Сказители

Баоцин ускорил шаг и снова взмок. Впрочем, потение тоже приносило облегчение – становилось прохладнее. Чем влажнее спина, тем легче переносить жару.

Как и в других крупных городах, в Чунцине было много чайных. Баоцин шел от одной чайной к другой и быстро соображал, каких людей ему следовало навестить. Имена некоторых из них он знал еще до своего приезда сюда. Перед тем как нанести им визит, он решил сначала сам посидеть в чайной и присмотреться к обстановке. Здесь можно было встретить кого угодно – торговцев, разбойников, людей ученых и просто нищих. Баоцин, завидев кого-нибудь поинтересней, обычно тут же заводил знакомство.

В одной из чайных он столкнулся со старым приятелем – Тан Сые. Баоцин работал с ним в одной труппе в таких городах, как Цзинань, Шанхай, Чжэньцзян. Его дочь, Циньчжу, тоже исполняла сказы под барабан. Голос у Циньчжу был звонким, однако ему не-хватало мягкости. Баоцину ее репертуар не нравился, да и сама она не вызывала у него симпатии. Для Циньчжу деньги были важнее дружеских чувств. Ее отец, Тан Сые, был того же поля ягодкой. В прошлом обе семьи как-то крупно поссорились и с тех пор много лет не общались.

Однако сегодня Баоцин и Тан Сые встретились, как родные братья, не видевшиеся много лет. Они изо всех сил трясли друг другу руки и от нахлынувших чувств даже прослезились. Чтобы сколотить труппу, Баоцину нужен был исполнитель песенных сказов, а Тан Сые весь был в поисках работы для своей дочери, иначе, как он говорил с мрачным видом, вся семья будет вынуждена скитаться по Чунцину, не зная, что предпринять. Трудности и грозившая нищета заставили их забыть о былой ссоре. Встреча взволновала обоих. Баоцин прекрасно знал, что быть с Тан Сые в одной труппе – значит рано или поздно остаться в дураках. Но сейчас, когда так не хватало людей, он не мог упустить этот шанс. Что же касается Тын Сые, то, увидев Баоцина, он почувствовал, будто огромный жирный кусок мяса упал ему прямо в рот, и он твердо решил крепко держать его в зубах и не выпускать. Он понимал, что поймать Баоцина на крючок не так уж трудно. Как действовал в прошлом, так следует действовать и сейчас. И все-таки, когда он здоровался с Баоцином за руку, слезы в его глазах были неподдельными.

– Мой добрый Сые! – говорил Баоцин тепло. – Как? И вы тоже очутились здесь?

– Баоцин, старый приятель... – По щекам Тан Сые катились слезы. – Баоцин, вы должны мне помочь. В этих диких местах я оказался в тупике.

Тан Сые был небольшого роста, худощав, лет пятидесяти. Несмотря на щуплый вид, голос у него был звонкий. На худом, продолговатом лице выделялась высокая и узкая переносица, похожая на опасную бритву старого образца. Когда он разговаривал, голова его непрестанно раскачивалась. Маленькие глазки сидели глубоко и редко смотрели людям в лицо.

– Ваши уважаемые домочадцы все с вами? – поинтересовался Баоцин.

– Ну да. Даже Сяо Лю приехал с нами.

– Сяо Лю? – Баоцин не сразу смог вспомнить. – Это тот, который аккомпанировал вашей дочери на трехструнке?

– Он самый! – Тан Сые глянул на Баоцина и про себя отметил, что тот явно обрадовался. Он догадался, что Баоцину срочно нужен аккомпаниатор. Его старший брат, Тюфяк, прекрасно играл на трехструнке, но не желал этим заниматься. Если Баоцин не найдет себе музыканта, то окажется в трудном положении. Сяо Лю играл не так уж хорошо, но в данной ситуации он вполне бы пригодился.

– Пошли, мой добрый Сые. Я хотел бы повидать вашу семью, – сказал Баоцин с еще большим теплом. Ему не терпелось немедленно повидаться с Сяо Лю и Циыьчжу и предложить им войти в его труппу.

– Баоцин, мой дорогой брат, мы уже две недели как приехали сюда, а дела у нас ни с места! – сказал Тан Сые, вздохнув. – У вас уже что-нибудь наклевывается?

 – Он хотел сначала выяснить, какую выгоду можно получить от Баоцина* а затем уже дать ему возможность повидать Сяо Лю и дочь. Радушие Баоцина вызывало у него беспокойство.

