Страница 107 из 137
— У сестрички приказ, — буркнул он. — Я даже с координатором поругался, он и слышать не хочет об одиночных прогулках. Сируко нас сопровождать не пойдет, но без Вары никуда. Лично регента приказ, между прочим, и не жужжи.
— Плюс пара дронов незаметно по крышам, — печально усмехнулась Фуоко. — К нам же приставили, забыл? Знаешь, Кир, меня дома, в Барне, все время доставала охрана. Я люблю Джиона, он дядька замечательный, но все-таки когда я отца уболтала хотя бы в школу его не пускать, я такой свободной себя чувствовала! И в Университете, думала, сплошная свобода. А вот фиг. Зорра и Гатто — они, конечно, друзья, но и шпионы при том, чуть что — и координатору бегут жаловаться. Теперь еще и дроны, а до кучи — и твоя Варуйко…
— Принцесса! — злорадно фыркнул Кирис. — Кто тебя заставлял в богатой семейке рождаться? Эй, Зорра! Слышала? Тебя хозяйка шпионкой назвала. Укуси ее.
Парса, с королевским видом возлежавшая в одном из шезлонгов, повернула голову и величественно, со вкусом зевнула.
— Фучи плакса! — с презрением заявила она, громко щелкнув зубами. — Самоедка. Укушу — захнычет, слезами промочит. Пусть ругается, на дураков не обижаюсь.
Кирис заржал так, что вздрогнула даже Вара.
— Вот так тебе! — с удовольствием сказал он. — И еще…
Он сосредоточился, внутренним слухом поймал далекую ноту Фуоко и принялся посылать сигналы. Весь алфавит он еще не запомнил и вообще путался в кодах, но кое-что заучил специально. "Д — У — Р — А", отбил он, старательно модулируя про себя гласные.
— От дебила слышу! — вслух отрезала девушка, показала язык и оттолкнулась от перил. — Идем вниз, что ли? Вон, уже пирс виден, народ к выходу готовится.
Толкущиеся на верхней палубе яхты студенты и в самом деле уже сгрудились у спуска в салон, по одному исчезая в узком проеме.
— Погодь…
Кирис отступил на шаг и окинул подругу критическим взглядом. Та подбоченилась, изогнув талию, выпятила бедро, уперлась в него кулаком, закинула вторую руку за голову и вздернула нос.
— Что, хороша? — надменно спросила она.
С учетом планирующегося визита она облачилась в малиновое ципао без рукавов, с подолом до середины бедра и с серебряной вышивкой, идеально облегающее фигуру. За безумные деньги — кажется, за двухмесячную стипендию — его сшили на заказ еще весной (или осенью? запутаешься с этими полушариями!), но на люди его Фуоко не надевала пока ни разу. Золотая с рубином брошка в форме саламандры, подарок отца — первое и единственное украшение, что она надела в Хёнконе — отлично вписывалась в нагрудный рисунок. А еще она, редкий случай, использовала косметику: наложила ненавязчивые тени на веки и чуть подкрасила губы помадой. Выглядела она, словно стриженная под солдата фотомодель из гламурных журналов, и в Кирисе снова всколыхнулось давнее чувство удивления и нереальности. Ну как такая во всех смыслах принцесса может принадлежать ему, нищей уличной крысе, еще год назад отжимавшему кошельки на барнских улицах? Но изумление немедленно ушло, смытое острым уколом в сердце. Короткие, не достигшие еще и полсуна в длину, седые волосы почти не скрывали ярко-розовую сетку тонких шрамов на левом виске, вокруг скулы, на темени. И левый глаз — на вид такой живой и подвижный, но совершенно слепой, если не считать дурацких видений из ночного мира. И виноват он, Кирис. Именно он не успел прикрыть ее от гранаты. Именно он допустил, чтобы граната вообще взорвалась рядом с ней. Чтоб дхайны вечно глодали внутренности той мрази, Юи Сарагосы!..
— Ну так что, хороша? — на сей раз капризно переспросила Фуоко, плавно поводя бедром. — Эй, ты уснул? Кончай тупо пялиться, скажи что-нибудь!
Повинуясь неожиданному порыву, Кирис шагнул к ней и осторожно обнял, прижав к груди. Чуть помедлив, девушка приникла к нему.
— Дебил ты, Кир, — глухо сказала она. — Шпана уличная. Неудачник. И почему я тебя так люблю, а?
Корпус яхты мягко дрогнул под ногами: работая боковыми водометами, "Рыба-меч" причаливала к пирсу.
— Эй, любовнички! — окликнула их Вара. — Приехали. Давайте вниз в темпе, а то обратно в Хёнкон уедете.
Фуоко отлепилась от Кириса и озадаченно глянула на нее, наморщив лоб.
