Страница 31 из 56
Всадник направил коня к обрыву над рекой, и конь с высоты прыгнул в воду. Митька на взмыленной лошаденке подъехал к обрыву. За ним, тарахтя, подкатила телега. Всадника нигде не было видно. Только желтая фанерная коробка покачивалась на волнах. Серега огляделся и закричал, показывая на другой берег.
— Митька! Мотри, Митька!
Митька увидел, как из оврага на том берегу выскочил всадник.
Когда Митька вернулся во двор Субботы, он увидел черного жеребца у коновязи. Возле него стоял всадник, тот самый, которого он преследовал.
К нему бежал Смелков.
— Таська?! Ты?! Откуда ты взялась? Зачем ты здесь?!
Митька с удивлением обнаружил, что всадник, которого он преследовал, оказался не офицером, а молодой и очень красивой девушкой.
— Нашла… Никто мне не верил, а я нашла, — всхлипывая, шептала она, обнимая отца. — Все говорили — война, тайга, тебя убьют… а я нашла.
— Опять мое ружье ухватил. — Бородатый мужичонка вырвал у Митьки винтовку. — Другой раз пришибу! Погнался за офицером… — Он презрительно хихикнул.
Но Митька даже не обращал на него внимания, обалдело смотрел на Тасю.
Смелков отстранил от себя дочь.
— А теперь изволь объяснить, зачем ты здесь? Что это за вольность?
— Отец, ты поступил со мной бесчестно, — обиженно сказала Тася.
— Я? — удивился Смелков.
— Да. Ты мне обещал, когда исполнится девятнадцать, возьмешь меня в экспедицию.
— Обещал… Но, кроме обещаний, есть еще и обстоятельства… Как ты меня нашла?
— Ты оставил маме адрес, в письме… Поспихино…
— Чтобы знали, куда писать, — нахмурился Смелков.
— Писать? — засмеялась Тася. — Разве почта существует? Какая теперь почта?! Писать!.. — Тася лукаво улыбнулась. — Вот я и приехала.
— И мать тебя отпустила?
— Нет, конечно. Но я оставила ей записку. Чтобы не беспокоилась. И адрес…
— Адрес. — Смелков и хотел бы и не мог рассердиться на дочь, в сущности он был рад ее появлению. — Ну авантюристка, ну негодяйка! Просто мазурик какой-то! — Он строго посмотрел на нее, но Тася счастливо улыбалась, и он сам невольно рассмеялся и обнял ее.
А Тася, увидев Митьку, засмеялась.
— А… этот мальчик меня едва не подстрелил.
Митька был смущен.
— Меня зовут Тася, — Девушка протянула ему руку.
— Ольшевец, — хмуро пробормотал Митька и, обтерев руку о штаны, протянул Тасе. — Митя.
Арсен из окна наблюдал за этой сценой, когда в комнату вошел Суббота, а за ним застенчиво улыбающийся Силантий, аккуратно прибранный с подстриженной, гладко расчесанной бородой.
— Отыскал я вам старателя, товарищ Кобакидзе, — сказал Суббота. — С лотка дробинки не уронит, сызмальства ходил золоть мыть.
Арсен пристально взглянул на Силантия, на кровавый подтек под глазом.
Суббота перехватил его взгляд.
— Не подумайте худого, — усмехнулся он. — С недобрыми людьми повстречался — четверо против одного, случается…
— Вы… ручаетесь за него? — спросил Арсен у Субботы.
— Отчего ж не ручаться… Ручаемся, — ответил Суббота.
— Нам еще вьючные седла нужны, товарищ Суббота, — сказал Арсен.
— А где их взять? — нахмурился Суббота.
— А где муку брали, там и седла возьмите, — прищурился Арсен.
— Однако… — покачал головой Суббота.
— Не пойду я на золото. Не пойду! — чуть не плача, повторял Митька, стоя перед Федякиным. — Я в отряд воевать пошел… У меня отец… на золоте… пропал. Не пойду!
Федякин сочувственно поглядел на Митьку.
— Некого, кроме тебя, послать, Митяй. Ты с отцом на Ардыбаш ходил… Тайгу понимаешь.
— Все одно не пойду, — упрямо повторял Митька. — Сами сказывали, при коммунизме никакого золота не надо!
Смелков улыбался.
— Из Петрограда приказ. От самого Совнаркома. — Федякин кивнул на Смелкова.
