за спиной. Казалось, ветер мешает идти, но он понимал: ноги сковывает не ветер, а страх.
— Пожалуйста! — задыхался Фрост.
Наконец Оливер оторвал взгляд от дома, повернулся и побрел вместе с раненым мифом сквозь метель. Край утеса неумолимо приближался, снег летел с него белым водопадом. Еще чуть ближе к краю — и падение неминуемо. Первый же мало-мальски сильный порыв ветра сбросит их обоих.
— Что теперь? — спросил Оливер неестественно напряженным голосом.
— Идем вперед, — ответил Фрост. — К самому краю!
Оливер вдруг вспомнил, как сегодня вечером уже стоял здесь, на утесе, и как притягивала высота, и как хотелось броситься вниз. И происходящее показалось наказанием за тот порыв, словно сама вселенная решила поставить его перед настоящим выбором.
Он отчаянно замотал головой:
— Я не могу.
Но, оглянувшись на Фроста, заметил, что зимний человек смотрит вовсе не на него. Голубые, сочившиеся туманом глаза глядели куда-то поверх его плеча. Миф выглядел смертельно напуганным.
— Сокольничий, — прошептал Фрост.
Слово тут же подхватил и унес ветер, так что Оливер даже не был уверен в том, что расслышал его.
Но, медленно оборачиваясь, он уже знал, кого увидит. Охотника.
По колено в снегу, который намела неестественная метель, стояла огромная темная фигура. Она опровергала все прежние представления Оливера о мире. Восемь футов росту, плечи шириной в четыре фута. Ноги и руки обмотаны полосками кожи, грудь и торс одеты в кованую металлическую кольчугу, сквозь пелену снега казавшуюся оловянно-серой. Тело принадлежало человеку, а голова — хищной птице. Из спины росли мощные крылья, сложенные, чтобы уменьшить сопротивление ветра.
Сокольничий шел прямо на них.
В правой руке он держал длинный тонкий клинок, изогнутый, как ятаган. Лезвие горело огнем.
— Прости, — с болью прошептал Фрост на ухо Оливеру. — Он убьет тебя за то, что ты решил помочь мне.
«Нет. Такого не может быть. Это не на самом деле», — думал Оливер, не в силах оторвать взгляд от Охотника, не дыша, не моргая, не слыша биения собственного сердца.
Зато он слышал скрип снега под кожаными сапогами Охотника и шипение снежных хлопьев на горящем ятагане. Охотник замедлил шаг. Он переводил свой взор с Оливера на Фроста и обратно, словно пытаясь осмыслить появление новой добычи.
— О боже! — прошептал Оливер.
Он подумал о своих родственниках, о Джулианне, о том, что он с ними не попрощался. Ему захотелось увидеть дом, рождественские огоньки, снова оказаться в мамином салоне. Но Сокольничий был таким огромным и ужасным, что заслонил собою весь мир. Раскрыв клюв, он издал такой пронзительный клекот, что Оливер тоже закричал, хлопнув себя по голове свободной рукой.
Его тошнило. Он — добыча. Вот и все.
Он яростно затряс головой.
— Нет!
Стараясь не смотреть на Сокольничего, он попятился к краю утеса, поскальзываясь на свежем снегу. Ветер толкал его ледяными руками. Даже оглушительный стук сердца не мог заглушить рокот волн на скалах внизу. Оливер физически ощущал пустоту, простиравшуюся над океаном всего в нескольких футах за его спиной.
Он схватил зимнего человека за подбородок и повернул лицом к себе. Дико заглянул в глаза.
Снова зловещий крик Сокольничего.
— Сделай хоть что-нибудь!
— Дотащи меня до края!
— Да провались ты! — как безумный, заорал Оливер.
Он был вне себя от ярости.
Туман перестал сочиться из-под ресниц зимнего человека. Голубой лед его глаз съежился до размера сверкающих, острых как бритва алмазов.
— До… тащи… до… края!
С громким криком Сокольничий занес ятаган. Взмахнул огромными крыльями, оторвал ноги от снега и полетел к ним через утес. Клюв был широко раскрыт, и внутри его зева была тьма. На металле кольчуги пылал отблеск от горящего клинка.
Собрав остатки сил, Фрост вскинул в небо правую руку, скрючив пальцы так, словно хотел вырвать кусок из пустоты. Ледяные когти разорвали метель. Когда рука опустилась, в ней был уже не воздух, а лед — могучий клинок, созданный самой бурей. С диким ревом, похожим на жуткое завывание бурана, Фрост замахнулся своим мечом на Сокольничего.
Охотник завис в воздухе, попытался отразить удар пылающим ятаганом. Крылья яростно хлопали под напором ветра. Наткнувшись на ледяной меч, ятаган разбился вдребезги, огонь погас, будто погрузился в воду. Меч ударил по закованной в кольчугу груди Сокольничего, покорежив оловянно-серую кольчугу, и превратился в осколки.
Сокольничий зашатался и рухнул на снег. Но тут же зашевелился, начал вставать. А Фрост опустился на колени.
— Нет! — вскрикнул Оливер, пытаясь поддержать его. Он глянул в голубые, как лед, зрачки, потом на рану. Вода хлестала из нее все сильнее.
Глаза зимнего человека уже закрывались, сочась холодным туманом.
— Нет, — прошептал Оливер.
В панике он повернулся к обрыву, под которым бушевал на скалах океан. До края меньше десяти футов. Уже виднелись белые гребни громадных волн. Коченея от страха, Оливер пошел к пустоте.
Склонив голову, сгорбив плечи, он сражался с ветром, толкавшим его в спину и гнавшим вперед, к неминуемой гибели. Фроста приходилось уже не просто поддерживать, а практически тащить.
Вихри снега кружили у ног, взлетали над пропастью. В двух футах от края обрыва Оливер упал на колени. Фрост всей тяжестью навалился на него. Туман, облачками выливавшийся из глаз зимнего человека, был похож на слезы.
Промерзший насквозь, полный невообразимого ужаса, Оливер обернулся, чтобы бросить последний взгляд на свой дом. За стеной вьюги виднелось лишь слабое мерцание рождественских гирлянд. И тотчас взметнулись голова, плечи, крылья Сокольничего — жуткий исполинский силуэт в самом сердце снежной бури. Его когти не стали менее страшны оттого, что в них теперь не было оружия. Безжалостный охотник открыл клюв и снова издал ужасный вопль.
— Ты должен идти со мной, — слабым голосом прошептал Фрост. Его слова прозвучали словно бы в голове у Оливера. — Иначе погибнешь.
Оливер взглянул на зимнего человека, тихо лежавшего у него на руках, и заметил в глазах-алмазах синее сияние.
— Куда? — прохрипел он, выдавливая вопрос на пределе дыхания. Он знал, каким будет ответ.
Сокольничий с криком летел на них, крылья рассекали буран.
Сделав последнее усилие, Фрост обхватил Оливера за талию и, оттолкнувшись ногами, перебросил его и себя через край обрыва. Они рухнули в пропасть. Оливер закрыл глаза, теплая слеза обожгла щеку.
Падали вместе. Оливер не кричал, не дышал, даже сердце не билось. Он уже не держал зимнего человека — Фрост сам сжимал его все крепче.
Оливер открыл глаза. Скалы стремительно приближались. Пелена метели почти скрывала волны, бившиеся о подножие утеса. Снег падал вместе с ним и Фростом. Они оба стали частью бурана, слились со снежной бурей.