Альфа и Омега

Неземную нежность...

Счастье...

После этого Звездочка приветливо улыбнулась Хивраму и направилась к обрыву. А крестьянин остался в стороне и просто смотрел не в силах даже пошевелиться...

Звездочка скрестила руки на груди и, склонив голову, начала напевать красивую песню на языке, который Хиврам не знал, и знать никак не мог. Она была настолько прекрасна, что все насущные проблемы крестьянина тут же улетучились, оставляя вместо себя только безмятежность и покой...

Звездочка воссияла. Продолжая петь чудесную песню, она с каждой секундой становилась все ярче и ярче. Этот свет освещал все окружающее пространство, и Хивраму вскоре пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы хоть как-то различать прозрачную фигуру у обрыва.

Это продолжалось до тех пор, пока с небесного полотна не слетело три таких же ярких жемчужины, одну из которых Хиврам видел чуть ранее. В мгновение ока они на приличной скорости закрутились вокруг Звездочки, подпевая ей, и в следующий момент их просто не стало.... Только яркая полоса, ведущая в небо, показывала в каком направлении отправились его космические друзья...

Хиврам подбежал к краю горы и упал на колени. Невероятная печаль тронула его сердце.... Соленые слезы подступали к глазам, но он сдерживал их, всеми силами сдерживал, потому что слезы - это слабость.

Ему было невероятно больно, ему было невероятно печально, но вскоре печаль прошла.

И теперь, приходя каждый вечер на ту самую гору, лежа на пледе, размеренно потягивая горький ярс и смотря вверх, он точно знал, что где-то там, высоко-высоко в небе, одна единственная звезда светит ему ярче других...

ПРОСТО ОЧЕРКИ О ПРИРОДЕ

Гроза

После длительного торможения, которое уже изрядно начало действовать мне на нервы, электропоезд наконец-таки остановился, выпуская из прокуренного тамбура обезумевшие людские массы. Я вышел последним, пропуская вперед вечно недовольных бабулек, спешащих к посиделкам на лавочках, и измученных женщин с детьми, возвращающихся после тяжелого рабочего дня. Пустующий доселе перрон в мгновение ока превратился в наводненный вечно голодными потребителями базар. Неожиданно для самих себя люди встречали своих знакомых, которые, к всеобщему удивлению, и моему в частности, оказывается, ехали в другом вагоне, заводили разговоры, дети наперебой возмущались писклявыми голосами по поводу того, что родители разговаривают на какие-то скучные темы, а не идут домой, как и полагается. Бабульки, сплотившись в международную коалицию, принялись обсуждать, что да как нужно сделать, чтобы жить стало лучше, когда, наконец, подымут пенсию и что это за новый хахаль у Люськи с тридцать второго дома. Ну, а мужики... Мужики все про баб, да про выпивку, да про пресловутых начальников... Похоже, одному только мне абсолютно ничего не нужно и не интересно... Я просто был рад, что снова вернулся сюда.

Снаружи кромешная тьма. Платформа-то и освещается только из-за пассивной и посильной помощи света в салонах четырех вагонов коротенького электропоезда. Широкая полоса света от прожектора рвет тьму на полкилометра вперед от состава, вырывая из цепких лап тьмы очертания заспанных столбов. Но это не могло длиться вечно. Вот заезженный голос бессмертной женщины объявил следующую остановку, автоматические двери со свистом закрылись и лихой машинист-энтузиаст погнал электричку далеко-далеко - прямо во тьму, в сердце человеческого безразличия.

Сразу стало темно. На мгновение голоса людей разом стихли. Слышны были лишь только далекие, однообразные, ритмичные перестуки колес электрички, так легко находившие ярого слушателя в лице моих ушей и сердца...

Вскоре платформа опустела, а электропоезд превратился в едва движущуюся яркую точку, которая быстро скрылась за крутым поворотом лесополосы, что шла параллельно железнодорожным путям.

На перроне остался только я. Надо же, какая жуткая тьма... Даже рук своих не вижу...

