Страница 11 из 43
Почему-то игры со смертью практически всегда бывают весьма дурного вкуса. Наверное, потому, что противоестественны.
Мишку хоронили, как положено: с плачем, криками, под внимательным надзором всего двора. Пришел кое- кто из его бывших одноклассников. Какая-то девушка истерически кричала, что обязательно последует за ним.
Специалисты утверждают, что женщины чаще, чем мужчины, пытаются покончить с собой, но действительно погибают при этом в шесть раз реже...
Владимир Гимпельсон
Язык, компьютер и много чего еще...
Ноу наших есть и некоторые преимущества... Если бы существовали рецепты и способыг позволяющие вернуться в 25 лет, то спрос на них был бы бесконечен.
В этом возрасте люди имеют множество очевидных преимуществ по сравнению с теми; кто старше.
Но есть у этого возраста и недостаток: молодость создает определенные проблемы на рынке труда.
Положим, приходит ко мне наниматься молодой человек. Что я о нем знаю? Почти ничего, кроме того что у него есть соответствующая «бумажка» — диплом об образовании. Но диплом в наше время можно получить, не слишком затрудняя себя учебой, а то и просто купить. Работодателю необходимы какие-то более надежные сигналы о том, что кандидат на работу квалифицирован, мотивирован, дисциплинирован, инициативен. Короче говоря, производителен. Пока я этого не знаю, велик риск ошибки. Этот риск повышает издержки найма дополнительного молодого работника.
Но это не весь риск и не полные затраты. Я ведь должен в негоеше вкладывать дополнительные время и деньги, чтобы научить работать на данном месте. Без этого квалификация у работника не появится. Но с молодым человеком, у которого за душой кроме формальной бумажки об образовании пока ничего нет, я всегда рискую, что инвестиции могут себя не оправдать.
Теперь предположим, что спрос на мою продукцию упал или производительность моего нового работника оказалась ниже, чем я думал. Он становится балластом для всей организации. Но сократить его я не могу, мне это запрещает трудовой кодекс. Издержки, связанные с увольнением, настолько велики, что выход один: попытаться его вытеснить, чтобы он сам ушел. Но если он скажет: я не хочу — и будет бороться, мне очень трудно будет его победить. И тогда надо терпеть, теряя деньги. Пример — история с балериной Волочковой. А если у меня таких несколько и я ничего не могу с ними сделать, как мне сохранить действительно ценных сотрудников? Ведь я должен платить зарплату «плохим» работникам, отбирая ее у хороших. Пока я вынужден с этим мириться, хорошие уходят сами. В итоге теряют все. Таковы вполне возможные издержки увольнения.
Естественно, я тридцать восемь раз подумаю, прежде чем найму молодого человека без опыта и надежных рекомендаций.
Я предпочту взять его не на постоянную работу, а на временную. Или на разовую. Но, значит, я не буду инвестировать средства в его обучение, и в итоге молодой человек не приобретает реального опыта. Он здесь на разовой работе, там, бегает с одной на другую — а через два года выясняется, что у него пять работ, но никакой квалификации. Конечно, так он обретает социальный капитал, связи, опыт жизненный — но непонятно, что с этим опытом делать, он хороший или плохой. К тому же, чем выше у него «склонность к перемене мест», тем опаснее вкладывать деньги в его обучение. Ведь как колобок — он и от вас может уйти... А поскольку вы за все платите — извините, всякая неопределенность это дополнительный риск.
Другое дело, если человек после вуза поработал несколько лет в уважаемой организации, чего-то добился, его там продвигали, обучали и он обучался сам. Такому вы скажете: у нас все то же самое, только зарплата лучше... Однако за ценного работника всегда готовы держаться. Но так «везет» далеко не всем.
На рынке труда молодые люди всегда и везде уязвимы. Это общий закон рыночной экономики. Наш трудовой кодекс, чрезмерно защищая уже работающих, лишь усиливает уязвимость молодости.
