Душевные трубки

«Тогда я – лучший собеседник, которого я когда-либо знала», – сказала она и больше ничего не хотела слышать.

Через несколько дней Ху Мун выселила Дьюайн из своих покоев, которые они делили с самого начала экспедиции, и переселила её в мою каюту. Мне Ху Мун назначила маленькую утилитарную каюту Джэнга. Я не был несчастлив от этого перемещения, потому что теперь у меня был мгновенный доступ к Джэнговскому видео-наблюдению раскопок через холоконтур, который занимал целую стену спального отсека. Я мог без риска смотреть на существ в руинах.

Однако это быстро потеряло свою привлекательность. На близком расстоянии безжалостность тамошней жизни стала смотреться гораздо хуже. Я начал видеть, как гоблины убивают мёртвых учёных, это особенно мерзкое зрелище, так как учёные не могли оказать ни какого эффективного сопротивления. Что гораздо хуже, гоблины не торопились и разбирали свои жертвы. Учёные совершенно по-человечески кричали и внутри выглядели как человеческие существа; я видел кровь, внутренности и кости. Эта иллюзия сохранялась до тех пор, пока существо не умирало, в этот момент части тела сплавлялись в однородную массу белого камня, которая вспенивалась и уходила в землю.

Я помог Дьюайн перенести её немногочисленные вещи в новый дом. Слезы безмолвно скатывались по её щекам, пока мы шли по коридорам корабля, но я не смог придумать никаких утешительных слов.

После того, как мы сложили её вещи на кровать, Дьюайн повернулась ко мне, всё ещё хлюпая носом. «Я не понимаю, что происходит с Мун. Как она может быть так... увлечена... этими существами? Почему она не видит, чем они являются?»

Я покачал головой и пододвинулся к двери. «Иногда люди видят то, что хотят видеть», – сказал я.

Дьюайн всхлипнула. «Я никогда не думала, что она сделает такое», – сказала она, размахивая руками – жест, который, казалось, охватывал и её заплаканное лицо и маленькую каюту.

«Люди непредсказуемы», – пробормотал я, уходя.

«Не ты», – сказала Дьюайн весьма недобро. Думаю, я понял, о чём она, но, полагаю, она была неправа.

Когда однажды ночью Ху Мун не одела свою броню и оставила оружие на корабле, я заподозрил, что смерть её близка. Но существа не схватили её мгновенно, как я это предполагал. Может быть, они были гораздо умнее, чем я думал. Если бы они пересекли границу периметра, чтобы схватить её, то пушки могли бы уничтожить, по крайней мере, нескольких из них. В любом случае, следующие три ночи они продолжали встречать её у периметра, а она продолжала впадать от них в транс.

В ночь после этого, когда она вышла наружу, Дьюайн последовала за ней. Я смотрел, как девушка идёт, без какого-либо особого дурного предчувствия. Дьюайн, по-прежнему, не одела броню, и я попытался, в меру свои сил, исполнить обязанности Дженга по обеспечению безопасности. Поэтому, я натянул свой панцирь, взял смартган и пошёл следом за ней.

Я слишком припозднился, чтобы сделать что-то полезное. Когда я вышел из корабля, я увидел двух женщин в серебристых комбинезонах, вырисовывающихся на фоне тёмной массы толпы. По-видимому, они бурно спорили. Было много размахивания руками и топанья ногами. Я ускорил свой шаг, но это произошло до того, как я до них добрался.

Как только я подошёл к периметру, Ху Мун переступила через линию, закинув руки на двух существ, словно в радостном приветствии. Они оттесняли её от линии, пока другие учёные плотнее смыкали вокруг неё свои ряды. Неясный шум разговора стал выше и теперь звучал как жужжание насекомых. Моё поле зрения было загорожено, но, очевидно, Ху Мун почувствовала какую-то неправильность и стала вырываться. Возможно, она почувствовала под руками не столько старую человеческую плоть, сколько камень. Я увидел, как она попыталась оттолкнуть существ, хотя это ни к чему не привело.

Дьюайн очень глупо побежала за ней. Я крикнул: «Нет!», но она не услышала.

Гоблины выскочили из земли как ожившие трупы в какой-то старой драмме ужасов. Они схватили Дьюайн за руки, за ноги, за волосы, и у неё едва ли было время, чтобы вскрикнуть, до того, как они разорвали её на куски.