Баоцин многозначительно покачал пальцем:

– Мой добрый Сые, с вашей помощью я поставлю дело, как надо. Подумайте, Сяо Лю, Циньчжу, моя приемная дочь Сюлянь и я – это уже три номера. Достаточно подыскать еще несколько человек, местных актеров, и можно будет начинать представление. Пошли!

– И вы сможете все это организовать? – Энтузиазм собеседника не мог снять с его души беспокойство.

 – Мой добрый Сые, – Баоцин заговорил несколько самонадеянно. – Вы думаете, что я, Баоцин, могу вас обмануть? Раз я сказал, что беру это на себя, значит, это так.

Тан Сые покачал головой, а сам стал быстренько прикидывать. Поначалу он рассчитывал на помощь Баоцина. А теперь, увидев, как Баоцин торопится сколотить труппу, он почувствовал: пора повернуть дело так, чтобы о помощи просил Баоцин.

– Баоцин, – заговорил он. – Я должен вернуться домой и обмозговать это дело со своими,

Баоцин знал, какая хитрая лиса Тан Сые. С другой стороны, он понял также, что Тан Сые и не отказал ему полностью в совместной работе. Поэтому он сделал вид, будто это его совершенно не волнует.

– Добрый Сые, хотите идти домой, идите. Вместе с Циньчжу и Сяо Лю я смогу создать труппу. Однако вы должны понять, что без них я тоже смогу организовать труппу. Передавайте им привет. До свидания.

Сказав это, он собрался было уходить.

Тан Сые засмеялся:

. – Не уходите, Баоцин. Если вам так хочется, поговорите с ними.

Гостиница, в которой остановилась семья Тан, была еще меньше, чем у Фанов. Чем меньше было места, тем больше ощущалась «солидность» жены Тан Сые и Циньчжу. Тетушка Тан была раза в три шире супруга, а Циньчжу – выше по меньшей мере вершка на два. Матушка походила на гору мяса, а дочь – на драгоценную пагоду. Обе изо всех сил обмахивались веерами.

Циньчжу лишь в гриме еще как-то трогала людей. Выходя на сцену, она пудрила лицо и красила губы. Брови ее были густыми и черными. Волосы завиты в локоны. Сейчас на ней не было грима, и лицо было мокрым от пота. Баоцин подумал: «А она страшненькая». Однако ее

глаза, не отличаясь особой красотой, могли любого пригвоздить на месте, да так, что оторопь брала. На первый взгляд казалось, что глаза были карие, большие и блестящие, какие-то особенно лучистые. И только когда эта пара глаз начинала смотреть на вас неотрывно, они становились все черней и черней.

Голос у тетушки Тан был резким. Даже когда она молчала, слышалось ее тяжелое, с присвистом, дых

ан

ие.

– О, – вскричала тетушка. – А я-то думала, кто это пришел? Оказывается, Баоцин! – Она сидела на бамбуковом стуле, и ее зад так глубоко в нем застрял, что ей просто-напросто было его не оторвать, чтобы встретить Баоцина. Она держала в руке веер из бананового листа и исступленно им обмахивалась, продолжая кричать своим пронзительным голосом: – Вот это здорово! Теперь я могу быть спокойной. Теперь мы с голоду не умрем. Садитесь сюда, садитесь же. Сые, завари чаю!

Баоцин огляделся, сесть было некуда.

– Я постою, – сказал он вежливо. – Не беспокойтесь, Сые, я чай пить не буду. Тетушка Тан, как ваше здоровье?

– Здоровье?! – переспросила тетушка Тан сердито. – С тех пор, как мы прибыли в это чертово место, я похудела на добрый десяток цзиней. – Она пощупала свои толстые руки и вздохнула.

– А вы, Циньчжу? – Баоцин улыбался, желая выразить добрые чувства.

Циньчжу сначала хихикнула и лишь потом нашлась, что ответить.

– О, дядюшка Фан, а голова у вас все так же блестит, – сказала она как бы в шутку.

Баоцнн засмеялся. Циньчжу была одета очень просто, на лице не было косметики, и, возможно, подумал он, ей еще не пришлось заниматься побочным ремеслом. Баоцин никогда ее не любил и не хотел, чтобы Сюлянь с ней водилась. Если были деньги, Циньчжу могла вытворить что угодно. Баоцин не знал, какие у нее сейчас отношения с Сяо Лю. Он взял себя в руки и спросил: