Чаша императора

— Она предала вашу любовь, но что стало с вашими чувствами? Я понимаю, что испытывали вы, но поймёте ли вы, какие чувства владели ею, если она решилась на столь ужасный поступок?

Простите её сударь. Простите сами и попросите прощения у своей супруги. Вот мой совет.

— Я сам думал о мессе, — признался граф Шеверни, — но события развивались столь стремительно, что мне не удалось выбрать для этого времени.

Они вышли на ту самую тропинку, о которой упоминал граф. Вскоре показалась и беседка.

Маленькая крыша была покрыта соломой, внутри беседки стояли две изящные скамеечки.

Обрывистый берег, на котором она стояла, нависал над водой, что позволяло наслаждаться красотой озера. Граф помог девушке устроиться на одной из скамей, сам сел напротив.

— В вас чувствуется беспокойство, — заметила Изабель, — если это следствие нашего разговора…

— Нет-нет, сударыня, — поспешно ответил граф Шеверни, — вовсе нет. Но должен признаться, что вы очень тонко подметили состояние, в котором я пребываю. Дело в том, что против нас начались военные действия. Положение осложняется тем, что приходится противостоять сразу двум могущественным врагам: с одной стороны надвигается католическая лига во главе с герцогом де Гизом, с другой — армия короля Франции.

— Король и Гизы объединились? — удивилась Изабель.

— Нет, — граф невесело рассмеялся, — каждый воюет за себя и против всех. Это совсем не просто понять. Мы этим занимаемся уже второй день, но так и не пришли к определённому выводу. Вам же не стоит вообще об этом думать.

— Я и не думаю, — вздохнула Изабель.

— О чём же ваши мысли? Могу я узнать?

— О нём, — тихо промолвила в ответ Изабель и устремила взгляд на озеро. — Вам я признаюсь, сударь. С той поры как мы расстались, я пребываю в смятении. До сей поры я не могу понять, почему с ним обошлись с такой жестокостью. Меня мучает и то, что я оставила его одного, раненого…

— Он сам того желал. Вам не в чем себя винить, — возразил граф Шеверни.

— И ещё — почему он желал отослать меня? Не потому ли, что нам угрожала смертельная опасность? Одни сомнения… И эти сомнения рвут мне душу. — Изабель обернула к графу бледное лицо и упавшим голосом добавила: — А более всего меня гнетёт наше расставанье. Я не знаю, увижу ли его вновь?.. А если он… считает меня виновной в том, что произошло? Если не захочет меня более видеть? Я не смогу жить, если это так…

— Почему все женщины так сложно устроены? — пробормотал граф Шеверни. — Вам бы запастись терпением, сударыня, а не строить предположения, одно печальнее другого.

— Мы чувствуем, а не рассуждаем, — тихо ответила Изабель.

— Я бы несколько перефразировал, сударыня. Ваша любовь создаёт уйму вопросов, заслышав которые, хочется немедленно скрыться.

Изабель послала графу благодарную улыбку, понимая, что это всего лишь неудачная попытка избавить её от грустных мыслей. Не желая долее злоупотреблять его вниманием, девушка встала и протянула ему руку, но тут же со сдавленным криком отпрянула, указывая куда-то за спину графа. Шеверни выхватил шпагу и заслонил собою Изабель. К ним со всех сторон, беря их в плотное кольцо, приближалось не менее двух десятков вооружённых людей. Они были окружены.

Глава 24

Внезапно раздался громкий насмешливый голос:

— Полагаю, господа, вам следует сложить оружие!

— Король Наваррский! Мы спасены! — радостно вскричал граф Шеверни. К месту действия стремительно приближалась большая группа людей во главе с Генрихом Наваррским.

Окружившие герцогиню и графа злодеи, мгновенно сориентировавшись, поспешно ретировались и молниеносно скрылись за деревьями. Граф едва сдержал себя от желания броситься за ними в погоню. Лишь мысль о стоящей позади него женщине, которая нуждалась в защите, остановила этот порыв.

