Страница 32 из 111
- Эй, ты, замолчи, - вспылил кто-то из враждебной партии, - не то заткну тебе глотку здесь, на месте.
- Потерпи, Андреа, - остановил его другой. - Заткнешь ему глотку там, у стены.
И, воинственно потрясая шпагами, компания удалилась.
Мате утер рукавом влажный лоб. Жутко! И откуда столько ненависти?
- "Ужасный век, ужасные сердца", - процитировал Фило и тут же пояснил: - Пушкин, "Скупой рыцарь".
НА СОБОРНОЙ ПЛОЩАДИ
Они пошли дальше и скоро очутились на большой площади.
- А, наконец-то! Знаменитая Соборная площадь! - торжественно провозгласил Фило. - Тут сосредоточены здания, составляющие гордость пизанцев.
Мате скептически хмыкнул. Нашли чем гордиться! Один-единственный собор...
- Добавьте, единственный в своем роде, - поддел его Фило. - Настоящая романская базилика25. Ее воздвигли в честь победы пизанцев над сарацинами при Палермо. Конечно, где-нибудь в семнадцатом веке, когда здание восстановят после пожара, оно станет куда привлекательнее. Его украсят мозаики и фрески лучших итальянских художников, массивные бронзовые двери, покрытые искусным рельефным орнаментом...
Но меня, по правде говоря, больше интересуют архитектурные памятники в первозданном виде.
- Что значит - в первозданном? Надеюсь, не в строительных лесах?
- Ничего не имею против. - Фило указал на забранную лесами постройку. - Вот это, например, будущий баптистерий, иначе говоря - крестильня. Разве не интересно смотреть на нее сейчас, когда она еще не закончена, и думать о том, что лет через пятьдесят здесь возникнет беломраморный трехъярусный храм с грушевидным куполом, великолепными порталами и замечательной мраморной кафедрой?
- Не знаю, не знаю, - с сомнением пробормотал Мате. - Мое воображение устроено по-другому. Оно отыскивает закономерности в заданном ряду чисел. Ему ничего не стоит подметить в хаосе линий и поверхностей такие взаимосвязи, которые остаются скрытыми для неопытного глаза. Но что оно может провидеть в таком, с позволения сказать, обрубке, как этот?
Длинный палец Мате уперся в другое, окруженное лесами, здание, находившееся справа от собора.
- Держу пари, что вы сейчас же возьмете свои слова обратно, загадочно произнес Фило.
- Не советую, проиграете.
- А если я скажу, что перед вами всемирно известная падающая пизанская башня?
- Возможно ли! - закричал Мате. - Так это она! Наклонная колокольня, кампанилла! Начата в 1174 году архитекторами Бонанном и Вильгельмом из Инсбрука, закончена в 1350-м, имеет 8 ярусов, высота 54,5 метра, в результате осевшего грунта дала отклонение от вертикали на 4,3 метра, которое, несмотря на искусственные укрепления, продолжает неуклонно увеличиваться... Уф!
- Как это на вас похоже, - упрекнул его Фило, - ничего не знать о баптистерии и все - о пизанской башне!
- Так уж я устроен...
- Да, да, запоминаете только то, что вам интересно. Но чем пленила вас пизанская башня?
- Странный вы человек! Здание падает более семисот лет и все никак не упадет... Разве тут не над чем подумать? Кроме того, с пизанской башней связано интереснейшее открытие Галилея...
- Не иначе как Галилей стоял на вершине колокольня, у него закружилась голова, и он воскликнул: "А все-таки она вертится!" - сострил Фило.
Мате презрительно улыбнулся. Вот она, сила предубеждения! Люди, черпающие сведения о науке из исторических анекдотов, видят единственную заслугу Галилея в том, что он подтвердил правильность учения Коперника. Но вряд ли это удалось бы ему, не будь его научные интересы так бесконечно многообразны! Пытливый ум Галилея стремится постичь и тайну приливов и отливов, и законы полета снарядов, и секреты прочности разного рода сооружений... Да, да, Галилей - один из родоначальников учения о прочности, именуемого у нас сопротивлением материалов. Он же заложил фундамент науки о движении - механики...
- И все это - на пизанской башне? - продолжал иронизировать Фило.
- Не паясничайте, - приструнил его Мате. - С пизанской башней связан открытый Галилеем закон свободного падения тел. Надо вам знать, что Галилей внимательно изучал поведение падающих предметов и установил, что, по мере приближения к земле, скорость их падения равномерно возрастает. Затем ему, естественно, захотелось выяснить, как изменяется ускорение в зависимости от веса падающего тела. Легенда гласит, что для этого он якобы поднялся на пизанскую башню и стал бросать оттуда предметы разного веса. И тут он заметил, что все сброшенные им предметы достигают земли за одно и то же время, независимо от тяжести. Стало быть, решил Галилей, все они падают на землю с одинаковым и притом постоянным ускорением...
- 9,81 метра на секунду квадрат, - отчеканил Фило. - Это и я знаю!
Мате одобрительно на него покосился. Слава Аллаху, кое-что из школьного курса Фило все-таки вынес! Тот иронически хмыкнул.
- Вынес, да не понял. По-вашему, если я одновременно брошу с одной и той же высоты листок из блокнота и рюкзак, то земли они достигнут вместе?
- Всенепременно, но... только в том случае, если будут падать в безвоздушном пространстве. В обычных условиях падающему телу оказывает сопротивление воздух. И сопротивление его тем больше, чем больше поверхность тела. Плотно скомканный листок бумаги будет падать быстрее, чем несмятый. Но тот же скомканный листок и гиря упадут почти одновременно, потому что разность сопротивлений воздуха в этом случае очень невелика.
- Удивительно, - задумчиво произнес Фило, - вот вы говорите, и я все понимаю. Отчего же не понимал раньше? Я думаю, тут дело тоже в сопротивлении. Только не воздуха, а лени. Вернее, сопротивлени... Послушайте, - спросил он вдруг весьма непоследовательно, - а стихов Галилей, случайно, не писал?
- Дудки, - отрезал Мате, - с некоторых пор я на такие вопросы без справочника не отвечаю!
Он пошуровал в рюкзаке, достал очередной фолиант и передал его Фило. Тот моментально нашел главу о Галилее и стал ее жадно просматривать.
- Э, Мате, - внезапно сказал он, - оказывается, открытия Галилея связаны не только с пизанской башней, но и с пизанским собором. Это уж вам забывать не к лицу!
- Да, да, - виновато засуетился тот, - припоминаю. Именно здесь, девятнадцати лет от роду, наблюдая за тем, как раскачивается соборная люстра, Галилей открыл закон качания маятника. Он установил, что время, за которое маятник совершает один размах, зависит только от длины маятника и от ускорения силы тяжести, но никак не от угла отклонения от вертикали.