Страница 30 из 100
— Я позволил себе прийти к вам потому, что не мог попасть в трактир, где снял комнату. Старый Батюшка Абрахам не стал с годами добрее. Я не осмелился назвать ему себя.
— Но зачем вам понадобилось останавливаться в трактире! — удивленно спросил лесничий. — Почему вы не приехали прямо в замок? Насколько я знаю, ваши старые апартаменты стоят в том же виде, в каком вы их покинули много лет назад. Кроме того, в замке еще сохранилась часть старой прислуги. Мы все будем рады принять сына нашего покойного господина. Но если хотите, вы, конечно, можете остановиться и в моем доме, господин Мильде.
Торбен нетерпеливо покрутил головой, отвергая его предложение.
— Только не сейчас, — сказал он. — Некоторое время я еще не смогу вступить во владение имением. Но мне захотелось нанести тайный визит в родные места, как-никак, а я здесь родился и вырос. И я решил приехать инкогнито. Мечтал провести несколько дней в полном покое. Представляете себе, если бы я приехал как новый хозяин? В Мариелюнд хлынул бы поток людей, и мне пришлось бы заниматься делами, которые я по разным причинам хотел бы на некоторое время отложить. Вот я и решил прожить эти несколько дней в трактире. Я понимал, что Батюшке Абрахаму будет трудно узнать меня. К тому же, он почти ослеп. У меня были все основания полагать, что с этим ботаническим снаряжением я смогу безбоязненно бродить по местам моего детства и любоваться дорогими моему сердцу красотами.
(Романтическая душа, подумал профессор. Узнаю его. Но он лжет).
— Однако, когда я сегодня, усталый, поздно вернулся с прогулки и нашел дверь трактира запертой, я решил открыться вам, господин лесничий, и искать у вас приюта. Ваши плетеные кресла очень удобны, и я от всей души благодарю вас.
Лесничий был сбит с толку и сильно смущен — он не понимал, как ему следует отнестись к словам Торбена. Он хотел открыть дверь в дом, но Торбен движением руки остановил его.
— Не надо, еще слишком рано. Я подожду здесь в тени, здесь так хорошо.
Все это время Торбен обращался только к лесничему, словно профессора тут вообще не было. Профессор был этим даже доволен — он получил возможность наблюдать за ним и попытаться разгадать его планы. Ему было ясно, что Торбен не поехал в Швецию, а прямиком отправился в Мариелюнд. Профессор привык читать по лицам, это помогало ему узнавать многие тайны своих пациентов. Ему было ясно, что после ужина в «Фениксе» два дня назад Торбен пережил что-то тяжелое, что потрясло его до глубины души.
Наконец Торбен обратил внимание на присутствие профессора.
— Не ожидал вас здесь увидеть, — сказал он. — Догадываюсь, что вы старые друзья с господином лесничим.
— Вы не ошиблись.
— Надеюсь, вас привели сюда не мои дела?
Профессор улыбнулся. Торбен смертельно устал, подумал он, но старается сохранить свою обычную холодность и отчужденность.
— Вы сами, дорогой Торбен, рекомендовали мне полечить нервы на лоне природы. Вот я и последовал вашему совету.
— Тогда вы сделали ошибку, приехав в эти места. Ведь вам хотелось освободиться от некоторых мыслей и воспоминаний, а здесь эти воспоминания будут поджидать вас на каждом шагу. Особенно по ночам. Человек, который хочет поправить нервы, не должен много гулять по ночам, он долен спать. Вам ли, врачу, не знать этого?
Профессор надменно улыбнулся.
— То же самое я посоветовал бы и вам, Торбен. И, похоже, ночные прогулки расстраивают вас еще больше, чем меня. Посмотрите на себя. Вы страшно изменились за последние два дня. Можно даже сказать постарели. Утратили присущую вам уверенности в себе. Вы пережили что-то неприятное? Может быть, даже несчастье? Я знаю, что не ошибся.
Торбен вздрогнул, хотел встать, но упал обратно в кресло. Он безуспешно пытался вернуть себе былую надменность. Откинув голову на спинку кресла, он смотрел на профессора почти с ненавистью.
— Вы ошибаетесь, — проговорил он.