— Ваше величество, вы как нельзя более кстати, — приветствовал учтивым поклоном подошедшего короля граф Шеверни. — Я оставлю герцогиню на ваше попечение. Сам же я должен…

— Поверьте, им придётся нелегко и без вашего вмешательства, — прекрасно поняв, что именно собирался сделать граф, ответствовал Генрих. — Однако я хотел бы увидеть наконец женщину, внимания которой с таким упорством добивались мои любимые родственники. Поднимите голову, сударыня, я хочу взглянуть на вас.

Изабель присела перед королём в почтительном реверансе, выпрямилась и открыто взглянула в лицо королю. Генрих Наваррский, взяв её за руку, восхищённо произнёс:

— Вы само очарование, сударыня! — и, запечатлев на нежной ручке герцогини поцелуй, весело добавил: — Знай я заранее, насколько вы прекрасны, никогда не согласился бы на эту сделку.

Подумать только, чего я буду лишён! Вы могли бы украсить этот унылый город своим присутствием.

— Ваше величество, — граф счёл должным вмешаться в разговор, видя, что он смущает девушку. — С вашего позволения, я провожу герцогиню в замок. Она только что испытала большое потрясение и очень устала…

— Герцогиню? — Генрих Наваррский рассмеялся, чем вызвал изумлённые взгляды всех присутствующих. — Клянусь целомудрием Марго, это забавно, — сквозь смех пробормотал он.

— Ваше величество, — с некоторым вызовом произнёс граф Шеверни, — хочу представить вам герцогиню Д'Эгийон, — граф повернулся к Изабель, которая молча, с неприятным удивлением наблюдала за весельем короля и его приближённых, которые хоть и мало понимали, о чём идёт речь, но считали своим долгом поддержать хорошее настроение короля. Генрих же с наигранной печалью в голосе произнёс:

— Ежели вы сказали правду, сударь, так в скором времени у его святейшества Папы появится ещё один повод для отлучения меня от церкви, ибо я собираюсь не позже сегодняшнего вечера выдать её замуж… за родного брата!

Король и его окружение вновь разразились громким смехом.

— При всём уважении, ваше величество, — резко произнёс граф Шеверни, видя, как побледнела при этих словах Изабель, — это очень злая шутка.

— Мне необходимо сесть, — всё ещё смеясь, Генрих Наваррский, примостился на скамеечке, где не так давно сидел граф Шеверни. — В последний раз я так весело смеялся в Лувре, когда меня хотели отравить. Или вы полагаете, — он бросил иронический взгляд на графа, а затем на Изабель, — что я настолько дурно воспитан, что могу шутить подобными вещами? — И уже более спокойным тоном продолжил: — Не далее, как несколько часов назад, я лично разговаривал с герцогом Д’Эгийон. Он предъявил бумаги, не оставляющие сомнения в его принадлежности к этому славному роду. Герцог просил вашей руки, сударыня, — король устремил взгляд на Изабель, которая в замешательстве продолжала молча взирать на его величество. — Вы не имеете отношения к фамилии Эгийон, но это лишь временное неудобство. Думаю, уже к вечеру вы получите истинное право на титул герцогини. Я пообещал, что лично поведу вас к венцу. Что, впрочем, неудивительно, после того, что пообещал сделать ваш будущий супруг.

— Вы не можете принудить меня к браку, — тихо, но твёрдо произнесла девушка.

— А кто говорит о принуждении? — удивился король. — Герцог меня заверил, что вы с радостью примете его предложение руки и сердца.

— Я не знаю, кто этот человек, но он ошибается, рассчитывая на моё согласие.

— Даже так?.. — короля, казалось, озадачили эти слова. Он было задумался, но тут же радостно вскричал: — Агриппа, чёрт бы тебя побрал, я нуждаюсь в твоей помощи! Это прелестное дитя наотрез отказывается выходить замуж за герцога Д'Эгийон…

— Полагаю, она изменит своё решение, как только встретится со своим суженым лицом к лицу, — ответил Агриппа. Он на ходу вложил шпагу в ножны и приблизился к беседке. — Нескольким негодяям удалось сбежать, — коротко сообщил он королю и, заметив негодующие взгляды графа Шеверни и Изабель, улыбаясь, добавил: — Вашему величеству следовало несколько иначе сообщить госпоже имя её будущего супруга.

— И как же, по твоему мнению, я должен был это сделать?