Страница 133 из 142
— Есть!
По проходу, не дожидаясь приглашения, бежал неугомонный директор совхоза Трофим Малыгин.
— У меня есть предложение, — сказал он, уже второй раз за нынешнюю конференцию появившись на трибуне. — Я предлагаю включить в список для голосования кандидатуру Василия Михайловича Шишкина…
Недоуменный ропот пронесся по рядам. Как то есть? Именно он, Трофим Малыгин, еще вчера разделывал тут под орех второго секретаря райкома, и уж так его разделал, что, судя по зачитанному только что списку, пришел конец карьере Васи Шишкина — и вдруг…
Замешательство царило и в президиуме конференции. Председательствующий смотрел на Егора Алексеевича Терентьева, а Егор Алексеевич — на Геннадия Павловича Вокуева.
А Василий Михайлович Шишкин смотрел в сторону, противоположную трибуне, и покручивал в пальцах карандаш…
Вокуев поднялся с места.
— Товарищи, — сказал он несколько глуховатым голосом. — Я не вижу необходимости вносить в список предложенную кандидатуру. Дело в том, что областной комитет партии намерен использовать товарища Шишкина на другой работе, за пределами Усть-Лыжского района…
Разъяснение было исчерпывающим.
И конечно же Трофиму Петровичу Малыгину, получившему такое разъяснение, следовало бы тотчас взять свое предложение обратно и топать туда, где сидел.
Однако Трофим Малыгин не спешил покидать трибуну.
— Спасибо, товарищ Вокуев, — сказал он. — Все понятно. Но я возьму на себя такую смелость повторить свое предложение. Если делегаты конференции меня поддержат, пусть в бюллетень для голосования включат и товарища Шишкина… — Затем он кашлянул в кулак, дернул шеей, приосанился и закончил: — А мы тогда покажем, как в нашем Усть-Лыжском районе катают на вороных!
Глава десятая
Они достигли проектной глубины в начале сентября.
Иван позвонил в базовый город, доложил об этом. Оттуда пришла телеграмма: испытание скважины назначалось на четырнадцатое.
Раньше других прибыл каротажный отряд. Хотя он и добирался водой, по Печоре, таща на буксире баржу со всем своим громоздким и взрывоопасным имуществом: автофургон, где совмещались подъемное устройство и лаборатория, катушки бронированного кабеля, перфораторы, а также святая святых — ящик простреливающих зарядов. Была даже, согласно инструкции, походная аптечка с бинтами и лекарствами — на тот случай, если кого-нибудь ненароком прихлопнет. Как на войну ехали.
Иван встретил каротажников на берегу, там, где ровно год назад встречал его и всю его команду бригадир вышкомонтажников Аникин. Теперь же ему, Ивану, настало время встречать других. Всему свой черед. А старик Аникин, тот, поди, уж гуляет на пенсии…
Надо сказать, что по укоренившейся традиции буровики недолюбливают каротажников. Они относятся к ним довольно насмешливо, хотя и не без зависти.
Дело в том, что у каротажников — испытателей скважин — нет той беспрерывной, час за часом и вахта за вахтой, ежедневной работы. Они лишь выезжают, получив заявку, на объект — и там очень скоро проделывают все что надо. А заявки эти приходят не каждый день. Не каждый день испытываются скважины. В остальное же время каротажники слоняются без дела и предаются своему излюбленному занятию: ловят рыбку. Ведь в этих изобильных водой северных местах всегда поблизости от буровой окажется какая-нибудь речушка либо озерко. И если кому-нибудь вдруг срочно понадобятся каротажники, то уж все знают, где их искать, — вона, сидят над омутом, ершей дурят…
Вообще злые языки утверждают, что профессия каротажника создана специально для тех, кто постиг истину: от работы кони дохнут.
Но, в свою очередь, каротажники плюют на тому подобные разговорчики и сами относятся свысока к буровикам. Поскольку они отлично знают, что последнее слово — всегда за ними. Пусть те, другие, хоть целый год роют землю и вверх-вниз таскают бурильные трубы, — а вот именно они, каротажники, в самый последний день и час вынесут свой приговор: быть или не быть… И спорить с этим приговором уже не придется.
