Искатели необычайных автографов

- Мате! - встревоженно позвал он, сразу почувствовав себя беззащитным и затерянным. - Мате, где вы?

Ноги у него подкашивались, он готов был заплакать от нестерпимого одиночества, как вдруг - о радость! - откуда-то снизу послышался глухой голос:

- Я здесь!

- Где это - здесь?

- В яме. Я провалился.

- В прямом смысле слова?! - ахнул Фило, заглядывая в темное отверстие, зияющее посреди тупичка, куда они невзначай забрели.

-Уж конечно не в переносном, - отозвался Мате. - Я ведь не играю шекспировского шута.

Фило в отчаянии заломил руки. Он еще шутит!

- Какие там шутки! - вспылил Мате. - Человек провалился в глубокое средневековье, к тому же кто-то дергает его за штанину, а вы... Чем глупости болтать, помогли бы мне лучше выбраться отсюда.

- Сейчас, сейчас, - засуетился Фило, неловко топчась на краю ямы. Дайте-ка руку! Так... Теперь подтянитесь. Еще немножко... Ай! Что вы делаете? Зачем вы втащили меня в эту дыру?

- Спросите у меня что-нибудь полегче, - покаянно пробормотал Мате, помогая товарищу подняться после падения.

- Проклятая полнота! - причитал Фило. - Если уж я не смог вытащить из ямы вас, так представляете себе, кто же вытянет из ямы меня?! Ничего не поделаешь, придется нам с вами немедленно сесть на диету.

- На что сесть? - не расслышал Мате.

- На диету. В восемь часов утра - стакан сырой воды. В десять - тертое яблоко. В двенадцать - немного сырой капусты и так далее и тому подобное. Ничего мучного. Ничего жирного. Ничего сладкого. Иначе торчать нам здесь до тех пор, пока не явится какой-нибудь чемпион по поднятию тяжестей.

- Ой! Ой-ой-ой! - вскрикнул Мате.

- В чем дело? - спросил Фило. - Вам не нравится моя диета? Могу предложить другую. В восемь утра - чашка чая без сахара. В десять - сырое яйцо...

- Да отвяжитесь вы со своей диетой! Кто-то пребольно ущипнул меня за ногу.

- Ox!-в свою очередь вскрикнул Фило. - И меня тоже.

- Безобразие! - негодовал Мате. - И какой дурак выкопал эту яму? Ну, попадись он мне только - уж я ему покажу!

- Боюсь, что этот дурак - я, - донеслось сверху, и в яму заглянула чья-то голова в широкополой войлочной шляпе. Потом голова исчезла, и вместо нее появилась лестница.

Мате так ей обрадовался, что, выбравшись на свет Божий, сразу же забыл о своей угрозе.

- Клянусь решетом Эратосфена, вы добрый человек, - сказал он, горячо пожимая руку мужчине лет пятидесяти, плотному, несколько медлительному, в холщовой, до колен складчатой блузе, делавшей его похожим на садовника.

- Что вы! - сконфузился тот. - Я всего-навсего сын доброго человека. Меня так и зовут. Сын Добряка.

- Оригинальное имя. - Мате неловко кашлянул. - А я вот назвал вас... в общем, не слишком-то вежливо.

- Полноте, - спокойно возразил Сын Добряка. - Я не в обиде. Иногда я и сам себя так называю...

"А он, оказывается, с причудами! - подумал Фило, исподволь вглядываясь в лицо незнакомца. - Какие, однако, интересные у него глаза! Близко посаженные, пристальные и в то же время рассеянные. Глаза человека, поглощенного своими мыслями..."

- Добрейший Сын Добряка, - сказал он, - не объясните ли, для чего вам понадобилась эта яма?

- Яма? - переспросил тот, словно просыпаясь. - Ах, яма... Я вырыл ее для кроликов.

Мате засмеялся. Так вот кто обглодал его джинсы!

Сын Добряка окинул Мате своим пристально-рассеянным взглядом, как бы желая выяснить, что именно тот называет джинсами, и тут только заметил следы мела на непривычной для него одежде. Он сочувственно улыбнулся: синьоры, конечно, с карнавала! В таком случае, не пожелают ли они зайти к нему, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок?

Синьоры, разумеется, пожелали и без лишних слов последовали за своим гостеприимным спасителем.

Вдруг под ноги Мате подвернулось что-то мягкое. Одновременно раздался отчаянный визг, и долговязый математик отскочил как ужаленный.

- Не беспокойтесь, - сказал хозяин, - это всего-навсего кролик.

- Опять кролик? - опешил Мате. - Разводите вы их, что ли?

Сын Добряка помолчал, точно сам еще не выяснил, разводит он кроликов или не разводит.

- Ну нет, - сказал он наконец, неуверенно усмехнувшись, - по-моему, они сами развелись. Года два назад нам подарили пару кроликов. Дети мои не захотели с ними расставаться и... В общем, сами видите, что из этого получилось.

- Ясно, - кивнул Мате. - Говорят, кролики разводятся очень быстро.

Тут снова раздался визг. На этот раз на кролика наткнулся Фило.

- Странная порода, - проворчал он, - кролики-самоубийцы. Так и кидаются под ноги!

- Просто они не научились еще бояться людей, - возразил Сын Добряка. Наверное, потому, что у меня их никто не обижает.

- Вы что-нибудь понимаете? - шепотом спросил Мате у Фило.

- Только то, что мы уже находимся в его владениях и, значит, отдых не за горами.

Фило не ошибся. Сын Добряка подвел их к небольшому, приветливому на вид дому и, распахнув дверь, пригласил внутрь.

НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ

Их отвели в небольшую комнату с голыми, чисто выбеленными стенами, высоко прорезанным окошком и каменным полом. Здесь, по очереди поливая друг друга водой из кувшина, они смыли с себя следы карнавальной переделки и кое-как привели в порядок свою одежду.

После этого, освеженные и преисполненные любопытства, они очутились в другом, на сей раз довольно обширном помещении, где по стенам тянулись массивные резные полки, сплошь уставленные великолепными художественными изделиями.

У Фило глаза разбежались. Чего здесь только нет! Чеканные медные блюда, сплошь испещренные восточными письменами и замысловатыми рисунками, длинногорлые серебряные кунганы31, бронзовые и мраморные светильники, статуэтки из терракоты и слоновой кости... О, да тут редкости со всех концов света! Вот эта собака из черного камня - конечно же, египетский бог Анубис...

- Я и в самом деле привез ее из Египта, - подтвердил хозяин, польщенный вниманием к его коллекции. - А эту вазу - из Греции.

Фило с видом знатока осмотрел красноватый сосуд, опоясанный черным орнаментом. До чего красив! А тот кувшин, очевидно, из Сирии... Стало быть, Сын Добряка и в Сирии бывал?

- Приходилось, - односложно отвечал тот.

- Я вижу, легче назвать страну, где вы не были, нежели перечислить те, в которых вы были, - любезно заметил Фило, тщетно гадая, кем же может быть этот застенчивый увалень, в доме которого собраны такие удивительные вещи.