Назови меня своей

Мысль о хозяевах словно окатила ледяной волной, разом нахлынуло осознание, что происходит и в каком виде я нахожусь, и они видят и чувствуют всё, что со мной происходит. В том числе и то, как я совершенно бесстыдным образом… наслаждаюсь тем, что меня связали, завязали глаза и заставили выставить напоказ все мои эмоции, получать удовольствие от того, от чего обычные люди приходят в ужас и негодование. Так… нельзя! Нет, это невозможно, я не такая! Меня затрясло крупной дрожью, возбуждение, волнение и стыд смешались в горько-пряный коктейль, туманивший голову, и тело вдруг охватила ужасающая слабость. Проклятая верёвка не давала отрешиться от ощущений, окатывавших горячими волнами вперемешку с холодными мурашками, и в какой-то момент у меня закружилась голова от растерянности и невозможности сориентироваться в пространстве. Я пошатнулась, тихо всхлипнув от очередной вспышки болезненного удовольствия, и поняла, что нахожусь на грани истерики. Всё, что со мной происходило, сбивало с толку, шло вразрез со всем, чему меня учили в пансионате, и никак не вязалось с той картиной мира, в какой я привыкла жить.

В ней не было наслаждения через унижение, не было подчинения тем, кто сильнее, только потому, что им нравилась покорность. В ней всё было по-другому, не так я представляла себе свою жизнь. И… никогда не думала, что во мне кроется склонность к запретным удовольствиям, и что вообще мне это может нравиться. Откуда это?! Почему? В мои сумбурные мысли ворвался голос лорда Валентина, и его прохладные руки ухватили за плечи, не дав упасть.

— Думаю, на первый раз хватит, Лёля, — его довольный голос добавил переживаний, и глаза снова защипало.

Я почувствовала, как он начал распутывать верёвку, а другая пара рук придерживала меня спереди — лорд Мартин подошёл совершенно бесшумно. Повязку с моих глаз снимать не торопились. А меня в противовес недавней душевной буре накрыло оцепенение и апатия, эмоции словно кто-то выключил. Я только несильно вздрагивала каждый раз, как ко мне прикасались прохладные пальцы Валентина, а дрожь всё не проходила — хорошо, верёвку, лишний раздражитель, с меня уже почти сняли, только запястья остались. Слух обострился до предела, я слышала размеренное дыхание вампиров, тихий треск дров в камине, ещё ухо улавливало шорох одежды и поскрипывание паркета, когда лорды перемещались вокруг меня. Они молчали, и это в какой-то момент начало нервировать — вдруг опять что-то не то делаю?! При мысли о новом наказании, возможно таком же… непристойно-притягательном, охватило тихое отчаяние. Потому что в глубине души мне хотелось повторить то, что было сейчас, и хорошо бы без наблюдателей, чтобы только я и наслаждение, такое необычное, с острой ноткой запретности и неправильности…

Кружево сняли, но перед глазами всё расплывалось, я толком не видела лица лорда Валентина, стоявшего передо мной. Меня завернули в халат, проявив заботу, потом я оказалась на руках старшего вампира — мы подошли к креслам у камина. Я осталась безучастной и тогда, когда меня усадили на колени, обняв и поудобнее устроив, глядя перед собой в одну точку. Единственное оставшееся ощущение — усталость. И моральная, и физическая, из тела как будто выпустили все силы, как воздух из шарика. Лорд Мартин повёл рукой, и огонь в камине вспыхнул ярче, окатив волной тёплого воздуха, но холод не хотел покидать, как и мелкая дрожь. Я стиснула зубы, чтобы они не стучали, и сжала края халата, молча молясь, чтобы вампиры уже оставили меня в покое и дали наконец отдохнуть. Но вечер ещё не закончился…

— Лёля, надеюсь, ты извлекла урок, — старший вампир заботливым жестом убрал с моего лица светлую прядь. — Если не хочешь повторения, значит, не нарушай больше наши запреты. Ну а если тебе понравилось, — голос лорда Мартина стал тише, проникновеннее, и сердце болезненно сжалось от ноток предвкушения, которые я уловила в его словах. — Только попроси, с удовольствием повторим. И даже покажем ещё кое-что, вдруг тебе тоже понравится, — вкрадчиво добавил он и провёл тыльной стороной ладони по моей щеке.

Я даже не дёрнулась, не попыталась отшатнуться. От прикосновения вампира на коже словно остался след из горячих искорок. На его слова послушно кивнула и ответила тихим, ровным голосом:

— Да, милорд, как скажете.

