Сказители

Баоцин посмотрел на жену, изо всех сил стараясь подавить зевоту. Она же со значением подмигнула ему и серьезно сказала, что больше пить не будет.

Баоцин уже не мог совладать с собой. Он громко зевнул и упал на шезлонг. Тетушка без радости посмотрела на него.

– Ладно, спи уж, можешь и не просыпаться, – рявкнула она сердито, будто ее оскорбили.

Баоцин ничего не ответил. Он -кивнул девушкам и вышел из комнаты. Войдя к себе, он с блаженством растянулся на кровати, глубоко вздохнул и тотчас же заснул. Еще один день прошел благополучно.

– Дафэн, – сказала тетушка. – -Не выходи замуж за актера. Вечером после представления они всегда устают как не знаю кто. – Затем она обратилась к Сюлянь: – Хм, а девицы, которые торгуют своим пением, вообще бесстыжие дряни!

Сюлянь лишь горько вздохнула, не посмев возразить.

Глава 7

Несколько любителей столичной музыкальной драмы сняли три комнаты на втором этаже помещения, отведенного под театр сказа, и собирались здесь дважды в неделю. Когда-то они бывали в Бэйлине, выучили там несколько арий и теперь, оказавшись в Чунцине, организовали любительский кружок. В остальное время комнаты пустовали.

Знали они мало. Если сложить воедино все, что они умели, то не хватило бы и на один спектакль. После нескольких таких сборищ их интерес к пекинской музыкальной драме постепенно угас. Большинство вообще не собирались петь в дальнейшем. Они приходили лишь для того, чтобы поиграть в

мацзян. Тем

не менее арендную плату все вносили в срок, показывая таким образом, что остаются любителями сцены.

Баоцину нужно было найти новое место для жилья. Он не мог все время ютиться в маленькой гостинице. В Чунцине людей день ото дня становилось все больше. Ежедневно приходили новые пароходы. И найти жилье в этих условиях было труднее, чем взойти на небо. А тут три комнаты на втором этаже – что могло быть лучше? Нужно выпросить их для себя. Но как быть с любителями сцены?

Баоцин решил повидать управляющего. Как человек сообразительный, он в разговоре ни словом не упомянул о пустующих комнатах. Беседа шла вокруг глобальных проблем, в частности о том, какая долгая история у пекинской музыкальной драмы, как глубоки познания управляющего в этой области. Ведь когда Баоцин выступал в Бэйпине, Шанхае, Нанкине, управляющий уже был известен по всей стране, не так ли? А тогда, в Нанкине, когда выступали любители театра, местные газеты даже устроили шумную кампанию по его поводу, не так ли? (На самом деле этот управляющий никогда в жизни не интересовался театром, но ему не хотелось в этом признаваться.) От пекинской музыкальной драмы перешли к сказам под аккомпанемент барабана. Говорить Баоцин умел. Понемногу он подвел разговор к основной теме. Управляющий всячески поддакивал, заявляя, что сказы под барабан лишь немногим уступают пекинской музыкальной драме. В действительности же он за всю свою жизнь ни разу не слышал сказа под большой барабан, но Баоцин человек культурный, приехал из Бэйпина – города культуры, и он должен принимать Баоцина, как старого друга. У людей, по-настоящему понимающих искусство, родственные души. Через полчаса все три комнаты перешли к Баоцину, а еще через час он со всей семьей перебрался сюда, на второй этаж помещения театра.

В одной из комнат поселились Сюлянь и Дафэн, в другой – супружеская чета Фан, а средняя комната стала гостиной. Тюфяку не нравилось каждый день стелить себе постель, и он предпочел страдать в маленькой гостинице. Он пошел на эту жертву добровольно, ведь там его ждала отдельная комната, полная свобода и никаких беспокойств.

Баоцин был несказанно рад новому жилью. Квартплата оказалась незначительной, жилье располагалось прямо над зрительным залом. Чего тут еще говорить? Ему теперь не нужно было каждый день бегать туда-сюда, и ко всему прочему он мог урвать время для домашних дел.

Радовался он всего несколько дней. Баоцин знал, что семейство Тан просто так его не оставит. Конечно, у них были свои трудности, причем главная – заработать деньги на содержание семьи. Позволь они Циньчжу и Баоцин} распустить труппу, вообще не получили бы ни гроша Сама Циньчжу могла бы зарабатывать и побольше, но дело не пошло. Вот и было решено подстроить Баоцин неприятность. У

рыхлой

и крупной тетушки Тан коронным номером было выводить людей из себя. Ее муж только учился этому, и она внимательно следила за тем, чтобы он не попадал впросак.

В течение трех дней она посылала мужа к Баоцину занимать деньги для Циньчжу. У ребенка все же должна быть пара одежек, да и с пропитанием стало плохо. А если Циньчжу заболеет и не сможет выступать, придется день пропустить.

Баоцину поневоле приходилось все это терпеть. Он понимал, что не в состоянии наполнить эту бездонную бочку, однако переживал за них. Но члены семьи Тан никогда не знали меры. Они даже хотели получить аванс из условной оплаты будущих выступлений Циньчжу, с чем он не соглашался. И ничто не могло их образумить.

В тот день, когда семейство Фан переезжало на новую квартиру, чуть не произошел скандал. Только рассвело, явился Тан Сые, подобный хорьку, который пришел поздравить курицу с Новым годом. Лицо его было сердитым, а уголки рта от дурного настроения опущены вниз.

Он без обиняков стал тут же выговаривать Баоцину, что все семейство Тан не считает его человеком серьезным и что он пристроил уютненько только своих домочадцев. Семья Тан – его старые друзья, всегда были беспредельно преданы ему, а он не понимает доброго к себе отношения.

– Послушайте, – сказал он Баоцину в осуждение, – вы должны нам помочь. Найдите выход! Вы должны были подыскать нам уютное гнездышко. А вместо этого подыскали его себе.

Баоцин согласился помочь им подыскать жилье, но не дал никаких гарантий. Обещать не сложно, но он не собирался этого делать. Пообещать людям и не выполнить свое обещание – значит пойти против собственной совести. Семья Тан без конца в чем-нибудь его обвиняла. Тан Сые бурчал что-то не переставая, а Баоцин спокойно его слушал, кивал головой и улыбался.

Тетушка Тан тоже выходила в свет. Каждый день она с трудом поднималась на второй этаж, чтобы навестить свою хорошую подружку тетушку Фан. Происходило это всегда одинаково. Сначала она с улыбкой во все лицо входила в гостиную и задыхаясь произносила:

– Наконец-то добралась. Я прошла весь этот путь пешком специально, чтобы повидать вас. Я про себя думала: что там ни говори, а мы в этой дыре все же люди со стороны и должны держаться ближе друг к другу, У меня только одни друзья – это вы. Если не повидаю вас хоть денек, я просто не нахожу себе места. Вспомнила, что сегодня еще не видела вас, и просто душа рвется на части.

После этого она выбирала самое широкое кресло, втискивала в него свой просторный зад и уж потом начинала бубнить.

 – Ваш талантливый хозяин подыскал нам жилье? – спрашивала она. – Нашел или нет? Вы должны его поторопить. Некому нам помочь, мы до сих пор живем в гостинице, а плата ужасно высокая. Мы просто дальше так не протянем.

Как садилась, так на несколько часов. Подают чай – пьет, подают еду – ест.

В гостях бывали и другие: полицейский, шпик, бандит и несколько богатых молодых господ. Они приходили поглядеть на Сюлянь и сидели еще дольше, чем тетушка Тан. Баоцин, конечно же, должен был их угощать: нести чай, арбузные семечки, – сидеть с ними и вести разговоры.

Они нередко являлись так рано, что Сюлянь еще не успевала встать с постели. Сядут в гостиной, и все поглядывают на пестрый полог, которым была прикрыта дверь в ее комнату. Баоцин знал, чего им было надо, но выгнать боялся. Будь он с ними покруче, во время представления могла прийти целая орава хулиганов и устроить погром: разбить несколько чайников и чашек, пару раз выстрелить в электрические лампочки, чтобы насолить ему. Разок вот так поскандалят, и можно считать, что предприятию конец.