Прилипалы

Короче, Линг решил, что из Каббина может выйти толк, а потому ушел из театра до окончания третьего действия, поймал такси и попросил отвезти его на почтамт. Телеграф работал круглосуточно, и он отбил телеграмму своему дяде, продюсеру в «Уорнер Бразерз»:

«НАШЕЛ ИСПОЛНИТЕЛЯ МУЖСКИХ РОЛЕЙ В ПИТТСБУРГЕ ТОЧКА НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ КИНОПРОБУ БЕРНИ».

Прочитав телеграмму, почтовый служащий поспорил с Берни насчет того, пишется «кинопроба» вместе или раздельно. В конце концов, после того, как Берни дал служащему два билета на премьеру новой картины, они пришли к выводу, что «кинопроба» — одно слово, а не два.

Дональд Каббин встретился с Берни Лингом лишь двумя днями позже, когда вернулся из Янгстоуна после похорон отца. С собой он привез и мать, ибо куда еще она могла поехать. На двоих у них осталось двадцать один доллар и тридцать пять центов. Мать Дональд поселил в соседней комнате в том же пансионе, где жил сам, затем на троллейбусе поехал в школу бизнеса, чтобы сказать Айзе Петтигрю, владельцу, директору и основателю оной, что более заниматься не будет.

— Разве ты не можешь уйти через три недели, получив сертификат об окончании? — спросил Петтигрю.

— Нет, более у меня нет возможности учиться. Мне надо найти работу.

— Я не смогу вернуть тебе деньги за обучение.

— Я знаю.

Петтигрю заметно успокоился.

— Слушай, мне тут позвонили.

— Насчет чего?

— Насчет работы. Им нужен секретарь-мужчина, который еще и знаком с бухгалтерским учетом. Это не производственная или торговая фирма, так что работа может оказаться временной. А мужчина им нужен потому, что они не привыкли стесняться в выражениях.

— Мне нужна работа, мистер Петтигрю.

— Возможно, ты там не задержишься.

— Лучше что-то, чем ничего.

— Их, возможно, вышибут из города, и тебе придется удирать с ними.

— Я готов рискнуть.

— Они ругаются. Они сами сказали об этом.

— Мне без разницы.

— Жалованье двенадцать с половиной долларов в неделю.

— Хорошо.

Петтигрю протянул Каббину полоску бумаги.

— Позвони этому человеку. Скажи, что я тебя рекомендовал.

— Спасибо вам, мистер Петтигрю.

Петтигрю пожал плечами.

— Я им говорил, что за десять баксов они найдут девушку, которая и слова не скажет насчет их ругани, но они твердили, что хотят мужчину, но только не педика. Ты знаешь, кто такие педики, не так ли?

Каббин кивнул.

— Могу себе представить.

Работу Каббин, естественно, получил. Нанял его сам Добрый Старик. Тогда он и его команда занимали одну грязную комнатенку в районе, который позднее назвали Золотой треугольник Питтсбурга.

— Давай посмотрим, что ты умеешь делать, сынок, — и Добрый Старик предложил Каббину сесть за стол.

Тот кивнул, сел, достал карандаш и блокнот для стенографирования.

— Дорогой сэр и брат, — начал Добрый Старик.

Тогда он был совсем не старым, в тридцать втором ему исполнилось сорок пять, но он уже диктовал письма точно так же, как потом произносил речи перед тысячами слушателей. Голос его звучал все громче, достигая пика на предпоследнем абзаце, чтобы в заключительной фразе: «С братским приветом» — скатиться до едва слышного шепота.

Скорость стенографирования составила у Каббина восемьдесят слов в минуту, печатания — шестьдесят пять. Прочитав письмо, Добрый Старик посмотрел на Каббина и улыбнулся.

— В моем образовании немало пробелов, сынок, но я далеко не глуп. Я специально продиктовал письмо с парой грамматических сшибок. Ты их исправил. Почему?

— Если бы я их и оставил, суть письма не изменилась бы, — ответил Каббин.

Добрый Старик кивнул.

— Логичный ответ, — он вновь улыбнулся. — Так ты говоришь, что можешь вести бухгалтерский учет?

— Да, могу.

— Хорошо, ты принят на работу. Приходи сюда завтра в восемь. Ты что-нибудь знаешь о профсоюзах?

— Нет.

— Хорошо. Я научу тебя всему, что нужно знать.

Когда Каббин вернулся в пансион, чтобы сказать матери, что у него есть работа, на крыльце его поджидал высокий, худощавый мужчина, представившийся как Берни Линг из «Уорнер Бразерз».

