Страница 93 из 95
Один за другим они столпились вокруг него, плача и смеясь от радости, Высшие Фэ и фэйри Весеннего Двора падали на колени, обнимали и расцеловывали Тамлина, благодаря его — благодаря меня. Я держалась несколько позади и только кивала, потому что у меня не было слов в ответ на их признательности, признательности за то, что я убила фэйри ради их спасения.
Затем в шумном тронном зале была встреча — быстрое, напряжённое собрание, в ходе которого Высшие Лорды, с которыми Тамлин был в союзе, обсуждали следующие действия; затем встреча с Люсьеном и несколькими Высшими Фэ из Весеннего Двора, представившимися патрульными Тамлина. Но каждое слово, каждый вздох были слишком громкими, все запахи чересчур сильными, свет невозможно ярким. Замереть на месте было гораздо легче, чем двигаться, чем привыкать к странному, сильному телу, теперь принадлежащему мне. Я не могла даже дотронуться до собственных волос, не почувствовав диссонанса лёгких изменений в пальцах.
Всё больше и больше, до тех пор, пока каждое обновлённое и обострённое ощущение не стали вызывать раздражение и тупую боль, тогда, наконец, Тамлин заметил мои потускневшие глаза, моё молчание, и взял меня за руку. Он вёл меня лабиринтом туннелей и коридоров, пока в дальнем крыле двора мы не нашли тихую спальню.
— Фейра, — позвал Тамлин, отвлёкшись от осмотра моей голой ноги. Я так привыкла к его маске, что глядя на него меня каждый раз удивляло его прекрасное лицо.
Это — за это я убила тех фэйри. Их смерть не были напрасными, и всё же… Когда я очнулась, на мне не было их крови — как если бы превращение в бессмертную и то, что я выжила, давало мне право смыть с себя их кровь.
— Что? — мой голос был… тихим. Пустым. Я должна попытаться — попытаться казаться более радостной — для него, за то, что только произошло, но…
Он послал мне полуулыбку. Был бы он человеком, ему было бы за двадцать пять. Но он не человек… как и я.
Я не уверена, есть ли счастье в этой мысли.
Это было одно из моих самых маленьких беспокойств. Я должна умолять его о прощении, умолять о прощении семьи и друзей тех фэйри. Я должна быть на коленях, рыдать от стыда за всё, что я натворила…
— Фейра, — снова позвал он, опустив мою ногу, чтобы встать между моих колен. Он провел по моей щеке костяшками пальцев. — Смогу ли я хоть когда-нибудь отблагодарить тебя за то, что ты сделала?
— Тебе не нужно, — сказала я. Покончим с этим — пусть тьма, сырая клетка исчезнут, а лицо Амаранты навсегда сотрется из моей памяти. И пусть те двое убитых фэйри — и пусть их лица никогда не поблекнут для меня. Если когда-нибудь я снова смогу рисовать, я никогда не смогу видеть ни свет, ни цвета, а только их лица.
Тамлин обнял ладонями моё лицо, приблизился, но затем отпустил меня и схватил за левую руку — мою татуированную руку. Он сдвинул брови, изучая отметку.
— Фейра…
— Я не хочу об этом говорить, — пробормотала я. Сделка с Рисандом — ещё одно моё мелкое беспокойство в сравнении с пятном на моей душе, с дырой в ней. Но я не сомневалась, что в ближайшее время снова увижу Риса.
Пальцы Тамлина проследили линии моей татуировки.
— Мы разберёмся с этим, — прошептал он, и его рука проследовала вверх и остановилась на моём плече. Он открыл рот и я знала, что он собирается сказать — какую тему он хочет затронуть.
Я не могла об этом говорить, о них — не сейчас. И потому я выдохнула:
— Позже, — и обхватила его ноги своими, притягивая ближе. Я положила руки ему на грудь, чувствуя как бьётся сердце. Это — сейчас мне нужно именно это. Это не очистит меня от того, что я сделала, но… Мне нужна его близость, мне необходимо чувствовать его запах и вкус, напомнить себе, что он реален — что это реально.
— Позже, — эхом отозвался он и наклонился, чтобы поцеловать меня.
Нежность и осторожность — ничего общего с дикими, жесткими поцелуями в коридоре за тронным залом. Он снова провёл своими губами по моим. Я не хотела извинений, не хотела сочувствия или сюсюканий. Я схватила его за тунику, притягивая ближе, и открыла рот.
