Страница 18 из 27
Понятно, что св. Иоанн Златоуст не утруждался верностью своим словам, а высказывал лишь то, что соответствовало его сиюминутным нуждам. Вот только как нам на основании его противоречивых слов усидеть сразу на двух стульях? Кураеву не пришло в голову ничего умнее, чем прокомментировать:
«Да, можно у Отцов церкви найти советы о преследовании еретиков. Есть у Отцов… и предостережения против этого. Что это значит? То, что православный христианин должен сам выбрать свою позицию».[316]
Но напрасно Кураев прикидывается дурачком: вселенские соборы отнюдь не разрешали «выбрать» одни святоотеческие догматы (противоречащие насилию) и отречься от остальных (обязывающих к насилию). Наоборот, постановили чтобы соблюдалась «вера всех в церкви божией прославившихся мужей», даже самых кровожадных. А кто из человеколюбия избавит себя от необходимости издеваться над еретиками «и не приемлет вышереченных догматов благочестия, и не тако мыслит и проповедует, но покушается идти противу оных: тот да будет анафема»![317]
Разумеется, нормальному человеку не под силу следовать двум взаимнопротиворечивым догматам, но, к счастью, православные христиане нормальными людьми не являются. Развивать двоемыслие и насиловать законы логики христианам не привыкать. Если православные обязаны верить, что 3=1, им вполне под силу пытать и при этом щадить еретика.
Например, с одной стороны Кураев пишет:
«Если… человека понуждают к участию в церковном таинстве… то тем самым именно „ревнители“ сквернят таинство Христа»[318],
а с другой — приводит рассказ св. Киприана Карфагенского, который насильно запихивал причастие в ребёнка, чем вызвал у девочки рвоту. Ну нет у диакона мозгов додумать свои слова до конца и понять, что Киприан, оказывается, осквернил таинство Христа! Поэтому распрощаемся с Кураевым и углубимся в человеконенавистнические лозунги Отцов церкви.
Как мы уже знаем, св. Иоанн Златоуст одобрял изгнание еретиков — к тому же призывал св. Ириней Лионский. Отцам церкви был верен св. Стефан Пермский:
«А кто по стригольнической ереси начнёт священников осужати, не токмо неподобно их послушати, но и от града згоже отогнати их; рече бо писание: „Изверзите злое от себе сами, мал квас всё вмешение квасит“».[319]
Но изгнанием еретикам не отделаться:
«Когда оскорблён бог в его почитании, тогда быть милосердым не безопасно; и даже весьма вредно, — не вовремя разнеживаться в слабодушном, взаимном благорасположении, — сообщает св. Кирилл Александрийский. — Пусть тогда исчезнет закон сочувствия и удалится сила естественной любви и всё, что относится к человеколюбию, чтобы, так сказать, посредством благочестивой жестокости воздано было почитание богу».[320]
И даром что другой отец церкви, Августин, пишет Бонифацию противоположную вещь (будто насилие не отменяет любви, а церковь «persecutes in the spirit of love»[321]) — раз церковь обязала признать и Кирилла, и Августина, то хоть шизофреником стань, а поверь обоим.
Сам Августин признавал, что из обращаемых в истинную веру «many must first be recalled to their Lord by the stripes of temporal scourging, like evil slaves, and in some degree like good-for-nothing fugitives»[322], а уж затем у жертв воцерковления выработается стокгольмский синдром и их вера будет намного сильнее, нежели вера обращённых без насилия.
«В „Письме к Донату“ Гиппонский епископ говорит, что церковь теперь „не только приглашает к добру, но и принуждает к нему“. Это принуждение включает в себя не только душеспасительные беседы, но и телесные истязания. В своей „Апологии гонений“ Августин заявляет, что „лучше раны, нанесённые другом, чем поцелуи врага“. Под „другом“ же Августин понимает следователя-палача. Нельзя сказать, чтобы Августин был полным садистом. Так, он хвалит следователя за то, что тот добился признания „одними розгами, не прибегая ни к растяжению тела на станке, ни к вырыванию крючьями мяса, ни к обжиганию его пламенем“. И всё это во имя любви! Во имя спасения души еретика! Августин говорит следователю-палачу, успокаивая его совесть: „Ты накажешь его (еретика) розгой и спасёшь душу его от преисподней“»[323].
