Страница 13 из 28
– Это бабка Аксинья, больше некому, – тихо проговорила мать.
Было слышно, как подслеповатая шарит руками по двери, потом раздался осторожный стук в дверь. Вошла бабка Аксинья, перекрестилась, покосилась на лавку, но не прошла.
Она стала возле порога и не решалась спросить, зачем пришла, внимательно стала слушать Васю.
– Проходь, садись, – указала ей мать на скамью.
Она прошла и села на край скамейки. Потом вдруг подняла глаза, проницательным взглядом посмотрела на Васю и с дрожью в голосе спросила:
– Что же такое у нас делается?
– Где у нас? – насторожился Вася.
– В Россее матушке. Вот и Батюшка говорит, что светопреставление близко.
– Как светопреставление? – всплеснула руками мать.
– А вот, всесветная война сначала, а потом антихрист и светопреставление.
Видя, что ее внимательно слушают, она продолжала:
– Раньше все было тихо и мирно, а случилась война, и все перевернулось. Уж на што я темная баба, и то до третьих петухов не сплю, все думаю. Смута назревает на Руси. Что творится? Ничего не понимаю.
– Эх, лучше бы не было энтих самых газет, – отчаянно махнула рукой мать, – головы дурманят людям.
Бабка Аксинья встрепенулась, с трудом поднялась со скамьи и, смущенно улыбаясь, обратилась к матери:
– Пусть твой Терентий завтра с моим Николкой на базар в Воскресенское съездит, пособит ему яблоки продать.
Услышав это, Вася вздрогнул, и у него сразу зачесалась спина и ниже, как будто кто крапивой ужалил.
О готовящейся революции в деревне знали только по письмам солдат и от тех, кто приходил домой раненый. Этим разговорам верили и не верили. Газеты в деревню приходили редко, да и то их получали только богатые и читали только для себя, а что готовилась буржуазно-демократическая революция, то богатеям это было только на руку, что у власти будут стоять они же – богатеи.
Семья Замысловых по-прежнему занималась рогожей. Семья становилась всё больше и больше. Детей стало шестеро. Трое стали взрослыми. Изба стала тесная, отца вновь и вновь заставляло думать, как выбраться из этой халупы, как построить новую просторную избу. Решили продать корову и купить сруб. В постройке нового дома опять не обошлось без Ивана Леонтьевича.
Дворину на этот раз им дали в поле; за деревней строилась новая улица, и их новый строящийся дом в поле стал пятым по счёту. Строиться начали с осени 1916 года, нанимали со стороны плотников. Много помогал дедушка Иванко.
Жить в новую избу перешли – ни крыши, ни сеней не было. Изба была просторная, светлая, в пять нормальных окон. Сразу же взялись за рогожи, потому что нужно было кормиться, и нужно было достраивать дом. Когда освободилась старая изба, стали перевозить её к новому дому, пристраивали сени, но в первую очередь нужно было покрыть крышу. Целый год строились, но все же построили дом как у людей. Конечно, у соседей дома были лучше, по две избы, крытые «по-шатровому», с резными наличниками, а у Замысловых наличников ещё не было, но крыша крыта была не соломой, а тёсом.
Зима 1917 года была малоснежная, тёплая, предвещала быть ранней весне с заморозками, которые последнюю влагу из земли выморозят, а это отразится на урожае. Хорошо, если вовремя будут дожди, то можно будет ожидать, хоть и небольшого, но урожая. А если будет засуха, то не только урожая не будет, но и трава вся выгорит, а это значит – неминуемый голод.
Наступил февраль. Запахло морозом. По ночам, а иногда и днём бушевала метель. Галки, вороны, сороки, голуби и воробьи – обитатели деревень – улетали в леса поблизости к деревне, чтобы при хорошей погоде вернуться в поисках пищи. Воробьи и голуби забирались под застрёхи, наличники, прячась от холода, и смотрели на дорогу. Увидят едущую по дороге подводу или растерянный свежий помёт, тут же вылетают из своих укрытий на дорогу и выбирают съедобную пищу.
