Жизнь и Победа

Не стану перечислять все, что у него издано про войну. Перечень солидный. Не уверен, что у меня его полное собрание, хотя на одной из книг он мне оставил дарственную надпись: «…строгому и доброжелательному критику…»

В дивизии, мне кажется, кроме меня, он никому не давал свои рукописи для прочтения. Мне – постоянно, до публикации. Я читал сам, а затем проверяли на молодежи – дочках и их друзьях. На Марьяне, жене, – тоже, тем более что она литератор. Конечно, все нравилось, но я старался посмотреть глазами постороннего.

На одной книжице о нем под своим портретом со звездой Героя он оставил мне интригующую надпись: «Другу и однополчанину…» В кругу не очень продвинутых приятелей я имел теперь возможность погордиться, что служил вместе с Героем, и посетовать на судьбу, что мне Героя не дали. Здесь все было правда, а что некоторые принимали за чистую монету, что я воевал вместе с Ашиком, – это их проблемы, я ведь об этом не говорил.

А насчет друга – я ни раньше, ни теперь не считаю себя вправе называться другом такого человека: слишком различны личности по масштабу. В дивизии я не был у него в подчинении, а командуя батальоном в училище и находясь у него в подчинении – тем более.

Близко мы познакомились на одной из проверок. Я ехал с задачей проверить комсомольскую работу и в нескольких ротах принять политподготовку у солдат. Офицеров, как всегда, не хватало, и Ашик, зная, что я курсовой офицер, поручил мне проверить матчасть оружия, стрельбу офицеров из ПМ, строевую и физическую подготовку. Для меня все это было привычно. Потом он мне сказал: «Я за таких политотдельцев двоих своих службистов отдам. Мои, кроме службы, ничего больше не умеют». Считаю, смело было с его стороны взвалить на капитана-политотдельца такую несвойственную его профилю работу. Вот такой он весь.

Писать о нем и просто и сложно. Казалось бы, просто: весь его боевой путь можно проследить по его многочисленным публикациям, которые мало подвергались цензуре. Бдительные борзописцы из ЦК не снисходили до уровня мемуаров командира взвода морской пехоты – они правили и мордовали воспоминания Жукова, мучительно соображая, как маршал хотел посоветоваться с полковником Брежневым по вопросам организации партийно-политической работы, но того не оказалось на месте, а маршал Жуков не сгноил этого полковника. Подобную чушь не встретишь у Ашика.

С другой стороны, сложность в том, что это скромнейший человек. Вспоминаю такой случай. В центральной городской железнодорожной кассе на Невском, как всегда, очередина – и в ней стоит он, в гражданском. А над окошком воинской кассы: «Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди». Я хоть и капитан был, вмешался. А он мне потом говорит: «Я же в отпуск еду с женой, а не по служебным делам». Вот такой он беспомощный и скромный, когда дело касается его лично.

У него много издано про войну, после войны – от Дворцовой площади до Магадана (журнал «Колымские просторы», декабрь 2005 года), но я не знаю, eсть ли что-то о службе в дивизии в Питере (войсковая часть 7402). По-моему, его деятельная натура тяготилась кабинетной работой в оперативном отделении штаба дивизии. Я вспоминаю нашу встречу, когда я уже был замкомбатом в училище. Проводились учения по отмобилизации и развертыванию полка с вызовом приписного состава. Я по старым мобпланам дивизии числился замполитом этого полка, и меня из моего курсантского батальона срочно откомандировали в дивизию. Ночуем мы с ним в какой-то деревянной бане по месту развертывания, он и говорит: «Юра, когда вы заберете меня к себе в училище? Надоело врать и гнать липу в Москву». Как будто от меня что-то зависело! В это время решался вопрос о переводе его на кафедру тактико-специальной подготовки начальником – он был согласен и хотел, но в дивизии посчитали, что это для него низкая должность. А к этому времени секретарь комитета ВЛКСМ оперативного батальона Валера Карепин из дивизии был у меня уже командиром роты. Но это были мелочи, несравнимые с такой фигурой.