А чтоб читателю спастись от преисподней, ему недостаточно будет удовлетвориться истязанием неверного.
Если наиболее заматерелые еретики «are only living to be a hindrance in the way of the salvation of others»[324], то «what then is the function of brotherly love? Does it, because it fears the shortlived fires of the furnace for a few, therefore abandon all to the eternal fires of hell?»[325]
«Без сомнения, — отвечает Августин, — лучше, чтобы — пусть даже если некоторые погибнут в собственном огне — несравнимо большее большинство было удержано от того губительного раскола» показательным сожжением немногих.[326]
Конечно же, эту неприглядную роль отец церкви отводит государству. Августин обязывает{78} светские власти равняться на библейского царя, при котором всякий, «кто произнесёт хулу на бога Седраха, Мисаха и Авденаго, был изрублен в куски»[328].
Недаром и св. Афанасий призывает к скорому умерщвлению любого, кто хранит у себя сочинения Ария.[329] Вот только Кураев считает себя в праве спорить с Отцами церкви:
«Новоявленные „православные фашисты“, мечтающие о казни своих недругов, всё же плохо знают Отцов. Все защитники казней еретиков ссылаются лишь на ветхозаветные примеры», но «если ты признаёшь авторитет Ветхого завета в вопросе о казни еретиков, то тогда уж следуй еврейскому закону во всём и принимай обрезание… Если мы будем ссылаться на Ветхий завет для оправдания инквизиции — то давайте уж сразу дадим каждому священнику по медведице. Чтобы она убивала всех еретиков, что встретятся на его пути — как это было с Елисеем».[330]
В действительности автор этих слов сам плохо знает Отцов церкви, в частности, Августина, который не ограничивается одними лишь ветхозаветными примерами, а обязывает православных подражать убийствам Христа — о них речь ниже. Да и в Ветхом завете по еретическому вопросу мало что внятно сказано. Медведицей же бог христиан убил не еретиков, а детей, которые назвали пророка Елисея лысым[331], — уж совсем надо быть идиотом, чтобы в Елисее увидеть инквизитора.
Свою позицию Кураев пытается оправдать ссылками на Мф. 5:44 и 10:16; 13:29-30; 5:21-22; 26:52; Лк. 9:54-56; 1Пт. 5:2. Эти ссылки можно низложить контрссылками: соответственно Евр. 12:6 при 1Ин. 2:6, и 1Кор. 16:22; Тит. 3:10 и 2Фес. 3:6, 1Кор. 5:5 и 1Тим. 1:20; Мф. 23:17-19 и вообще Деян. 5:1-11 и 12:23; Лук. 22:36-38 и Мф. 10:34; Мф. 11:20-22, Лк. 10:13-15, Отк. 18:8 при 1Ин. 2:6; Рим. 13:4 и Деян 9:5 при 1Ин. 2:6. Но на самом деле в приводимых Кураевом отрывках нет ни слова об ересях.
Правда в том, что Иисус Христос сам не гнушался насилием для обращения к истинной вере:{79}{80}
316
Кураев А. Миссия и насилие [htm-файл].
317
Шестой вселенский собор, ст. 1.
318
Кураев А. Миссия и насилие [htm-файл].
319
Буганов В.И., Богданов А.П. Бунтари и правдоискатели в Русской православной церкви. — М.: Политиздат, 1991. — 526 с., ил.
320
Кураев А. Миссия и насилие [htm-файл].
321
Augustine Letter 185 to Boniface, chapter 2 [htm-file].
322
Augustine Letter 185 to Boniface, chapter 6 [htm-file].
323
Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. — М.: «Высшая школа», 1991. — 512 с.
324
Augustine Letter 185 to Boniface: 14 [htm-file].
325
Augustine Letter 185 to Boniface: 14 [htm-file].
326
Дешнер К. Криминальная история христианства. Т. 1/ Пер. с нем. В. Хмары. — М.: «Терра», 1996. — 464 с.
328
Дан. 3:96
329
Дешнер К. Криминальная история христианства. Т. 1/ Пер. с нем. В. Хмары. — М.: Терра, 1996. — 464 с.
330
Кураев А. Миссия и насилие [htm-файл].
331
4Цар. 2:23-24.