Олимпия

А может, наплевать на закон? Может, пришло время, наконец, сделать что-то?

Клеон говорил, можно сколько угодно прятаться, но Олимпия все-таки сделает за беглеца его выбор. Наверное, все же лучше умереть сражаясь, чем дать просто убить себя или того хуже - пресмыкаться, вымаливая пощаду.

В конце концов, Лима забылась тревожным сном.

Вечером, когда сумерки спустились на Город, в дверь постучали, и стук был требовательным.

Мигом проснувшись, Лима выронила нож и кинулась к порогу. Как можно было столько проспать! Отец должен вернуться, ведь сейчас как раз его время. И ужин она, разумеется, забыла приготовить?

На пороге стояла тетя Кира, которую Лима не сразу узнала из-за плохого освещения. Паническая мысль и вовсе на пару секунд парализовала ее: зачем открыла, не посмотрев, кто там?

- Лима? Слышишь меня?

Она машинально осмотрела пустующую улицу. В доме напротив светилось лишь одно окно.

Вот и дурные вести. Те, которые всегда приходят неожиданно.

- Что случилось?

- Отец? Полицейские нашли его? - Тетя Кира переступила через порог, оттесняя Лиму назад в дом, и прикрыла дверь за собой. - Сейчас привезут? Слышишь, похоронная команда уже здесь.

- Слышу.

- Он? его грузовик обнаружили у въезда в Город? он сидел внутри. Мертвый.

Лима вздохнула.

Дыши. Только дыши.

Тетя положила ладони на ее плечи, заглядывая в лицо.

- Бедная девочка. Какой кошмар!.. Это?

- Что с ним произошло? - спросила Лима, не дав ей договорить. Киру она всегда недолюбливала и не знала, в чем кроется причина неприязни.

- Полицейский сказал, он перерезал себе горло.

Меньше всего сейчас Лиме хотелось, чтобы эта рыдающая женщина прижимала ее к себе. От Киры пахло потом и лекарствами.

- Отпусти!

Задыхаясь, Лима вырвалась и отошла назад.

- Ты врешь! Это очень плохая шутка!

- Нет. Прости, но нет, я не шучу. - Кира вытирала щеки ладонями, у нее даже платка не было.

Лима кусала губу. Сквозь шок и боль прорвалась дикая ненависть.

- Почему ты дожила до этого дня? Почему? - выкрикнула она, на миг словно выскочив из собственного тела. - Почему хорошие умирают? Почему мой папа?

Лима закрыла руками лицо, но тут же холодный и жестокий, звучащий металлическим эхом голос произнес: не смей! Никаких слез! Не будь слабачкой. Ты же понимаешь, что они только этого и хотят.

Олимпия смотрит на нее и облизывает окровавленные губы. Она забрала еще одну жизнь.

- Прости, девочка? если бы я что-то могла? - всхлипывала тетя, пятясь к двери.

Лима убрала руки от лица.

Нож, который она выронила, лежал где-то возле кресла?

Шум мотора приближался. Его звук хорошо знали в Блоке 3 Восток. Так работает мотор у фургона похоронной команды.

Тетя Кира открыла дверь и выглянула через проем на улицу. Машина приближалась с востока, подскакивая на неровной дороге.

- Это сон? - пробормотала Лима, делая сначала один шаг, потом сразу другой. - Я все еще сплю, а когда проснусь, страшное закончится.

Холодный голос внутри нее никуда не делся.

Прекрати распускать нюни. Ты не ребенок.

Он был прав. Папа умер, значит, все, что ее связывало с прошлым - и детством, - кануло в лету.

Встреча с Агисом превратила ее мир в руины, а смерть отца растерла их в пыль. Лима осталась одна посреди необъятного поля серого праха.

Спустя минуту она обнаружила себя на крыльце. Фургон, выкрашенный в черное, замер напротив нее зловещим, кошмарным пятном.

- Лима, у нас пятнадцать минут на то, чтобы попрощаться, - сказала тетя Кира, - ты знаешь порядок.

- Конечно, знаю. - Сказано ровно и твердо.

Молодец, похвалил внутренний голос.

Двое илотов, одетых в черное, открыли створки и отошли в сторону. Лима сошла с крыльца, приближаясь к машине.