Настоящий его организаторский талант проявился на наших глазах, когда он, будучи заместителем начальника по строевой, строил училище. Не замы по тылу, а он. Приведу отрывок из своего очерка «Первобатальонцы»: «Пройдут годы, и каждый выпускник готов будет доказать, что первый батальон – лучший всегда и во всем, что Высшее политическое – самое лучшее, что выпускался он при первом начальнике училища генерал-майоре Иване Андреевиче Орлове и строил главный корпус, осушал и чистил пруд, высаживал ели у клуба и на плацу вместе с заместителем начальника училища Героем Советского Союза полковником Михаилом Владимировичем Ашиком».

Училище всегда строилось, особенно с 1969 года, когда стало высшим и начало расширяться с появлением 2-го и 3-го факультетов. Тогда на месте бывшего стадиона началось строительство главного корпуса, с фасадом, выходящим на невзрачную улицу под названием Штрамповка (ныне улица Чекистов). Своей властью Михаил Владимирович разобрал многочисленные сараюхи, хозяйственные постройки, захламлявшие территорию. Посоветовавшись с комбатами, ликвидировал огороды с картошкой, которыми с послевоенных времен были заняты площади, где сейчас спортивный городок. Для ускорения строительства в выходные дни и личное время, а иногда – и за счет занятий, курсанты под его руководством разбирали ненужные постройки, вывозили мусор. На стройке работали все батальоны, которыми тогда командовали Е.Е. Блажчук, Б.Д. Герасимов, Г.П. Яковенко, В.П. Солнцев, В.Г. Чаплыгин. Позже полковник М.В. Ашик назовет нас славными комбатами первой волны. И далее: «Я всегда с благодарностью оцениваю их труд» (Честь. Отвага. Мужество. – СПб., 2004).

Необходимость этих работ все прекрасно понимали и любили трудиться под руководством Михаила Владимировича.

Это нашло отражение в устном курсантском творчестве, которое только благодаря бдительности политотдела не прозвучало со сцены во время смотра художественной самодеятельности:

Кто-то доложил об этом Михаилу Владимировичу, и он лично прибыл в кабинет комбата и попросил вызвать автора. И когда младший сержант Казакевич, не особенно смущаясь, прочел свои вирши, Михаил Владимирович от души смеялся и на прощание сказал, что со временем эти частушки займут место в музее училища – и напрасно их запретили.

Иногда, видя его, обутого в резиновые сапоги и лазающего по подвалам и этажам строящегося корпуса, невольно сравниваешь с Петром Первым времен строительства Петербурга.

Поражаюсь, каких бездарей потом ставили на это место! Которые после себя не оставили ни памяти, ни следа. Володя Яшин хоть оставил бассейн и был главой «волчьей стаи» на рыбалке.

Еще поражала меня трезвость его оценки происшествий, которые рьяные служаки всегда готовы раздуть до размеров слона. Старшина батальона, отвечающий за оружие, уезжая на зимние каникулы, прихватил с собой спортивный пистолет Марголина, зная, что ружпарк опечатан и без него никто его вскрывать не будет. Похвастался перед друзьями. Поступил сигнал в училище. Сделали ЧП. Хорошего парня (плохого старшиной не поставят) исключили. Ашик сожалел: «Ну, хотел парень похвастаться. Кому в таком возрасте не хочется пофорсить? Не донесли бы – привез бы и положил на место спокойно». За хранение оружия он отвечал.

В 2008 году в Москве вышла в свет его книга «83-я отдельная Новороссийско-Дунайская дважды Краснознаменная ордена Суворова бригада морской пехоты. 1941-1945 годы». 410 страниц!

Это сколько нужно вложить бескорыстного труда ради памяти своих однополчан, большинство из которых уже покинули этот мир! Это вам не худосочная докторская современного чиновника, сделанная наемными писаками, – это самостоятельное кропотливое исследование. Но Михаил Владимирович не лезет в эту околонаучную свору: гордость и скромность не позволяют.