Олимпия

А ведь можно было бы узнать куда больше... Лима мысленно ругала себя. Если бы кое-кто здесь научился, наконец, держать в узде свой поганый характер!

Клеон дал понять, что всякие контакты между ними прекращены, и, наверное, это к лучшему. Лиме надо забыть обо всем. Она вернется к своей жизни, к работе в оранжерее, к отцу, которого попытается вытащить из ямы, где он очутился? и будет надеяться, что однажды очередные гоплиты не придут за ними.

Лима вспомнила мальчиков, стрелявших друг в друга перед камерами.

Не плач, Лима. Плачь - это слабость. Но она все равно плакала. Шла по обочине дороги в сторону Блока 3 Восток и слышала только гул в голове.

Ветер сушил слезы на ее щеках.

17

Охота продолжалась. Каждый день шли трансляции, где гоплиты, превосходя самих себя, соревновались в жестокости.

Теперь это касалось всех секторов, и никто не чувствовал себя в безопасности. Илоты должны всегда помнить о смерти, готовиться к ней каждую минуту. Олимпийцы говорят, что оказывают им громадную честь. Умереть от болезни и старости - вот настоящий позор, но если умрешь от руки хозяина, считай, повезло.

Лима помнила мальчика, учившегося с ней в одном классе. Он мечтал стать жертвой охоты. Все его разговоры неизменно сводились к этому, и каждый раз, когда жребий промахивался, бедняга переживал личную трагедию. Красноречие позволило этому безумцу сколотить вокруг себя единомышленников, таких же детей без перспектив на будущее, и они даже писали петицию в Управу, чтобы их выбрали особым порядком.

Позже, после окончания школы, Лима слышала мельком, что поклоннику охоты повезло. Он добился особого благоволения Совета Эфоров и утащил с собой на тот свет полдюжины своих верных последователей. В прямом эфире их раздавили колесами бронетранспортеров. По счастью, Лима не видела расправы и не интересовалась подробностями. В конце концов, несколькими смертями больше, несколькими меньше. Разве можно чем-то удивить илота? С этим просто живешь. Или умираешь - как вариант. Право на смерть Олимпия пока еще отобрать не в состоянии.

Лима жила, хотя нередко чувствовала, что груз слишком велик и всякий новый приступ отчаяния перебороть становится сложнее. Работа, дом, туда и обратно, и все выверено и знакомо до тошноты. Угодив в замкнутый круг, Лима задыхалась. Несколько ночей после случая на заброшенном заводе она не могла спать. Воспоминания сводили ее с ума. Бессонница сменялась кратковременными периодами тревожного сна, и в этих снах были ужас и кровь, Лима постоянно бежала куда-то, спасалась и кричала навзрыд.

Кто-нибудь слышал ее крик? Если и слышал, то никому, очевидно, не было дела. Отец ни разу не пришел к ней и не поинтересовался, нужна ли помощь.

В конце концов, Лима стала утрачивать ощущение реальности. Внимание ее сделалось рассеянным, отсутствие нормального сна, чувство вины и страх подтачивали разум.

Однажды она просто расплакалась безо всякой видимой причины - случилось это на занятиях с Полифемом и, к счастью, обошлось без свидетелей.

Старик, догадывавшийся, что с ней происходит, прижал Лиму к себе. Ее ничто больше не сдерживало, и она смогла, наконец, дать волю слезам. Полифем, сама тактичность, ни разу не дал понять, что ее ногти, впившиеся ему в предплечья, причиняют боль.

В конце концов, Лиме удалось уснуть. Полифем разбудил ее вечером, напомнив, что пора идти домой. Она поняла, что все это время пролежала на кушетку в его кабинете, укрытая курткой от спецовки.

Полифем проводил девушку до остановки, посадил в автобус и махнул рукой. Сонная, вялая, Лима думала, почему все так несправедливо. Лучше бы он был ее отцом?