Но наша специфика создает и преимущества для молодежи на рынке труда: окончившие вузы, техникумы и даже школы в последние десять лет во многом учились по-новому. Их не учат тем многим глупостям, которым учились мы, зато их учат тому, что старшее поколение знает и умеет гораздо хуже: работать на компьютерах, иностранным языкам, многому тому, что еще недавно считалось буржуазной лженаукой.
Есть базовые навыки и знания, которые нужны сегодня повсюду. Если человек не знает, как пользоваться основными программами на компьютере, не может прочитать и разобрать статью на английском языке из авторитетного журнала, как потенциальный сотрудник и коллега он меня не интересует. Точно так же рассуждают очень многие руководители. И совсем не только в научных центрах.
У нас сейчас почти 60 процентов занятых приходится на сферу услуг. Печь пирожки можно, обладая дурным характером и не умея вести себя с клиентом, но уже продавать их — нет. Но тогда зачем их печь, если не можешь продать? Нужно умение общаться, умение «коммуни цировать»
— это тоже базовые качества, необходимые современному работнику. Туристические агентства, гостиницы, рестораны, технические сервисные центры, ремонт квартир, магазины сложной бытовой техники и так далее — они дают львиную долю рабочих мест в стране. При этом — везде люди, везде мы видим компьютер, везде нужен язык - и грамотный родной, и беглый иностранный. В большом магазине продавщица лезет в компьютер, чтобы выяснить, есть ли у них то, что вам нужно, а кассирша автоматически на компьютере определяет цену товара...
Эти умения — если они есть — делают позиции молодежи сильнее. Они, как правило, все умеют водить автомобиль, знают языки и так далее. Поэтому молодежь часто получает больше, чем работники со стажем и опытом, как премию, как ренту за то, что они учились по другой программе, в другой стране, в другое историческое время. Кроме того, у молодежи выше склонность к риску.
В рыночной экономике при условии нормального эволюционного развития заработок растет со стажем, потом с возрастом в какой-то момент он начинает падать. Стаж отражает накопление знаний, то есть человеческий капитал. У нас сейчас этот горб достигается очень быстро, профиль более крутой, чем в странах с развитой рыночной экономикой. Это означает, что современное знание и современное образование дают быструю и значительную отдачу, проявляющуюся в росте заработков.
Но что значит — современное образование, если не говорить только о простых базовых навыках и умениях, которые можно приобрести в хорошей школе? Никакой прямой связи между структурой занятости и структурой образования нет и, по всей вероятности, не будет. Упрекать вузы в том, что они готовят не так и не тех, бессмысленно — они вообще не должны давать студентам быстро стареющие специфические навыки и знания. Любая работа состоит из более общих знаний и навыков и более специфичных. Более общие можно получить только в системе образования. Более специфические можно получить только на работе и еще на соответствующих специализированных курсах.
Западное профессиональное образование намного шире нашего, оно устроено как система подготовки своего рода полуфабрикатов, вроде костюма, который еще предстоит подогнать под фигуру заказчика. Такое широкое образование облегчает трудовую мобильность. Там всего 80 специальностей в системе высшего образования, а у нас около 600, и потому выходят очень узкие специалисты, которые не знают и не понимают, что происходит в соседней области. Это связано с тем, что наше образование было ориентировано прежде всего на нужды промышленности в условиях плановой экономики. Таким выпускникам, конечно, труднее найти работу, адаптироваться к ней. А их специальные знания оказываются никому не нужны. Я сам окончил один из ведущих технических вузов с кучей абсолютно никому не нужных полузнаний, которые были бы мне не нужны и в том случае, если бы я пошел работать по прямой специальности в предназначенную мне отрасль промышленности. По диплому я экономист, но короткие и поверхностные курсы технических дисциплин вытеснили из программы обучения фундаментальные экономические знания. Но я не пошел работать по узкой специальности, и многое из того, чему меня учили в вузе, обесценилось в день вручения мне диплома с отличием.