Стихотворения

Тот счастлив, кто, покуда я пишу, Кричит в руках у бабки повивальной! Они застанут долгожданный день, Когда определит научный опыт И каждая малютка с молоком Кормилицы узнает это,- сколько Круп, мяса, соли поглощает город За месяц; сколько умерших и сколько Родившихся записывает старый Священник; и когда газеты - жизнь Вселенной и душа ее, источник Единственный познанья всех эпох,Размножившись при помощи машин Мильонным тиражом, собой покроют Долины, горы и простор безбрежный Морей, подобно стаям журавлиным, Летящим над широкими полями.

Как мальчик, мастерящий со стараньем Дворец, и храм, и башню из листочков И щепок, завершив едва постройку, Все тотчас рушит, потому что эти Листочки, щепки для работы новой Нужны, так и природа, доведя До совершенства всякое свое, Искусное подчас, сооруженье, Вмиг начинает разрушать его, Швыряя вкруг разрозненные части, И тщетно было бы оберегать Себя или другого от игры Ужасной этой, смысл которой скрыт От нас навеки; люди, изощряясь На тысячи ладов, рукой умелой Деянья доблестные совершают; Но всяческим усильям вопреки Жестокая природа, сей ребенок Непобедимый, следует капризу Любому своему и разрушенье Все время чередует с созиданьем. И сонм разнообразных, бесконечных, Мучительных недугов и несчастий Над смертным тяготеет, ждущим тупо Неотвратимой гибели. Внутри, Снаружи злая сила разрушенья Настойчиво преследует его И, будучи сама неутомимой, Его терзает до поры, пока Не упадет он бездыханный наземь, Сраженный матерью своей жестокой. А худшие несчастья человека, О благородный друг мой,- смерть и

старость, Которые рождаются в тот миг, Когда губами нежного соска, Питающего жизнь, дитя коснется. Мне кажется, что это изменить Век девятнадцатый (и те, что следом Идут) едва ли более способны, Чем век десятый иль девятый. Если Возможно именем своим назвать Мне истину хоть иногда,- скажу, Что человек несчастен был и будет Во все века, и не из-за формаций Общественных и установок, но По непреодолимой сути жизни, В согласье с мировым законом, общим Земле и небу. Лучшие умы Столетья моего нашли иное, Почти что совершенное решенье: Сил не имея сделать одного Счастливым, им они пренебрегли И стали счастия искать для всех; И, обретя его легко, они Хотят из множества несчастных, злых Людей - довольный и счастливый сделать Народ: и это чудо, до сих пор Газетой, и журналом, и памфлетом Не объясненное никак, приводит В восторг цивилизованное стадо. О, разум, о, умы, о, выше сил Дар нынешнего века проницать! Какой урок познанья, как обширны Исследованья в областях высоких И в областях интимных, нашим веком Разведанные для веков грядущих, О Джино! С верностью какой во прах Он в обожанье падает пред теми, Кого вчера осмеивал, а завтра Растопчет, чтоб еще чрез день собрать Осколки, окурив их фимиамом! Какое уваженье и доверье Должно внушать единодушье чувств Столетья этого, вернее, года! Как тщательно нам надобно следить, Чтоб наша мысль ни в чем не отклонилась От моды года этого, которой Придет пора смениться через год! Какой рывок свершила наша мысль В самопознанье, если современность Античности в пример готовы ставить!

Один твой друг, о досточтимый Джино, Маэстро опытный стихосложенья, Знаток наук, искусства критик тонкий, Талант, да и мыслитель из таких, Что были, есть и будут, мне сказал: "Забудь о чувстве. Никому в наш век, Который интерес нашел лишь в том, Что обществу полезно, и который Лишь экономикой серьезно занят, До чувства нету дела. Так зачем Исследовать сердца свои? Не надо В себе самом искать для песен тему! Пой о заботах века своего И о надежде зрелой!" Наставленье, Столь памятное мне! Я засмеялся, Когда комичный чем-то голос этот Сказал мне слово странное "надежда"Похожее на звуки языка, Забытого в младенчестве. Сейчас Я возвращаюсь вспять, иду к былому Иным путем - согласен я с сужденьем, Что, если хочешь заслужить у века Хвалу и славу - не противоречь Ему, с ним не борись, а повинуйся, Заискивая: так легко и просто Окажешься средь звезд. И все же я, Стремящийся со страстью к звездам, делать Предметом песнопений нужды века Не стану - ведь о них и так все больше Заботятся заводы. Но сказать Хочу я о надежде, той надежде, Залог которой очевидный боги Уже нам даровали: новым счастьем Сияют губы юношей и щеки, Покрытые густыми волосами.

Привет тебе, привет, о первый луч Грядущего во славе века. Видишь, Как радуются небо и земля, Сверкают взоры женские, летает По балам и пирам героев слава. Расти, расти для родины, о племя Могучее. В тени твоих бород Италия заблещет и Европа И наконец весь мир вздохнет спокойно, И вы, смеясь, привет пошлете, дети, Родителям колючим, и не бойтесь Слегка при этом поцарапать щеки. Ликуйте, милые потомки,- вам Заветный уготован плод - о нем Давно мечтали: суждено увидеть Вам, как повсюду воцарится радость, Как старость будет юности счастливей, Как в локоны завьется борода, Которая сейчас короче ногтя.

XXXIII

ЗАКАТ ЛУНЫ

Пустынной, тихой ночью Над спящими полями И серебром волны Блуждает легкий ветер; И тысячи видений Обманчиво волшебных Колышутся вдали: Деревья и озера, Руины и холмы... Но вот - луна заходит За Альпы, Апеннины Иль, исчезая, тонет В Тирренском море сонном,И обесцвечен мир! С него сбегают тени; Долины и холмы Окутывает сумрак; Осиротела ночь! Один, унылой песней Погонщик провожает Последний отблеск лунный, Ему сиявший нежно И озарявший путь.

Так исчезает грустно Мечтательная юность! С ней исчезают тени, Волшебные обманы, Скрывается надежда И сиротеет жизнь! Темна и одинока, Она пустеет мрачно. Напрасно путник ищет Во мраке непроглядном Конца пути глухому, Сверкающих огней... Одно он видит: стали Ему чужими - люди, И он - чужим земле!

Была бы слишком светлой Людская наша доля, Когда бы длилась юность Всю жизнь... хотя и юность Дарит крупицы счастья Ценой больших страданий! Но слишком был бы мягок Закон судьбы и смерти, Не будь поры унылой Пустой "средины жизни". А там готовят боги Венец мучений - старость, Когда желанья живы, А цели - безнадежны, Страданья неизбежны И впереди темно... О, горы и долины! Когда луна исчезнет И ночи темный полог Не серебрится больше Мерцаньем голубым,Недолго остаетесь Во тьме вы сиротами: Заря блеснет с востока, И просветлеет небо! Блистающее солнце Зажжет его лучами И все зальет сияньем! Но жизнь, когда покинет Ее богиня-юность, Не загорится больше Иным и ярким светом. Она - вдова навеки. Ночь старости уныла, И небом ей положен Предел один: могила.