Шок замедлил меня, но, в конце концов, я схватил смартган и спустил курок. Мой первый выстрел зацепил нескольких гоблинов, которые убили её. Когда их разбило в дребезги, они уронили схваченные ими куски её тела, но другие подхватили их и метнулись прочь. Через секунду на земле было пусто, за исключением торса Дьюайн, всё ещё пульсирующей крови, блестящей чёрной лужи в свете прожекторов. Смартган ещё дёргался в моей руке и я заставил себя перестать давить на курок.

Ху Мун начала кричать. Я повернулся к ней, по-прежнему окружённой толпой мёртвых учёных и безуспешно отбивающейся от них. Они оттеснили её к участку мягкой почвы, засыпанной пробной ямы. Вокруг неё теснилось так много существ, что я видел её лишь изредка, но она, кажется, медленно погружалась в землю. Я вдруг понял, что существа забирают её в низ, в почву, пальцы отбрасывали грязь и медленно, постепенно спускали её в земляные тиски. Я подумал, есть ли там внутри почвы другие существа, которые тянут её за тело; теперь в её криках была ужасная пугающая острота. Я попробовал выстрелить, но смартган остался безмолвен, видимо не пожелав стрелять в направлении живого участника команды.

Прежде, чем я смог решить, достаточно ли я смел, чтобы покинуть периметр, лицо Ху Мун скользнуло под землю и её крики прекратились.

Существа плавились вслед за ней в беспорядочной спешке и исчезли прежде, чем я успел спустить курок.

Я охранял скудные останки Дьюайн до рассвета. Как выживший участник исходной экспедиции, я теперь имел прямой доступ информационным системам корабля. Я прочёл завещание Дьюайн. Она указала кремацию, поэтому, без каких-либо формальностей я положил её тело в корабельный преобразователь массы.

Если корабль когда-нибудь снова поднимется, её атомы будут разбросаны среди звёзд. Я надеюсь, что она посчитала бы это приемлемым. Она была единственным участником экспедиции, кроме Джэнга, которая относилась ко мне по-доброму.

После неопределённого исчезновения Ху Мун и смерти Дьюайн, по вечерам я проводил больше времени сидя у периметра, наблюдая гоблинов и воинов в их непостижимой деятельности. Однажды ночью к периметру подошёл гоблин и сел на камень не более, чем в двух метрах от меня. Кажется, на нём была шляпа, сделанная из плохо выделанной человеческой кожи. Я не смог определить, который из моих бывших компаньонов пожертвовал основной материал шляпы, хотя на ней, кажется, не было характерных татуировок Ху Мун. Моим первым побуждением было вскинуть смартган, который я всегда ношу, и уничтожить эту штуковину.

Но я не стал, отчасти потому, что его лицо показалось чуть менее злобным, чем лица, которая я запомнил с прошлых ночей. У него всё ещё был тот крайне осведомлённый вид, но крошечные черты были теперь почти человеческими.

«Да, мы изменились», – сказало оно тихим разговорным тоном. Его голос был странным синтезом голосов Ирвэйна и Дьюайн; оно говорило на том же самом Дильвермунском диалекте, который мы использовали на корабле. Я был удивлён также, как если бы земля вдруг заговорила. Гоблин печально покачал головой. «По-моему, я уничтожен. Воспринял слишком много слабости. Побуждение, которое не окупилось, убивает неоформившегося. Она не дала нам ничего, кроме мягкости».

«Кто?» – спросил я, словно в этом был какой-то смысл.

«Девушка, Дьюайн. В ней ничего не было. Нас разбавили». Оно вздохнуло. «Поэтому, мы умрём».

Я не придумал, что сказать, хотя страх к этому существу уменьшился и меня охватило любопытство.

«И у меня есть любопытство насчёт тебя», – сказало оно.

Несомненно, в моём разуме оно чувствовало себя совершенно как дома. Моя кожа покрылась мурашками. «Насчёт меня?» – сказал я. «Что насчёт меня может быть интересно?»

Оно улыбнулось, показав мелкие белые зубы. «Ды – другой. Дай мне выражение... да... ʻterra incognitaʼ».

«Неоформившаяся форма, чистая доска. Мы не можем понять смысл твоих грёз, Лисон. Если они у тебя вообще есть».