Лесничий ушел в дом. Он понял, что профессор и Торбен приблизились к теме, которая его не касается, и их лучше оставить одних. Они слышали, как он ходит из комнаты в комнату.
— Вы больше не верите в мою дружбу? — спросил профессор.
— Почему? По-моему, ваша дружба даже преследует меня.
— Но ваш отец был моим лучшим другом, — с горечью сказал профессор. — Его я хорошо понимал. А вот вас совершенно не понимаю.
— Моего отца вы тоже не понимали, — холодно возразил Торбен.
Профессора вдруг осенило, что за этими словами, быть может, кроется разгадка тайны.
Торбен огляделся по сторонам и обнаружил, что лесничий ушел.
— Последние часы я все время следил за вами, Торбен.
— Я знаю.
— Это вы шли впереди нас по лесу.
— Да, я.
— И это вы стояли у окна замка, освещенного луной.
— Да, я, — ответил Торбен.
32
Человек в окне
Профессор сел в пустое кресло. Торбен не Шелохнулся, но по его лицу скользнула гримаса неудовольствия. Глаза его были скрыты полями шляпы. Казалось, только усталость мешает ему избавиться от общества профессора.
— Мы с лесничим убеждены, что ночью в лесу слышали ваши шаги. Это так? — спросил профессор.
— Совершенно верно, — ответил Торбен. — Я слышал голоса за спиной. — Вы знали, что это я?
— Нет, этого мне в голову не пришло.
У профессора забрезжила догадка, и он спросил:
— Должно быть, вы подумали, что за вами идет другой, но тоже хорошо известный вам человек?
Торбен ответил не сразу, ему хотелось обдумать свои слова.
— Вы помните, конечно, что ночь была очень красива, — заговорил он наконец. — Совершенно тихо, и этот очаровательный лунный свет. Я ведь уже сказал вам, что приехал, чтобы взглянуть на любимые места моего детства. Мне не было дела до того, кто тоже вышел полюбоваться луной. Я искал одиночества и боялся, что кто-нибудь помешает мне, а потому ускорил шаг. Эту тропинку я любил с юности, особенно при лунном свете.
— Но как вы могли незамеченным проникнуть в дом?
Торбен заливисто захохотал.
— Так ведь я к этому и стремился! Еще раз напоминаю вам, что здесь прошло мое детство. Я знаю в замке все ходы и выходы. Даже если все двери будут заперты на замки и засовы, я сумею проникнуть в замок, ипритом, без ключа. Мне было приятно еще раз почувствовать себя юным сыном хозяина замка, который после сомнительных приключений возвращается тайком домой… Эта ночь была напоена сладостью и грустью воспоминаний…
Он лжет, подумал профессор.
Торбен продолжал свой рассказ. Собственные слома как будто немного расшевелили его:
— Эта прогулка по пустым комнатам и коридорам… И словно вернулся в далекое прошлое с его очаровательным запахом пыли и старых ковров. Я не зажег ни одной лампы. Ведь я так хорошо все здесь знаю. И, кроме того, к моему удовольствию в окна лился чарующий лунный свет. Уверяю вас, мною овладело невыразимое чувство, когда я шел по моему старому, но теперь совершенно пустому дому, я был наедине со всей этой старинной мебелью и этим сказочным, льющимся с небес светом.
— И вы вошли в те три запертые комнаты? Значит, у вас были от них ключи?
— Да. Мне всегда нравилось там бывать. Любоваться этими спрятанными произведениями искусства, которые когда-то принадлежали другим временам и другим людям.
— Вы знали, что за вами следят?
— Нет.
— Как раз в это время управляющий, лесничий и я внимательно наблюдали за этими тремя окнами.
— Я и подумать не мог, что кто-то проявит такой интерес к моим наивным мечтам.
— Потом вы подошли к окну, вы были похожи на старика. Клянусь вас, мне показалось, что у окна стоит согбенный, седовласый старик!
От взгляда профессора не укрылось, что Торбен сильно сжал ручку своей трости.
— Воистину, велика сила лунного света, — прошептал Торбен. — В таком свете все выглядят покойниками.
— Нам снизу было видно, как вы внимательно читали какую-то книгу, перелистывали страницы. Наверное, это была фамильная Библия?