Тупо разглядывая силуэт Олимпии на горизонте, она незаметно для себя стала думать о Клеоне и Агисе. Сравнивала их, находила различия и явные сходства. Эта игра показалась ей забавной и пугающей одновременно. Раньше Лима никогда не рассматривала олимпийцев как людей, и все, что было с ними связано, так или иначе, носило отпечаток зла. Об олимпийцах не принято даже думать, словно одно это могло навлечь неприятности. И только самые безумные решались рассуждать о них вслух. Как Лима в последние дни, например. Как-то само собой получилось, что эта тема стала определяющей в ее жизни. Она помнила совершенное, красивое и жестокое лицо Агиса и ужасалась тому, что сотворил с ним Клеон. Станет ли гоплит таким, как раньше? Жив ли он до сих пор? И какие ценные сведения собирались получить у него бунтовщики?

Лима потеряла шанс войти в их ближний круг, теперь можно сожалеть и ругать себя сколько угодно. Значит, чем скорее она забудет все, тем лучше.

Она вышла на своей остановке и быстро пошла в сторону дома. Этот маршрут она могла пройти ночью с закрытыми глазами, поэтому даже не задумывалась над тем, что делает.

Город был тихим, настороженным. Правда, свидетелем очередной отвратной выходки олимпийцев Лима все-таки стала. У перекрестка, перед которым она осмотрительно свернула, двое гоплитов, мужчина и женщина, издевались над стариком. Во всяком случае, бедолага очень походил на старика со своими седыми растрепанными волосами и неопрятным видом.

Он был пьян. Олимпийцы заставляли его пить крепкий алкоголь, грозя в случае неповиновения застрелить на месте. Это не была охота, они не могли убивать сейчас - закон не позволял, зато унизить первого попавшегося илота - чем не достойное занятие для хозяина?

Лима затаилась в сумраке переулка и видела, что происходит. Старик давился, глотая из бутылки, его грудь была залита выпивкой. Олимпийцы хохотали, подбадривая, говоря, что он еще не знает своих возможностей.

Илот продолжал пить, пока не свалился в полубессознательном состоянии. Женщина отшвырнула пустую бутылку носком ботинка и плюнула на старика с презрением, как бы говоря этим, что все илоты пьяницы, лжецы и собачье отродье.

Лежащий на асфальте человек кашлял и хрипел. Его начало рвать. Гоплиты отошли в сторону, постояли и отправились дальше за новой жертвой. Лиме повезло спрятаться за мусорный бак.

Скрючившись за ним, она тяжело задышала. Гнев жаркой волной стал подниматься из нее, добрался до головы, зашумел в ушах.

Лима посмотрела по сторонам - все вокруг казалось багровым, точно забрызганным кровью.

Она представила, что опрокидывает гоплитов на землю и начинает избивать ногами, с остервенением, с криком, с полной самоотдачей.

Та ее часть, что жаждала мести, часть бунтарская, сейчас была сильна как никогда. Лиме хотелось целиком отдаться в ее власть, а там будь что будет?

Не хватило буквально одной секунды - багровый отлив начался до того, как Лима сделала роковой шаг. Она уже видела себя бегущей за олимпийцами? что, серьезно? На самом деле возьмешь и побежишь?..

Лима огляделась - с удивлением. Она все еще сидела за мусорным баком, и на этот раз в ее голове раздавался тревожный затихающий звон. Вот стало совсем тихо, даже мысли исчезли.

Пауза эта длилась недолго.

Лима снова влилась в мутный поток жизни, такой привычный в своей предсказуемости. И такой безопасный! Если бы она поддалась своему безумному мстительному порыву, то сейчас была бы мертва. Любое нападение на олимпийца карается смертью, и потом - ей элементарно не выстоять в драке и минуты.

Встать и пойти домой. Что может быть проще?

Лима выбралась из переулка, быстро зашагала в сторону дома. Едва оказавшись внутри, заперлась на все замки и долго всматривалась в щель между шторами. Улица оставалась такой же пустынной. Илоты предпочитали не рисковать и сидели тише воды ниже травы, как всегда бывало, как только разносилась весть, что в Блоке олимпийцы.

Лима сходила на кухню и взяла нож. Никогда раньше она не рассматривала его в качестве оружия, но сейчас это показалось ей нормальным.

Если кто-то ворвется сюда, разве у нее будет другой выход, кроме как пустить его в ход?

Но по закону у Лимы нет такого права.