Он издал низкий рык и этот звук вызвал во мне пожар, пронесшийся сквозь меня, объединяя и обжигая. Я позволила пламени пронестись сквозь дыру в моей груди, в моей душе. Пусть оно пронесётся сквозь волны черноты, приближающиеся ко мне, пусть оно поглотит призрачную кровь, которую я всё ещё могу ощущать на своих руках. Я отдала себя этому пламени, ему, когда его руки блуждали по мне и расстегивали одежду.
Я отстранилась, прервав поцелуй, чтобы посмотреть ему в лицо. Его глаза были яркими — голодными — но его руки прекратили исследовать моё тело и остались на бедрах. Он ждал с неподвижностью хищника и наблюдал за тем, как я прослеживаю контуры его лица, как я целую каждое место, к которому прикасаюсь.
Единственным звуком было его неровное дыхание — а его руки вскоре начали бродить по моей спине и бокам, лаская, дразня и обнажая для него. Когда мои пальцы касались его рта, он укусил один, втянув его в рот. Было не больно, но укуса было достаточно, чтобы я снова встретилась с ним взглядом. Чтобы я поняла, что ему надоело ждать — как и мне.
Он уложил меня на кровать, шепча моё имя мне в шею, на ухо, кончикам моих пальцев. Я требовала у него быстрее, сильнее. Его губы изучали изгиб моей груди, внутренней стороны бедра.
Поцелуй за каждый день, что мы провели порознь, поцелуй за каждую рану и страх, поцелуй за чернила, отпечатавшиеся на моей коже, и за все те дни, что мы проведём вместе после этого. Дни, которых я, возможно, больше не заслуживала. Но я снова отдала себя этому пламени, бросилась в него и позволила себе сгореть.
***
Какая-то нить глубоко внутри меня выдернула меня из сна.
Я оставила Тамлина спящим в постели, его тело отяжелело от истощения. Через несколько часов мы уйдём из Подгорья и вернёмся домой, и я не хотела будить его раньше, чем это необходимо. Я молилась, чтобы хотя бы однажды я снова смогла спать так же умиротворённо.
Я знала, кто позвал меня, ещё до того как открыла дверь в коридор и вышла, спотыкаясь и балансируя на каждом шагу, приспосабливаясь к своему новому телу, его балансу и ритмам. Медленно и осторожно я поднималась вверх по узкой лестнице, всё выше и выше, пока, к моему потрясению, на лестницу не пролился луч солнечного света и я не оказалась на небольшом балконе, выступающем из горного склона.
Я зашипела от яркости света, прикрывая глаза. Я думала, что сейчас середина ночи — во тьме горы я полностью потеряла чувство времени.
Рисанд тихо рассмеялся, я смутно различила его у каменных перил.
— Я забыл, что для тебя прошло достаточно долгое время.
Свет обжигал глаза и я молчала до тех пор, пока не смогла смотреть без простреливающей боли в голове. Меня встретила земля фиолетовых гор в снежных шапках, но порода этой горы была коричневой и лишенной растительности — на ней не было ни одной травинки, ни одной зацепившейся корки льда.
Наконец, я посмотрела на него. Его перепончатые крылья были сложены за его спиной, но его руки и ноги оставались нормальными, никаких когтей.
— Что тебе надо? — слова прозвучали не так резко, как должны были. Не когда я помню как он сражался снова и снова нападая на Амаранту, чтобы спасти меня.
— Просто попрощаться, — тёплый ветерок трепал его волосы, развевал вихри тьмы с его плеч. — Прежде чем твой возлюбленный заберёт тебя навсегда.
— Не навсегда, — сказала я, показав ему татуированные пальцы и пошевелив ими. — Разве ты не получил неделю каждого месяца? — эти слова, к счастью, получились прохладными.
Рис слегка улыбнулся, его крылья зашуршали и затем стихли.
— Как я могу забыть?
Я смотрела на нос, кровоточащий всего пару часов назад, на фиолетовые глаза, в которых было столько боли.
— Почему? — спросила я.
Он знал, о чём я, и пожал плечами.
— Потому что когда напишут легенды, я не хочу, чтобы меня запомнили как оставшегося в стороне. Я хочу, чтобы мои будущие потомки знали, что я был там и что, в конце концов, боролся против неё, даже если и не мог сделать ничего полезного.