Кое-как, на ощупь, достав из внутреннего кармана пачку сигарет, я закурил. Огонек хрупкой спички на мгновение озарил окружающие пространство, но долго прожить ему не суждено - вселенское зло поглотило его в мгновение ока... Красный кончик сигареты вдруг стал самым ярким пятном в округе, который с каждой затяжкой приближался к моему лицу, немного освящая его.

Облокотившись на перила, я с упоением курил и думал том, как буду добираться до дома в полной темноте. Ослепительно яркий свет, явно не от моей сигареты, на мгновение озарил все вокруг и исчез так же внезапно, как и появился, словно ничего и не случилось. Я развернулся и поднял удивленные глаза к небу.

Молния.

Как вовремя, небесный сварщик, будешь служить мне поводырём, покуда я слеп в этом мире. Словно выражая свое согласие, молния посетила наш мир еще раз. За долю секунды глаз отметил старенькую пристройку к соседней платформе, сам перрон, и мужичка в советском тулупе, который смотрел прямо на меня. Мне стало как-то не уютно. Любопытной Варваре... А, впрочем, не важно.

Докурив, я бросил окурок на железнодорожную насыпь, и покинул платформу.

Молния, и следующая за ней барабанная дробь неистового грома, сопровождали меня всюду. Спустившись с насыпи, я вошел в небольшой лесок. Неспешно идя вперед, я вдыхал такой приятный ночной воздух, изрядно разбавленный свежестью предстоящей грозы и ароматом вечно зеленой хвои. Под ногами приятно хрустела трава, слева какой-то ночной зверек копошился в кустах, с ветки безликого дерева возмущенно, монотонно ухая, словно ругая незваного гостя, ринулся филин. Красота.

Небесный сварщик в очередной раз подал признаки жизни, указывая мне на выход из леса, прямо на пересечение трех дорог. Мне необходимо вправо.

Проселочная дорога извилистыми зигзагами вела меня к дому. Внезапно главенствующая вокруг тьма частично растворилась от двух ярких лучей, которые сливались в обоюдоострый меч, что нещадно резал обнаглевшую темень, бросая ее рваные ошметки по сторонам. Готов поклясться - я даже слышал ее пронзительный крик.

Встав ближе к кустам, я пропустил автомобиль. Проезжая мимо, водитель посигналил мне. Видать знакомый. Помахав ему в ответ, я вновь уткнулся носом в непробиваемую стену царящей тьмы, которая уже просто усмехалась мне в лицо, не скрывая оскала в три сотни зубов. Но я лишь ограничился недовольным взглядом в пустоту, как бы говоря, что и на моей улице будет праздник.

И в самом деле, уже практически родная молния не заставила себя долго ждать. На этот раз яркий свет осветил безликие, умершие строения вдалеке. Это моя деревня, в которой живу без ложной скромности - только я.

Конечно, не всегда так было. Здесь жили и другие люди, но как-то, не сразу, произошла урбанизация и практически все жители перекачивали в город, променяв гармонию на бездушные кабинеты и равнодушный асфальт. Но даже после этого здесь все еще продолжала жить пара стариков, однако они вот уже несколько лет в местах значительно более отдаленных, чем самые далекие морские берега нашей необъятной родины.

Но меня это не смущает, я люблю эти края, люблю эту деревню, хоть и являюсь ее ныне единственным жителем. Во многом - это даже хорошо. Так уж в жизни сложилось, что я мизантроп, быть может, последний на Земле.

Молния подала признаки жизни, отвлекая меня от пессимистических мыслей и освещая полуразрушенные постройки моего государства. Некоторые дома еще стояли целые, кое-какие сохранились несколько хуже, а от некоторых остался лишь фундамент. Только это все неважно. Без человека все эти здания стоят безмолвными и закомплексованными памятниками самим себе... Давным-давно ухоженные огороды, заросли - природа брала свое назад. Истинно, в этом мире два хозяина. Вот только один гораздо слабее второго, а второй слишком добр и милосерден, чтобы дать ответ первому... Человек и природа...

Молния указала мне на поворот на мою улицу. Я свернул и продолжал не спеша идти вперед. Скоро уже и мое пристанище в трудный час. На моей улице домов меньше, нежели на других, а гораздо больше огородов, которые что? Правильно. Заросли и теперь складывалось ощущение, будто я вновь иду по лесу. Жаль только запах не тот...