Каббин где-то слышал название этой фирмы, но она ассоциировалась у него с торговлей.

— Извините, — он покачал головой, — но сейчас у меня нет денег на покупки.

— Я ничего не продаю, — ответил Берни. — У меня к вам предложение.

— Какое же?

— Я хочу, чтобы вы съездили на кинопробу в Лос-Анджелес.

— Глупость какая-то, — буркнул Каббин и двинулся к двери.

— Посмотрите сами, — Линг достал из кармана телеграмму. — Прочитайте.

Телеграмму прислал продюсер, дядя Линга, уже прославившийся тем, что избегал лишних слов. Она гласила:

«ПРОЕЗД АВТОБУСОМ ЦЕЛУЮ ФИШЕР».

— Ничего не понимаю, — пробормотал Каббин.

— Фишер — это Арнольд Фишер, продюсер. Мой дядя. Из «Уорнер Бразерз». Я работаю у них в рекламном отделе. Я видел вас на сцене пару дней тому назад. Послал дяде телеграмму, и они готовы оплатить ваш проезд на автобусе в Лос-Анджелес, чтобы вы прошли кинопробы. Без всяких шуток.

— Вы меня видели? — спросил Каббин, мысленно задавая вопрос и отцу: «Ну почему ты выбрал такой момент для того, чтобы умереть?»

— Я думаю, вы сможете многого достигнуть. Действительно многого.

Каббин вернул ему телеграмму.

— Извините, но сейчас это невозможно.

— О Господи, да всего-то вам надо сесть в автобус.

На мгновение Каббин заколебался. А почему нет? Сесть в автобус, пройти кинопробы, сняться в фильме, завоевать признание публики. А с ним и соответствующее вознаграждение за свои труды. Но тут он вспомнил мать, только-только ставшую вдовой, сидящую в одиночестве наверху, ожидающую, что единственный человек, которого она знала в Питтсбурге, придет домой и скажет, как ей жить дальше. «Потом я смогу перевезти ее в Лос-Анджелес», — подумал Каббин, но Берни Лингу сказал другое:

— У меня умер отец, и я не могу бросить мать.

— О, примите мои соболезнования, мне очень жаль.

— Может, попозже, когда все образуется.

— Конечно, — кивнул Линг. — Вот моя визитная карточка. Если сможете, черкните мне пару строк, и мы попробуем что-нибудь придумать.

— Вы думаете, у меня действительно есть шанс?

— Не будь я в этом уверен, я бы не послал телеграмму дяде.

— Даже не знаю, как мне вас отблагодарить…

— Забудьте об этом. Нет, черт, о нашем разговоре не забывайте. Лучше напишите мне.

— Разумеется. Обязательно напишу. Как только все образуется.

Но он не написал, а шестью месяцами позже Линг покинул Голливуд и поступил на работу в только что организовавшееся нью-йоркское рекламное агентство. Со временем он разбогател и стал спонсировать постановки, которые, к сожалению, не задерживались на сцене.

Что же касается Дональда Каббина, то он едва ли не каждый день вспоминал тот разговор с Берни Лингом на крыльце пансиона и принятое им решение. И всякий раз сожалел о том, что принял его.

Двухмоторный шестиместный реактивный самолет «Лир-24» с пятью пассажирами на борту (Дональд Каббин и четверо его помощников) вылетел из Гамильтона, Онтарио, и взял курс на международный аэропорт Чикаго. Фред Мур, дождавшись, пока босс ознакомится с разделом развлечений, а Каббин начинал просматривать газеты именно с этого раздела, наклонился вперед, чтобы похлопать его по плечу.

— Чего?

— Через час будем в Чикаго. Отлично, не правда ли?

«Господи, ну какой же он идиот», — подумал Каббин. Но кивнул и ответил:

— Да, неплохо, — после чего вновь уткнулся в газету. За этот месяц он летел в Чикаго уже второй раз, и, похоже, до конца месяца ему предстояли еще три аналогичные поездки, потому что он знал, что его хотят обдурить и лучшего места, чем Чикаго, им не найти. В Чикаго, думал Каббин, научились дурить голову, как нигде, о чем бы ни шла речь, даже о выборах.

Глава 4

Мало кто из сотрудников Уолтера Пенри знал, чем хозяин зарабатывает на жизнь. Жена имела об этом некоторое представление, но она проводила большую часть времени у их бассейна в Бел-Эйре, тогда как Пенри путешествовал или обретался в Вашингтоне, где размещалась штаб-квартира компании «Уолтер Пенри и помощники, инк.»