Она видела это много раз. Родственникам выделяли время, чтобы попрощаться с покойником, затем зловещая машина увозила его навсегда. Тело сжигали, смешивали пепел с пеплом других людей и отвозили на поля, в те области секторов, где занимались выращиванием зерновых. Впрочем, не только туда. Могли удобрить и лесные посадки и добавить в удобрения для оранжерей, где для Олимпии выращивались цветы.

Отец лежал на специальной выдвигающейся подложке, накрытый до подбородка куском пластика. Кровь смыли с лица, и в свете лампы, укрепленной на потолке фургона он казался бледным, как мел. Впрочем, там и было. Лима знала, что бывает, когда перерезана сонная артерия.

Кира встала рядом. Лима испытала сильнейшее желание грубо оттолкнуть ее, накричать, сделать побольнее. Однако какой смысл? Отца это не вернет.

У них обеих не осталось больше живых родственников.

- Записки не было? - спросила Лима.

- Нет. Полиция ничего не нашла.

Мигая вращающимися маячками, полицейская машина как раз вырулила из-за угла и медленно покатила вдоль тротуара. В нескольких метрах от фургона она остановилась. Полицейские-илоты оставались внутри, внимательно наблюдая за Лимой и остальными. Они могут арестовать всех за малейшее подозрение в нарушении порядка. Даже просто за громкий разговор или плач. Законы, написанные господами для илотов, запрещают им даже скорбеть в полную силу.

Бросив на машину ненавидящий взгляд, Лима обернулась к отцу.

В глубине души она знала, что это случится. Тимей уже давно двигался по дороге, ведущей к смерти, и методично обрывал связи с внешним миром. И с ней, своим единственным ребенком. Его замкнутость, задумчивый взгляд - все было не просто так. Но в какой момент он принял окончательное решение? Может быть, после той ужасной ссоры с Лимой?

Девушка дрожала. Ей казалось, она стоит в центре снежного шторма.

Можно ли было предотвратить этот ужас? Если бы Лима старалась больше, если бы удержала тогда эмоции в узде? но вряд ли. Она не верила. Человека, который твердо решил умереть, остановить невозможно.

Лима положила руку на лоб Тимея, уже холодный, словно камень.

Если бы отец хотя бы полусловом намекнул дочери, что ему нужна помощь, разве она осталась бы в стороне? Да Лима сделала бы все от нее зависящее.

Она постояла еще немного, слушая тихие рыдания тети Киры, а потом отошла от фургона. Ей не хотелось больше смотреть на эту отрешенную маску смерти. Лучше отец останется у нее памяти прежним, как много лет назад. Когда еще была жива мама. Человеком с живым взглядом и острым умом, человеком, способным дать хороший совет своему ребенку и разделить его горести и радости.

Живым.

Когда-то точно так же увезли маму. Лима устроила истерику, но сейчас никто не дождется от нее ни единой слезы. Она дает слово.

Илоты из похоронной команды вежливо, но настойчиво оттеснили Киру от машины, задвинули подложку с телом и закрыли створки.

Лима облизала сухие губы. Слюна жгла их, словно кислота.

Время вышло. Ход в прошлое наглухо замурован.

Она стояла края тротуара и смотрела, как черная машина исчезает в перспективе ночной улицы.

- Лима? я? - Тетя переминается с ноги на ногу, пытается прикоснуться к ее локтю, но раз за разом одергивает руку. - Я хочу тебе помочь? Скажи?

- Уходи!

Лима прошагала мимо нее, даже не посмотрев, взошла на крыльцо и захлопнула дверь. Нарочито громко закрыла замки. С мстительным удовольствием представила, как тетя рыдает посреди улицы и полицейские увозят ее в участок.

Может, это научит Киру не показывать слабости перед теми, кто верно служит олимпийцам.

Впрочем, Лиме теперь все равно.

18

В Управе находилось Отделение записи смертей, где выдавались свидетельства об {убытии} родственника. Не было разницы, погиб ли он от несчастного случая, стал жертвой охоты, умер от старости или покончил с собой, как папа Лимы. Ей надлежало отстоять в очереди и взять голубой бланк с печатью. Технически все просто, но, придя в Управу рано утром задолго до открытия, Лима увидела целую толпу народа. В этот раз охота собиралась обильный урожай, и очередь уже растянулась шагов на сто.