Страница 3 из 28
Впоследствии рогожу ткали на Ивана Леонтьевича несколько окрестных деревень. Рогожу он отгружал и отвозил на своих и наёмных лошадях на станцию Ветлужская. Продавал спирто-заводчикам, которые занимались выжигом угля и заготовкой мочала.
На рогожах Иван Леонтьевич скопил немалый капитал. В одном доме стало тесно, вырастали сын Арсений и дочь Татьяна. Рядом Иван выстроил другой дом в несколько комнат и кирпичную кладовую. Дом разукрасил всевозможной резьбой. Крыша была покрыта железом.
Между двумя домами стал один общий двор, на котором расположились складские помещения, заполненные мочалами, мукой всевозможных сортов и другими продуктами.
Иван Леонтьевич был плотного телосложения, широк в плечах, носил длинную чёрную бороду, расчёсанную надвое.
Большинство жителей деревни зависели от Ивана Леонтьевича, а поэтому без отдыха, с понедельника до воскресенья, все семьи от мала до велика трудились день и ночь в пыли и сырости. При наступлении темноты работали при тусклом свете семилинейной лампы, а то и с лучиной.
Утром в воскресенье взрослые и ребятишки на санках свозили готовую рогожу к дому хозяина и становились в очередь для сдачи. Приёмку производил сам хозяин. В длинной узкой записной книжке записывал приход, тем самым открывая лицевой счёт. После этой процедуры взрослые приходили в склад и отбирали лубья мочала. Старались выбрать посуше, попрямее на следующую неделю. Снова становились в очередь для взвешивания, и снова открывался лицевой счёт и записывался его расход. Ребятишки развозили мочало по домам, а отцы или матери оставались для расчёта. Денежного расчёта не было. В основном за работу платили продуктами: мукой, крупой, чаем, сахаром, солью, а также керосином и даже мануфактурой. Это всё было на хозяйских складах.
Помещик Ухтомский был человеком не только грамотным, образованным, но и интересовался политикой. Выписывал всевозможные газеты, журналы, читал и запрещённую литературу. Напуганный революцией 1905 года и приближением империалистической войны, он решил избавиться от имения и уехать за границу. Но кому его продать? Окрестные помещики Лыков, Собакин, Львов, Колычев, занимая высокие государственные и военные должности, редко навещали или совсем не посещали удаленные от центра свои поместья. Там, в столице, они не хуже Ухтомского понимали ситуацию, которая назревала в стране. Другие помещики: Дуров, Грамотин, Засекин скверно вели хозяйство и еле сводили концы с концами. Его выбор пал на разбогатевшего Ивана Корепина. Он пригласил Корепина к себе в имение, показал ему свое хозяйство и предложил купить в собственность.
Иван Леонтьевич от неожиданности растерялся. Он всю свою жизнь смотрел на дом Ухтомского, как на храм, на несбыточную мечту, и вдруг он, Иван Леонтьевич Корепин, войдет в этот дом и станет здесь хозяином. И не только в доме, но и во всей округе, в полях, на реке, в лесу.
Всё поместье, движимое и недвижимое имущество Ухтомский продал Корепину. За проданное имущество получил огромную сумму денег.
После оформления сделки Ухтомский предупредил Ивана Леонтьевича: «Если сумеешь в ближайшие годы выработать оставшийся лес и продать то, что осталось заготовленным на берегу, – счастье твоё, не сумеешь – прогоришь. Время идёт к худому, неизбежна революция».
Он уложил в чемоданы, баулы и саквояжи ценные вещи и необходимую одежду, погрузил жену и детей на две подводы и отправился на пристань в село Воскресенское, оттуда на пароходе ушел вниз по реке Ветлуге на Волжскую пристань Козьмодемьянск. Дальше след его затерялся.
Отец Василия Терентий родился в 1874 году. Грамоты он не знал. Все детство и юность он работал с отцом и братьями на рогожах и на реке. Будучи в солдатах, научился кое-как читать и писать. После службы в двадцатипятилетнем возрасте женился на молоденькой бедной девушке, звали ее Пелагея, все ее приданое было только то, что одето на себе, а у него вещевой мешок да солдатское обмундирование.
Жену Терентий привел в отцовский дом. Стали они жить вместе с братьями: Андреем, Петром и Сергеем. Трое были женатые, а Петр был от роду хромой, так и остался он не женатым на всю жизнь. Позже он стал жить вместе с братом Сергеем.