И еще у них в руках тот важный козырь, что работа их связана с огнестрельностью. Поэтому их окружает ореол некоторого геройства. Не зря ведь они с собой аптеку возят.
Что же касается их якобы незанятого времени, то они в это время повторяют наизусть в уме правила техники безопасности.
Бывает, правда, что приедешь вот так, по заявке, по срочному вызову на скважину, — а там, глядишь, эти самые буровики, хваленые работяги, еще и не успели подготовить все как следует. Копошатся, доделывают наспех. Вот тогда-то каротажникам ничего другого и не остается, как сидеть и ждать и сожалеть о зря пропадающем времени. Вот тогда-то не грех и переметик закинуть крючков на двадцать с хорошей наживкой…
Но в Скудном Материке им эта неприятность не грозила.
Скважина была готова к испытанию.
Два с половиной километра обсадной колонны были спущены в забой и намертво схвачены цементом. Глинистый раствор закачан. Задвижки на устье надежны. Документация в порядке.
Можно было начинать.
Тут и подкатила к буровой знакомая синяя «Победа».
Из нее вышли трое, если не считать шофера.
Первый секретарь Усть-Лыжского райкома партии Егор Алексеевич Терентьев привез с собой еще двух пассажиров, которым оказалось по пути с ним.
Доктор геолого-минералогических наук Платон Андреевич Хохлов и доктор геолого-минералогических наук Нина Викторовна Ляшук рано утром прилетели в Усть-Лыжу, и так им повезло, что их собственные намерения совпали с намерением первого секретаря — ехать на испытание скважины в Скудный Материк.
Интерес Хохлова к предстоящему испытанию был вполне объясним. Однако он мог лишь строить догадки: что же заставило увязаться вслед за ним Нину Ляшук?
Ведь она примчалась на Север из Ленинграда совсем по другой причине, не имеющей отношения к Скудному Материку.
Неделю назад на Вукве ударил нефтяной фонтан. Это произошло в непосредственной близости от Югыда, но, судя по всему, можно было считать, что открыто самостоятельное месторождение. Еще одно в новом районе.
Нина Викторовна откровенно ликовала. Еще бы, не она ли столько лет подряд так упорно твердила: Югыдская депрессия, северо-восточное направление — там, там!.. И теперь ее пророчества еще раз оправдались.
В машине, едучи сюда, она с таким жаром говорила о Вукве — все Вуква да Вуква, — что секретарь райкома, сидевший рядом с шофером, оглянулся и посмотрел на нее как-то странно.
Платон Андреевич был тоже рад вестям с Вуквы. Как бы то ни было, а все это в своей совокупности — и Югыд, и Вуква, и северо-восток, и северо-запад — было его обширным владением. И любая скважина, давшая нефть, где бы она ни находилась, принадлежала его хозяйству и добавляла толику чести главному геологу управления. И всякие там Гаджиевы и Петряевы могут оставаться при своих мнениях на сей счет — слыхали мы эти мнения…
Но сегодня был его день. День, касающийся его лично. Его ученого имени.
И если Нина Викторовна решила украсить своим присутствием этот именинный день — что ж, он ей крайне признателен за это.
Прибывшее начальство тепло поздоровалось с буровиками и каротажниками.
Эти последние уже развернули кипучую деятельность. Совмещенный автофургон подъехал к вышке, его предписанным образом затормозили наглухо да еще вогнали под колеса деревянные брусья: с места не сойти. Командир отряда офицерским тоном отдавал приказы.
Иван Еремеев, покуда шла вся эта канитель, к которой он уже не имел прямого касательства, и покуда командовал здесь не он, а другой, повел гостей в кернохранилище.
Там, в дощатом сарае, стояли ящики, пронумерованные в строгой последовательности. В ящиках лежали каменные столбики, образцы пород, которые в разное время и на разных глубинах проходил турбобур. Это был керн. Это была книга земных пластов, уложенная в ящики, а каменные столбики были страницами этой книги.
— Вот, Платон Андреевич, — сказал Иван, вынув из ящика округлую глыбу, похожую на обломок колонны какого-нибудь древнего храма. — Вот…