— На золото у буржуев за границей машины будем покупать, товарищ Ольшевец, — сказал Арсен.
Тася подошла к отцу.
— Ты возьмешь этого мальчика проводником? — спросила Тася. — Не боишься?
— Командир говорит, что он знает эти места. Да и выбора у нас нет.
Митька вызывающе посмотрел на Тасю.
— Ружье дадите? — спросил он у Федякина.
Командир подошел к стоящему рядом знакомому уже нам партизану с седой бородкой и, взяв у него винтовку, протянул Митьке.
Митька победоносно посмотрел на того и, вскинув винтовку, открыл затвор.
— А патроны?
Партизаны засмеялись.
В стороне, свесив ноги с телеги, Куманин, окруженный несколькими бойцами из отряда Федякина, польщенный интересом к нему, человеку из Петрограда, не мог устоять перед возможностью поразить доверчивых слушателей одной из своих баек.
— Да… А княгиня и говорит мне своим красивым голосом, — рассказывал он серьезно и доверительно. — Вы, Алексей Федорович, жизнь мне спасли, и теперь я, говорит, ваша любовь навеки.
— Княгиня? — покачал головой бородатый боец, — настоящая?
— Ну… Самая что ни есть настоящая! Голубых кровей, вся тоненькая из себя, голосок ангельский, на меня смотрит, ну просто как на господа бога. Вы говорит, Алексей Федорович, не сумлевайтесь, езжайте по своим революционным делам, только знайте, что здесь, в Петрограде, есть сердце, которое бьется только для вас!
— Не дождется, — скептически проговорил один из бойцов, — баба, она и есть баба…
— То баба… А то княгиня, — возразил другой. — Воспитанье у них сызмальства такое — коль слово дадено, помри, а сполни!
— Кончай травить, Куманин, — услышал он голос подошедшего к нему Арсена. — Собираться надо.
— Прощевайте, бойцы! — кивнул слушателям Куманин и спрыгнув с телеги, последовал за Арсеном.
Митька с винтовкой в руках с завистью глядел, как на конях, пешком, а кое-кто и на телегах уходили партизаны со двора Ефима Субботы. Уходили с песней — старой солдатской песней. Митьке помахал рукой Серега Худяков. Митька кивнул ему сдержанно.
К Арсену подъехал Федякин. Он кивнул на четырех лошадей, привязанных к коновязи.
— Четыре? — прищурился Арсен и показал Федякину палец.
— Еще? — понял его Федякин. — Креста на тебе нет.
— Креста нет, — согласился Арсен.
— Я тебе все, что мог, отдал. Бойцов, смешно сказать, на телеги посадил… Держи пять! — засмеялся Федякин и протянул Арсену руку.
Арсен пожал ему руку и благодарно кивнул — дескать, спасибо, все понимаю.
— Если что случится, посылай Митьку. Он нас найдет! — сказал на прощанье Федякин и поспешил за отрядом.
На рассвете экспедиция Смелкова готовилась к выходу. Навьюченные лошади стояли у ворот. Обтянутые брезентом вьючные ящики были надежно прилажены к крупам лошадей.
— Ну, с богом! — сказал Смелков.
— Ни пуха ни пера, — улыбнулся Суббота.
— К черту, к черту! — засмеялась Тася.
— Мы лично, — весело сказал Куманин, — ни в бога, ни в черта не верим, мы лично мировую революцию уважаем…
Куманин вскинул ружье и выстрелил в воздух.
Лошади вздрогнули.
— Прощальный салют, — широко улыбнулся Куманин и осторожно покосился на Арсена.
Тот только покачал головой.
Когда экспедиция скрылась за воротами, к Субботе и стоявшей рядом с ним Марфе подошел Харитон.
— Не пойму, Ефим, — сказал Харитон, — зачем ты им Силантия подсунул?..
— Старателя они искали, промывщика, — спокойно объяснил Суббота.
— Вот бы меня и послал, — с обидой сказал Харитон.
— Им работник нужен, — усмехнулся Суббота.
— Силантий им наработает, — проворчал Харитон. — Федор Ольшевец ему доверился. Где он, Федор?
— Не наше это дело, Харитон. Что там было, чего не было, мы того не знаем. А старатель он справный. К тому же в беду попал, грех человеку не помочь.
— Тебя послушаешь, все люди справные, один я никудышный. — Харитон в сердцах махнул рукой и поплелся к дому.
Марфа перекрестилась.
— Как бы беды не случилось, — прошептала она.