Изба была небольшая, низкая. Окна были почти до самой земли, крыша покрыта соломой. Хозяйство состояло из одной коровы, больше никакой животины не было.
Решили молодые идти в батраки к Корепину. Год они проработали вместе. Потом родился сын Яков, пришлось Пелагее уйти опять в семью. Старший брат Андрей отделился, приобрел маленькую избушку. Отштукатурил ее изнутри и снаружи глиной. Так в ней и жил со своей семьей, потом постепенно стали строить другую избу.
Терентий тоже задумался, как бы им приобрести свою избу и на какие средства, средств-то нет. Пелагея три года со слезами жила в семье деверя, у которого уже было двое детей. Семья Андрея стала увеличиваться. Их стало пять человек, и у Пелагеи родился второй ребёнок. В избе стало тесно.
Хозяин, Иван Леонтьевич, посочувствовал плохому положению своего работника, как-то позвал его к себе в дом и стал говорить ему:
– Знашь что, Тереха, пора табе обзаводиться своей хатой, у табе начинает копиться семья. Нонче же подыскивай подходящую избёнку, помогу деньгами. Перевезём, а поставить подсобят братья.
– Нне-эт, не хочу, Иван Леонтьевич, залазить в кабалу.
– Погодь, жив будешь, отбатрачишь. Пошто вам ютиться в курене всем кагалом.
Воспротивился Терентий поначалу, но делать было нечего, и согласился. Строиться стал на одной усадьбе с братом. К осени построили небольшую избёнку в три окна. Огорода возле избы не было. Где-то в конце дворика, на гумнах, прокопали несколько грядок. Навозу не было, удобрять землю было нечем, оттого и не росло там ничего.
Семья Терентия копилась. К 1910 году в ней стало пятеро детей. Родилась сестра Ольга. В семье подросли старшие дети – дополнительные работники. Одному было десять лет, второму семь.
В школу детей не отправляли, потому что нужно было работать, добывать пропитание семье. Старшим братьям Якову, Борису и сестре Анюше так и не пришлось учиться в школе.
Работали они на рогожах день и ночь, а расчёта с хозяином не знали. Всё время были в долгу. Коровы не имели. К 1914 г. в семье стало четыре дополнительных работника. Васе исполнилось шесть лет, и его тоже стали приучать к рогожам. К этому времени родилась сестра Ираида.
Пастухи прогнали стадо по деревне, но Замысловым некого было встречать, корову они еще не завели. Пелагея со старшими детьми путала рогожи. Над деревней нависла черная туча и, кажется, ждала, когда крестьяне спрячутся в дома. Стало темно, хотя солнце еще не закатилось. Терентий с тревогой поглядывал на небо и прибавлял шаг. Но дождь настиг его перед самым домом. Поднявшись на крыльцо, Терентий снял рубаху и удивился, что за такое короткое время успел промокнуть до нитки. Из дома выскочила Пелагея:
– Дождя не бачил, что ли? Заходь в хату, – раздраженно произнесла она.
В сенях Терентий надел сухую рубаху, сменил штаны и вошел в избу. Посреди избы на столе тускло горела керосиновая лампа. Кучи разлохмаченной рогожи лежали на полу, младшие детки ползали с веселым смехом здесь же, мешая старшим плести крапивные кули. Терентий посмотрел на жену. Она с несчастным видом сидела на лавке, занимаясь своей работой. Спина ее согнулась и ссутулилась от бесконечной работы. И оттого она, наверное, выглядела еще более несчастной. Почему-то Терентию стало жалко ее и своих детей. Целыми днями они работают от зари и до темна, а для чего? Только лишь с одной целью, чтобы как-нибудь прокормиться семье. И то хлеба вволю не ели, молока не пили. Неужели они не достойны лучшей доли? Он сел на лавку:
– Сынок. Подь сюда.
Прибежал Вася, уселся отцу на колени:
– Вот вишь, сынок, как мы живем. Все работае и работае. Хочешь лучшей жизни?
– Дюже хочу!
– Тогда надо учиться. Табе уже скоро семь будет. Старшие твои не смогли грамоте учиться, а ты сбирайся в школу. Учиться табе надо за троих, да и за сабе еще. Но знай, будешь лодырничать, пороть табе буду от всей души. Будешь учиться?