Лорд Валентин между тем налил в бокал красного вина — кажется, бутылка стояла тут до моего появления, и то, что это вино, подтвердил запах, — поболтал и несколько мгновений подержал в ладонях. В воздухе поплыл вкусный, пряный аромат специй, корицы и гвоздики, и я слабо удивилась: его милость соизволил приготовить для меня глинтвейн с помощью магии? К чему бы такая забота об игрушке, которая должна лишь доставлять удовольствие своим хозяевам, всеми возможными способами. В том числе и послушанием.

— Выпей, — лорд Валентин придвинулся ближе и втиснул бокал в мои ледяные пальцы. — Ты дрожишь, тебе согреться надо.

Всё, что мне надо, чтобы вы оставили меня в покое и ушли наконец из спальни. Естественно, вслух я не сказала о своих желаниях, молча поднеся бокал к губам и сделав глоток. Да, глинтвейн, вкусный и горячий, и даже с апельсиновыми корочками. Насыщенная специями жидкость скользнула по пищеводу, согрев изнутри и уняв наконец дрожь, бившую меня последние несколько минут. Обхватив бокал, я помаленьку пила, всё так же невидяще глядя перед собой, апатия никак не хотела проходить — видимо, слишком много всего свалилось на меня, и сознание отказывалось реагировать, уйдя в глухую защиту. Может, и к лучшему.

— Вот и умница, — лорд Мартин снова погладил меня по щеке. — И я ожидаю увидеть завтра утром на твоём лице улыбку, — и хоть сказал он это обычным голосом, мне почудились нотки предупреждения. — Ведь завтра у тебя день рождения, Лёля, ты помнишь?

Ещё бы, не помнить.

— Конечно, милорд, — мой тон оставался таким же ровным и безэмоциональным.

Он хочет, чтобы я и улыбалась по щелчку пальцев? Хорошо, буду… Моё мнение и желание ведь ничего для них не значит, зачем пытаться что-то объяснить и изменить? Всё равно не получится. Им нужна послушная игрушка, покорная их воле и желаниям, да ещё и с вкусной кровью, вот кто им нужен. Я, Леллиаль Локхвуд, моим хозяевам совершенно неинтересна…

— Тогда допивай и ложись спать, тебе надо отдохнуть, — пальцы лорда Мартина приподняли мой подбородок, он внимательно, без тени улыбки посмотрел на меня. — Завтра важный день, Лёля, для всех нас, — он погладил большим пальцем мои губы. — Спокойной ночи.

Всего лишь на несколько мгновений эмоции встрепенулись, отозвались тревожно-сладким ощущением в животе от его слов, но потом апатия вернулась. Я молча допила глинтвейн, отставила пустой бокал, и меня отнесли на кровать. Переодеваться уже не стала, но сняла халат, только когда забралась под одеяло — проснулись остатки стеснительности, не до конца уничтоженные потрясениями сегодняшнего вечера. Вампиры ждали, когда я устроюсь, видимо, желая лично удостовериться, что я буду именно спать и отдыхать, а не метаться по спальне в тихой истерике. Зря опасаются, я потратила слишком много сил, и на лишние переживания их уже просто не осталось. Наверное, нахлынет завтра, когда проснусь и вспомню сегодняшний вечер, как наслаждалась собственной беспомощностью и ощущением полной зависимости от желаний вампиров. Не знаю, как оно будет завтра, пока же я хотела лишь остаться наконец одна.

— Сладких снов, крошка, — с неожиданно нежной улыбкой произнёс лорд Валентин и склонился надо мной, целомудренно коснувшись прохладными губами моего лба. — Ты была великолепна сегодня, Лёлечка, — шепнул он чуть тише, пощекотав дыханием моё ухо. — Я бы повторил, с удовольствием.

Он выпрямился и отошёл. Лорд Мартин же только поправил одеяло на моих плечах, одарил ещё одним внимательным взглядом и погладил по голове. После чего произнёс странную фразу:

— Наши желания порой неподвластны разуму, девочка. Научись принимать себя такой, какая есть.

Старший вампир развернулся и направился к выходу из спальни, его брат за ним, и через несколько минут я осталась наконец в одиночестве и долгожданной тишине. Словно только этого и дожидаясь, пришли мысли… Они были похожи на размокшие в молоке хлопья, такие же бесформенные и невнятные, не вызывающие желания тщательно их обдумывать. Видимо, где-то в сознании всё же самосохранение дало сбой, и наступил откат. Я некоторое время лежала, в голове проносились воспоминания о минувшем вечере, но уже не вызывали во мне ни сладкой дрожи, ни волнения. Лишь лёгкая тень стыда мелькала на границе сознания, касаясь призрачным крылом, и росла уверенность, что сама по себе я просто не могла наслаждаться тем, что происходило. Я не могла позволить постороннему мужчине такие вольности с собой, это была не я, наверное, вампиры применили какую-то свою магию ко мне, заставив быть послушной. Прикрыв ресницы, ощутила, как из уголка глаза скатилась одинокая слезинка и впиталась в подушку.