— Говорит, чтобы вниз шли, — повторил на кваре Кирис. — Ну что, потопали?
— Я первое слово после "эй" не разобрала, — пояснила Фуоко. — Переведи.
— Да фигня всякая, — отмахнулся парень. Ему совершенно не хотелось выяснять, как Фуоко со своим острым языком отреагирует на "любовничков" и в какую женскую перепалку его втянут в качестве переводчика (и хорошо, если только в таковом). — В натуре, пошли быстрее.
Фуоко бросила на Варуйко еще один подозрительный взгляд, но развивать тему не стала и направилась к трапу в салон. Соскочив с шезлонгов, парсы скользнули следом и, обогнав у самой двери, исчезли на лестнице.
В салоне народ толпился у дальнего конца, у сходен, уже выдвинутых и опущенных на пирс. Лишь небольшая компания ставрийцев по-прежнему сидела на двух повернутых друг к другу диванчиках. Ольга привалилась спиной к медведеподобному Юрию, облапившему ее и сомкнувшему пальцы на животе. Михаил и Марта устроились напротив, лицом к корме. Увидев спустившихся Кириса и Фуоко, они оба заметно напряглись. Кирис в очередной раз заметил какой-то странный вызов, смешанный с очевидным смущением, в глазах ставрийской красотки. Да и во взгляде Михаила Збышека, брошенном на Фуоко, различалась странная смесь предвкушения и растерянности. Когда Кирис на ходу подхватил сумку Фуоко с соседнего сиденья, Марта заметно дернулась и даже открыла рот, но в конечном итоге промолчала. Да что с ними такое? Они и в Хёнконе сегодня шарахались, и всю дорогу в салоне просидели, наверх не поднимаясь, и сейчас… После вчерашнего перепугались, что ли? Ну, возможно. С другой стороны, Ольга с Юрием никаких особых эмоций не проявляли, разве что Ольга заметно берегла левый бок. Да ну и ладно, не до них. Впереди встреча, потенциально весьма напряжная, и именно о ней следует думать.
На набережной возле пирса, вопреки ожиданиям, стоял не большой экскурсионный автобус, как в прошлый раз, а четыре небольших комфортабельных микроавтобуса. Двое местных в форме пограничной охраны отирались неподалеку, но не приближались, а возле каждого микроавтобуса стояла Сируко в своем обычном красном ципао с разрезом вдоль бедра до самой поясницы. Четыре абсолютно идентичных красотки манекенного вида производили сюрреалистичное впечатление. Рядом торчали еще и трое рослых мускулистых мужчин, коротко стриженных и одетых по моде охранников Университета: шорты, майки-безрукавки и клейкие шевроны, пришлепнутые прямо на голую кожу плеча. Каждого из подходящих студентов одна из Сируко жестом направляла в один из микроавтобусов. Кириса с Фуоко засунули в салон самого заднего, пока еще совсем пустого, а Варуйко устроилась на переднем сиденье. Фуоко сразу прилипла к окошку со стороны моря и начала с жадностью разглядывать длинные пакгаузы, тянущиеся вдоль бесконечных рядов пирсов, и пришвартованные маломерные суда, в основном яхты с непомерно высокими мачтами, освещенные ярким светом прожекторов. Кирис с усмешкой наблюдал за ней. Сразу видно, что дома, в Барне, в порт ее не очень-то отпускали. Местные яхты по сравнению с барнскими выглядели тускло и непрезентабельно: короткие, чаще всего имеющие лишь кокпит без признаков каюты (вместо неё почти до бака тянулись деревянные скамьи под низкими навесами), с подвесными моторами не лучше тех, что в Барне использовали на рыбацких лодках. Несмотря на то, что лес мачт возвышался над "Рыбой-меч", хёнконская круизная яхта смотрелась на их фоне белым слоном — если, конечно, существуют такие изящные и стремительные слоны.
Через пару минут всех экскурсантов упаковали, Сируко и охранники погрузились следом, дверцы микроавтобусов автоматически захлопнулись, и кортеж рванул с места с такой скоростью, что Кириса вжало в спинку кресла. Только сейчас он сообразил, что в двенадцатиместной машине они с Фуоко одни, если не считать водителя и Вары, да еще одной из копий Суоко. Удивиться, однако, он не успел: изящная фигура телохранительницы и субличности координатора вдруг вспухла и превратилась в большой серый манекен, в недрах которого бесследно утонуло ципао. Сразу же из глубины дрона всплыли шорты и майка-безрукавка, поверхность манекена снова обрела структуру и цвет человеческой кожи — и перед ними предстал здоровый мужик с правильным треугольником из родинок на левой щеке, согнувшийся едва ли не вдвое под низкой крышей.