Страница 12 из 43
Настоящее университетское образование всегда было более широким, предоставляя тем самым и лучшие шансы на рынке труда. Но среди выпускников у нас по-прежнему слишком много инженеров и педагогов, для которых возможности работы по прямой специальности за последние годы значительно сузились.
Никакой прямой связи между структурой занятости и структурой образования нет и, по всей вероятности, не будет.
Разумеется, чем крупнее город, тем больше выбор рабочих мест и выше заработки. Поскольку молодые люди более склонны рисковать и часто не обременены семьей, то естественно предположить, что многие могут двинуться в крупные города. Некоторые так и делают, но на самом деле все не так просто и дело не только в пресловутой прописке.
Миграция для всех и всегда связана с большими издержками и риском. Например, мы хотим перебраться из малого города А, где нет работы, в большой город Б, где шансы найти ее значительно выше. Сначала мы должны найти себе на новом месте работу и жилье. Затем продать или сдать старое жилье. В городе Б работы больше, но и жилье гораздо дороже. Дальше, сам переезд стоит много денег. Чем больше страна, тем все это дороже; в нашей стране — очень дорого. Таким образом, переезд ради лучшего будущего требует больших денег и жертв в настоящем.
Тут важно, насколько рынок труда и рынок жилья информационно прозрачны. Мы должны иметь возможность относительно дешево, еще оставаясь в городе А, через Интернет или с помощью особого сервиса найти себе работу и жилье в городе Б. Чем проще найти — тем меньше наши издержки. Но у нас нет такой информации, она неполная и часто ненадежная, до нее трудно, а многим невозможно добраться. Возможно, что нужна общероссийская база данных, чтобы человек хотя бы в Интернете мог найти все, что его интересует. Но сам российский рынок труда крайне непрозрачен, и работодатель не показывает все свои вакансии. Тут целый комплекс причин, но в итоге информации полной, объективной, общедоступной просто нет.
Наконец, наши доходы (или накопления) должны позволять нам снять жилье в новом городе. Если работа обещает нам большой доход — нефтяная компания, банк и т.д. и, — тогда все остальные проблемы решаемы: и с долгами расплачусь, и сниму квартиру, и за некоторое время накоплю не большую сумму, возьму ипотечный кредит, куплю жилье. Но школьный учитель, врач в поликлинике, университетский профессор, инженер на заводе не могут рассчитывать на такие доходы: работу они, может, и найдут, но смогут только жить от зарплаты до зарплаты. Тогда переезд невозможен, тем более, что за свое жилье, даже самое хорошее, в родном городке я получу копейки по сравнению с тем, сколько я должен буду заплатить за него в столице или другом крупнейшем городе.
Это общая, а не специфически молодежная проблема межтерриториальных, межрегиональных различий в благосостоянии, зарплате, уровне жизни. Они возникают потому, что экономика развивается у нас очень неравномерно. Такое пространственное неравенство само по себе препятствует миграции.
Подобные различия естественны: то, что в Нью-Йорке стоит бешеных денег, где-нибудь на Среднем Западе США будет стоить намного дешевле. Если такие различия чрезмерны, то они создают порочный круг, из которого трудно выбраться. У нас они чрезмерны. Сравните среднюю зарплату в Москве и в других местах, уровень доходов, стоимость жизни, цену жилья и так далее, и так далее...
Хорошо уже то, что люди поняли: образование полезно. Многие учатся за большие деньги, потому что быть образованным человеком выгодно, важно, нужно, это в их интересах.
Как и все прочие, эта проблема прежде всего бьет по молодежи. У молодежи нет накоплений, а риск нанять человека из другого города для работодателя еще выше. Если я беру мальчика или девочку с соседней улицы, я могу хоть навести справки, а если я беру из другого города — я вообще не имею о нем представления.
...как многие думают: адаптировалась лишь небольшая часть молодежи, ожидания остальных обмануты, они чувствуют себя разочарованными. Я, конечно, совсем не специалист по чувствам, но есть объективные показатели того, что все могло быть гораздо хуже.
Один из них — настоящий образовательный бум: все молодые хотят учиться. И хотя по числу студентов на тысячу населения мы все еще отстаем от Европы, их стало много, много больше.
Хорошо уже то, что люди поняли: образование полезно. Многие выкладывают за учебу большие деньги, потому что быть образованным человеком — выгодно, важно, нужно, это в их интересах. В совсем уж бедной стране такое невозможно, потому что платить за образование нечем, да и не могут молодые себе это позволить, они должны работать.
Это означает, далее, что образование начинает наконец давать отдачу и, как мы уже говорили, довольно быстро. Наконец, люди, окончившие вузы, пусть даже не самые престижные, пусть не на круглые пятерки, люди, учившиеся в городе, часто в крупном городе, — это уже другие люди. Это новое качество населения. Такие люди не пойдут на непрестижную и плохо оплачиваемую работу — значит, это будет давить на экономику, чтобы повышались зарплаты, создавались более престижные рабочие места, улучшались условия труда. Я уж не говорю, что политически эти люди — больше граждане, знающие свои права, заинтересованные в нормальной ситуации в стране. Поэтому образование — потенциал не только молодежи, но и всего общества.
Год назад я ехал из Самары на поезде, и ко мне в Сызрани в купе сел человек, который оказался руководителем местного филиала одного из политехнических университетов. Он жаловался на состояние промышленности — все лежит, ничего не работает. А как ваш университет? — Все хотят учиться и согласны на платные места. Откуда у людей на это деньги, понятия не имею.
Выпускники, во всяком случае большинство из них, останутся в родном городе: кто создаст свой бизнес, кто пойдет в сферу обслуживания, кто в промышленность, кто еще куда-то. Это, повторяю, уже другие люди, и само их наличие повлияет на ситуацию...
Итак, где молодежь работает? На хороших рабочих местах с хорошей зарплатой: например, выпускники самых престижных вузов меньше 500 долларов как начальную зарплату вообще не обсуждают. Значит, они знают себе цену и понимают, что без работы не останутся.
Но одновременно много молодых людей работают в неформальном секторе или на временных местах, без всяких гарантий и перспективы. Многие даже хорошие рабочие места построены как временные — чтобы не было издержек увольнения. Это сектор очень нестабильной и уязвимой занятости: здесь не действует трудовой кодекс. Но именно здесь и именно поэтому и растет число рабочих мест, а там, где трудовой кодекс «защищает» работников, занятость сокращается.
Издержки увольнения по экономическим причинам, о которых я говорил, таковы, что законопослушный работодатель предпочитает вообще никого не нанимать. Либо надо нарушить — хотя бы в мелочах — закон. Есть работа на десять человек, но я их не найму, а либо буду делать ее силами своих пяти, либо откажусь от заказа; значит, не расширяюсь, не расту, не помогаю «удвоению ВВП».
Один из способов снизить издержки найма-увольнения - это нанимать работников на определенный срок. Однако наш Трудовой кодекс это, как правило, запрещает, сокращая создание новых рабочих мест или стимулируя обход закона. Не позволяет он работодателю манипулировать и с продолжительностью рабочего дня: право на 120 сверхурочных часов в год на одного работника — это крайне мало. Но если у меня сегодня есть работа, а завтра нет, я не могу нанимать новых работников, а в итоге опять страдают все.