Придя в школу по заснеженной дороге, ученики по очереди обметали полынным веником заснеженную обувь. Вася, помолясь перед иконой, что висела над классными дверями, положил сумку в парту, подошел к печке и стал отогревать озябшие руки и щёки. Рядом вставали другие ученики. Отогревшись, кто садился за парту в ожидании звонка, кто выбегал в прихожую, затевая игру в «кошки-мышки». Зазвенел звонок. Все уселись за парты в ожидании учительницы. Зная, какой будет урок, выложили на парту учебники, тетради. Дежурный расставил по партам чернильницы. Зашла учительница, поздоровалась как всегда. Дежурный прочитал утреннюю молитву. Учительница стояла возле стола и минуту ничего не говорила, а задумавшись, смотрела в простенок задней стенки, на котором под самым потолком висел в позолоченной большой раме погрудный царский портрет. Царь был нарисован в военном мундире защитного цвета с эполетами на плечах, на груди по обеим сторонам висели галуны с кистями, он без головного убора, волосы зачёсаны на одну сторону. У царя небольшая круглая бородка, но зато длинные усы, немного закрученные кверху. Так выглядел на портрете царь. Учительница постояла немного и сказала:
– Ребята! В нашей стране свершилась буржуазно-демократическая революция. Царь Николай, который правил страной, отрёкся от престола. Власть взяла буржуазия. Создано временное правительство во главе с Керенским.
– Новая власть, – спросил Вася, – что-либо хорошего для нас даст?
– К власти пришли помещики, фабриканты, заводчики и деревенские богатеи. Большевики и бедные не хотят, чтобы у власти были богатые. Они хотят, чтобы страной управлял сам народ, и готовят другую революцию – пролетарскую, а новое правительство хотят прогнать. Руководителей новой власти нужно выбрать из крестьян, середняков, бедняков и рабочих с фабрик и заводов.
Слушая учительницу, Вася сидел и думал, что у них и после этой революции не будет ни коровы, ни коня, и всё время ему, да и не только ему, но и другим ребятишкам ходить в школу в лаптях. Уроки в этот день проходили как-то дольше обычного. Играми не занимались. Каждый думал: как бы скорее уйти домой и передать новость, сообщённую учительницей. После занятий ученики попытались убежать домой без молитвы, но учительница задержала и сказала:
– Молитвы никто не отменял. Закон Божий будем изучать и в дальнейшем.
Все встали за парты. Дежурный встал возле стола, начал читать молитву. Шапки и сумки были в руках, а кто-то уже успел одеться. Молитва окончилась. Захлопали партами, побежали в прихожую. У вешалок суматоха. Каждый хотел одеться быстрее. Сняв с вешалки пиджачки, на ходу одевались и бежали на улицу. Придя домой, не успев закрыть дверь, Вася с порога громко сказал:
– Царя сбросили! В Петрограде революция!
– Ты сперва разденься да растолмачь толком, с чего ты взял? – удивился отец.
– Учительница нам об этом рассказала. В газете напечатано. Она сказала, что теперь не царь будет править, а буржуи. Она говорила про большевиков, про Советы.
На другой день утром, когда ученики пришли в школу, портрет царя продолжал висеть на стене, а все-то думали, что его сняли. Зачем он нужен теперь, если отказался от власти?! В первую же перемену начали стрельбу по «мишени». Вертели из бумаги большие папиросы, мочили слюной и бросали в портрет. Каждый выбирал себе определённую точку. Кто метил в глаз, кто – в нос, кто – в лоб. Уже за первую перемену весь портрет был испохаблен. Некоторые папиросы прилепились к полотну. Портрет не давал ученикам покоя. Особенно старались Ленька Кирилов и Сергей Митров.
На другой день принесли рогатки и расстреливали по-настоящему. Но из рогатки стрелять было опасно, можно угодить в окно. И только на третий день учительница распорядилась, чтобы сторожиха сняла портрет. Сторожиха спрятала портрет в дровянике, но Мишка Косарев нашел его и повесил на ворота, и кто как хотел, так и издевался над ним. Тут уже не только стреляли из рогаток, но приносили луки со стрелами, и портрет превратился в тряпку, которую вечером сторожиха сунула в печку и сожгла!
Так окончил своё существование царский портрет Николая II, провисевший долгие годы на стене школы.